«Как можно так относиться к племяннице?» — недоумевала Латония и дала себе слово постараться реабилитировать Тони в его глазах.

Ужин прошел довольно торопливо, и, поднимаясь из-за стола, лорд Бранскомб внезапно сказал:

— Советую вам, как следует отдохнуть. Не знаю, доводилось ли вам путешествовать раньше, но это весьма утомительное занятие, особенно если море будет неспокойно.

— Не знаю, хорошо ли я переношу качку, — отозвалась Латония, — но надеюсь не опозориться.

Сказав это, она подумала, что дала ему очередной повод к придиркам, и не удивилась, услышав в ответ язвительное:

— Это будет не в первый раз!

Латония попыталась представить, что сказала бы на это Тони, но ничего не придумала и поэтому просто сделала реверанс и негромко произнесла:

— Спокойной ночи, дядюшка Кенрик. Завтра утром я встану вовремя.

Она вышла и, не оглядываясь, пошла вверх по лестнице.

Завтрак ей принесли в комнату. Латония надела великолепное дорожное платье своей кузины, подбитый мехом плащ и небольшую шляпку с перьями. Не сомневаясь, что лорд Бранскомб будет поглядывать на часы, она спустилась вниз, вышла из дома на три минуты раньше и обнаружила, что он уже дожидается ее возле комфортабельной кареты, принадлежавшей, должно быть, как и прекрасные лошади, прежнему лорду Бранскомбу.

Начальник станции проводил их в отдельное купе, где для них уже были приготовлены газеты и журналы, а багажом, как заметила Латония, занялся специальный курьер. Латонии было любопытно, путешествовал ли лорд Бранскомб с такими удобствами до того, как получил этот титул, или сам еще не привык к такому вниманию. Она с удовольствием спросила бы его об этом, но не сомневалась, что он сочтет это наглостью. Поэтому Латония раскрыла журнал, а лорд Бранскомб немедленно углубился в газеты. Он явно не желал разговаривать, и Латония довольствовалась видом пролетающих за окном деревушек и мыслями о том, сколько интересного она увидит в Индий.

С каждой милей, приближающей ее к Тильбюри, вероятность того, что лорд Бранскомб не вовремя обнаружит обман, становилась меньше, и Латония радовалась, думая, что Тони с маркизом скоро будут в безопасности. У нее было большое желание написать кузине о том, как ее встретил дядюшка Кенрик, но она не хотела рисковать. Только уже на корабле Латония сообразила, что письма, адресованные мисс Латонии Хит, ни у кого не вызвали бы подозрения.

Черный пароход оказался больше, чем она ожидала, а позже Латония узнала, что это был один из последних кораблей, построенных для линии « Р&О».

Каюты были великолепно обставлены, а лорду Бранскомбу, разумеется, были отведены самые лучшие.

В свое время отец рассказывал Латонии, что на маршруте «Р&О» лучшие каюты, защищенные от солнца, называются «Port Outward, Starboard Home», а в просторечии — «Пош». Без сомнения, лорду Бранскомбу были предоставлены именно они, и старший стюард с гордостью в голосе сказал его светлости, что эти помещения еще за несколько месяцев до отплытия бронируются для самых важных персон.

— Весьма благодарен вам за то, что вы отвели мне их по первому требованию, — вежливо ответил лорд Бранскомб.

— Для меня это удовольствие, милорд, — ответил стюард. — Если вам и мисс Бранскомб что-то понадобится, я к вашим услугам.

Распаковывавшая вещи Латонии стюардесса сказала, что на корабле полно пассажиров.

— Вам не придется скучать, мисс, — весело добавила она. — С вами плывут в основном офицеры, которые возвращаются в свой полк. По вечерам у нас будут танцы, а днем — игры на палубе, словом; развлечений хватает.

— Звучит заманчиво, — ответила Латония. — Я ни разу не плавала на корабле, и все это мне очень интересно.

— В таких красивых платьях, как ваши, вы точно будете королевой каждого вечера, — улыбнулась стюардесса.

Латония подумала, что все это замечательно и не похоже на то, что она себе представляла, но тем не менее не следует питать лишних иллюзий.

