– Ах, какие у тебя крепкие руки, – бубню я, совершенно не понимая, как слова, будто отдельные существа, выбираются из моего рта. – Было бы здорово, если бы ты ими ласкал меня как последнюю шлюху.

– Боюсь, когда ты придёшь в себя, тебе это не понравится, – говорит он в ответ со смешком.

– Понравится. – У меня тяжелеют веки, я чувствую, что вот-вот потеряю сознание. Выдаю непонятные фразы, которые у меня не получается осознать в полной мере. – Мне всё в тебе нравится. Твои руки, губы, пальцы. Ох, я хочу, чтобы ты меня касался там, где нельзя, и целовал там, где запрещено.

Ответа нет.

В глазах всё размывается, превращается в бесформенные пятна. Я не вижу лица Гая, у меня не получается понять, о чём он сейчас думает и какие эмоции у него вызвали мои бредовые слова. Мне всё ещё хорошо, слабость овладевает телом, в голову проникает дымок, будто превращая мозг в некое подобие кашицы.

Я не сознаю, что говорю, и не могу противостоять странным словам.

Меня укладывают на кровать. Мягкий матрас доброжелательно принимает меня в свои объятия.

– Тебе придётся поспать, – говорит Гай, кладя мою голову на поразительно мягкую подушку, будто сотканную из настоящих облаков. – Поговорим тогда, когда ты придёшь в себя.

– Не уходи. – Я хватаю его за руку, поражаясь тому, сколько сил ещё хранится в моём теле. – Останься. Останься со мной.

Я вижу его размытую фигуру, замирающую надо мной тёмным пятном. А потом зрение фокусируется на лице.

Он улыбается. Вижу, что улыбается.

– Ты ведь ненавидишь меня, – произносит он.

– Я ненавижу тебя настолько, что хочу, – выдаёт мой язык. Мне хочется молчать, но он предаёт меня, высказывая то, чего я не желаю говорить. – Хочу тебя. И всегда хотела.

– Засыпай, Каталина. Молчи и просто постарайся поспать.

– А ты не собираешься на меня наброситься? – разочарованно шепчу я, едва открывая глаза. Передо мной пляшут разноцветные огни, а потолок превращается в бездонную вечность космоса. – Даже не коснёшься?

– Нет. Я не имею права касаться тебя без твоего разрешения.

Он накрывает меня одеялом.

Мой лоб покрывается пóтом, волосы липнут к щекам и подушке. Я тяжело дышу, сердце стучит так быстро, что готово выпрыгнуть наружу через рот.

– Но я тебе разрешаю, – еле выходит у меня из уст.

– Нет, Каталина. Ты сейчас не в себе.

Я распахиваю глаза в ужасе, судорожно убираю волосы с лица и произношу:

– Так жарко. Гай, мне ужасно жарко…

По спине действительно стекают капельки пота. Меня словно засунули в печь. Я хватаюсь за свою кофту, пытаясь стянуть её с себя, но руки парня перехватывают мои ладони.

– Что ты делаешь? – недовольно бурчу я. – Мне жарко. Я горю. Я вся горю, боже…

– Хорошо, – сдаётся Гай. – Я помогу тебе. Не совершай резких движений, тебе нужно отдыхать.

И тогда я падаю на кровать, почти полностью расслабляя тело. Прикрываю глаза, чувствуя, как пальцы Гая хватают край кофты, касаясь моего живота, а потом осторожно стягивают её через голову. Он приподнимает мне голову, я слышу очередной звон колокольчиков и вижу резкие вспышки света. А потом в голове мелькают чьи-то мощные челюсти и острые зубы.

– Ты что, хочешь скормить меня им?! – выкрикиваю я, пытаясь вскочить с кровати.

Гай хватает меня за локти, держа в прежнем положении, и поворачивает голову в сторону лежащих предметов, которые показались мне злобными страшными существами.

– Это просто подушки, – объясняет он. – Закрывай глаза и спи.

В ответ я мычу, прижав лицо к одеялу, которое появляется поверх тела вновь. Прохладная ткань касается моего голого живота и плеч, трётся о кружевной лифчик, в котором я лежу. Мне больше не жарко.

– Сладких снов, Каталина, – шепчет у моего уха Гай.

И мне, может, даже показалось, что я ощутила поцелуй на виске.

Веки кажутся обработанными свинцом – тяжёлые и холодные.