Пока стюардесса распаковывала багаж, сидеть в каюте не было никакого смысла, и Латония направилась в гостиную. Там на письменном столе уже громоздились кипы книг и каких-то бумаг: лорд Бранскомб, вероятно, намеревался провести путешествие за работой.

Не успела Латония об этом подумать, как появился он сам, уже сменивший строгий костюм на нечто напоминавшее одежду яхтсмена. В ней он выглядел менее светски и гораздо симпатичнее. Посмотрев на Латонию с привычным выражением недовольства, он резко велел:

— Сядьте, Латония. Я хочу с вами поговорить. Латония повиновалась, гадая, что же он хочет ей сказать. Лорд сел напротив, скрестил ноги и, задумчиво посмотрев на нее, заговорил:

— Еще до отъезда я подумал о том, как обеспечить ваше достойное поведение на корабле. Зная, что за пассажиры плывут на нем и сколько предусмотрено развлечений, я принял относительно вас определенное решение.

Латония промолчала; ее глаза казались огромными на худеньком личике.

— Я распорядился, чтобы еду нам приносили в каюты, — продолжал лорд Бранскомб. — Прогуливаться вы будете только со мной и только рано утром или вечером, когда на палубах меньше людей.

Он сделал паузу, словно ждал возражений, но Латония молча смотрела на него, думая, что Тони на ее месте вышла бы из себя, если бы ее стали во всем ограничивать, сделав фактически узницей.

Поскольку она не произнесла ни слова, лорд Бранскомб продолжал почти со злостью, словно хотел, чтобы она возразила:

— Вы вряд ли можете ждать от меня иного после того, что я узнал прошлым вечером.

— А что вы узнали прошлым вечером? — с интересом спросила Латония.

— Ваше поведение по отношению к юному Ауддингтону вряд ли можно назвать достойным, — ответил лорд Бранскомб, — но когда мне сообщили о том, что случилось месяц назад, я не мог поверить, что девушка способна на такую глупость и безрассудство.

Он словно выплевывал каждое слово, и Латония была настолько поражена, что не сразу решилась спросить:

— И что же вы… узнали? Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Вы думаете, я вам поверю? — сердито отрезал лорд Бранскомб. — Вы должны были понимать, что эта ваша «шалость» могла окончиться бедой.

Латония опять промолчала, и он продолжал:

— Даже круглый дурак знает, что Темза — очень коварная река, и заставить молодых людей, да еще явно нетрезвых, ночью переплывать ее наперегонки, — значит подвергнуть их смертельной опасности!

Латония вздохнула. Тони не рассказывала ей об этом случае, и теперь она не знала, что отвечать.

— Мне неизвестно, кто были ваши подруги, участвующие в этой эскападе, — добавил лорд Бранскомб, — но не сомневаюсь, что они так же глупы, безмозглы и легкомысленны, как и вы!

После минутной паузы он произнес:

— Все, что я могу вам посоветовать, — это встать на колени и возблагодарить Господа за то, что эта история каким-то чудом не попала в газеты, иначе ваша репутация была бы еще хуже, чем сейчас.

Латония подумала, что если лорд Бранскомб говорит правду, то известие о подобной выходке наверняка привело бы старого герцога в ужас, и он окончательно уверился бы в том, что Тони не годится в супруги его сыну. Сначала Латония поразилась, что ее кузина позволила себе принять участие в таком безумии, но потом сообразила, что те, кто рассказывал об этом лорду Бранскомбу, несколько сгустили краски. Вероятно, все произошло после званого вечера. Девушки улизнули от своих компаньонок, а мужчины предложили позавтракать у реки. Потом кто-то, должно быть, надумал искупаться, другой решил, что заплыв наперегонки будет куда веселее, а девушки, разумеется, не подумали их остановить.

Лорд Бранскомб мог сколько угодно возмущаться тем, что Тони не знает о коварстве Темзы, но ведь она всю жизнь прожила в пригороде. Вряд ли ей могло прийти в голову, что эта река опаснее пруда у замка Бранскомб, где они с Латонией купались с самого детства. Они обе, по выражению миссис Хит, плавали как рыбы, и Тони вряд ли пришло бы в голову, что взрослый мужчина может утонуть, переплывая реку.