Я едва раскрываю глаза, пока в комнату пробираются краски из пурпурного, розового и оранжевого, стекая из окна на пол. Рука скользит по обнажённому животу, и я вздрагиваю, в удивлении заглянув под одеяло.

Я лежу в одном чёрном кружевном лифчике и совсем не припоминаю, как оказалась без верхней части одежды в этой постели.

Оглядевшись, быстро понимаю, что нахожусь в чьей-то спальне. Вероятно, это комната Лэнса и Софи. У двухместной кровати стоит высокая лампа, на однотонных бежевых стенах висят картины и фотографии в рамках.

А ещё в углу сидит человек.

Я едва не вскрикиваю от неожиданности, прижимая одеяло к груди. Однажды он уже видел мою грудь не такой уж и скрытой, ведь своими руками разорвал на мне бельё. А может, он видел всё в тот вечер.

– Кто меня раздел? – обветренными губами и почти сухим языком спрашиваю я.

– Я, – отвечает Гай так просто, будто в этом ничего особенного нет.

У меня вскипает от злости кровь.

– Кто тебе разрешал меня касаться? – шиплю я сквозь стиснутые зубы.

– Ты сама разрешила. Ничего не помнишь?

Нет, не помню, но вслух этого не произношу. Бросаю взгляд на кофточку, аккуратно сложенную у моих ног.

– Не утруждайся, – говорит Гай спокойным тоном. – Я помогу.

Он встаёт со стула, берёт кофту и протягивает её мне. Я резко выхватываю из его рук свою вещь.

– Зачем ты сидел и подглядывал за мной? – Я прочищаю горло и добавляю: – Неужели у тебя нет других дел?

– Я не мог оставить тебя одну. Тебя могло вырвать. Кто помыл бы тебе лицо и уложил спать снова? Ты ведь никогда раньше с таким состоянием не сталкивалась.

– Меня не растрогают твои лживые слова, даже не пытайся, – зло произношу я. – Что произошло? Почему я… почему я раздета?

– Тебе было жарко, и ты попросила меня раздеть тебя. – Гай раскрывает занавески, и я вижу, что на город уже ложится вечер. Надо же, как быстро летят часы в заточении. – Нейт дал тебе один из своих любимых порошков. Он называет его пудрой фей.

– Он… – У меня вздрагивает голос. – И что? Я это помню, но… Это был какой-то наркотик? Что-то серьёзное?

– Галлюциноген. Вещь полегче наркотиков. Только благодаря этому факту Нейт всё ещё жив.

Я хмурюсь, потирая виски, и пытаюсь вспомнить хоть что-то из того, что творила. Наркотики или галлюциногены… Какая, к чёрту, разница?

– Что я ещё делала? – спрашиваю я, не желая знать ответа.

Он слабо улыбается, словно вспоминая что-то весёлое. Я становлюсь мрачнее тучи. О господи, только не это…

– Ничего такого, – отвечает Гай, протягивая мне стакан с водой. – Просто бубнила что-то себе под нос, но быстро заснула. А сейчас выпей это, и тебе станет лучше.

От воды я не отказываюсь и почти залпом опустошаю вручённый стакан. Она стекает приятной прохладной жидкостью по сухому горлу вниз, и я в наслаждении прикрываю глаза.

– Спасибо, – выдыхаю, ставя стакан на тумбу рядом с кроватью.

– Не за что, prisonnière[3], – усмехается в ответ Гай. – А теперь надевай кофту и спускайся ужинать.

Не дав мне расспросить его детальней о произнесённом странном слове, он исчезает за дверью, которую не забывает за собой плотно закрыть.

А я всё продолжаю смотреть куда-то вперёд, понимая, что он, вероятно, солгал, и кроме бубнёжа я делала ещё что-то. Что-то, что он счёл необходимым утаить.

И думаю, правильно сделал.

Спускаюсь я на первый этаж очень неуверенно, едва переступая с ноги на ногу. Внизу меня ждут трое: Гай, Нейт и Зайд.

Хизер уже нет, и мне от этого легче дышится, хотя я и помню её неуважительный тон и заявление о том, что я типичная жертва и как раз во вкусе Гая. Неужели он и прежде держал девушек против воли? Вполне возможно.

– Давай, шевели попой, крошка, – улыбается Нейт, подбегая ко мне и протягивая руку, словно кавалер, решивший помочь даме изящно спуститься с лестницы.

Однако я на его жест не отвечаю, а лишь грубо произношу:

– Иди к чёрту. После того, что ты сделал, я ни за что больше не коснусь твоей руки.