Я перезвонил по телефону, который он мне дал, и голос на том конце провода сказал, что да, это Ферс, но Перрисайды здесь уже лет семь не живут.

Голос купил этот дом у майора и его супруги. Если я подожду, он поищет их новый адрес и телефон.

Я подождал. Адрес и телефон нашлись. Я поблагодарил и пожелал спокойной ночи.

По тому номеру другой голос ответил, что майор с супругой здесь больше не проживают. Голос купил у них это бунгало несколько месяцев назад. Перрисайды вроде бы перебрались в уединенный дом в Хитчине. Где он находится? Это голосу было неизвестно, он только знал, что это в Хитчине. Или где-то в окрестностях. Ему так кажется.

– Спасибо, – сказал я, вздохнул и повесил трубку.

Видимо, майор с супругой постарели и, возможно, обеднели. Они, конечно, знают, что Мейнард сделал миллионы на их лошади, но хватит ли у них одержимости мстить ему через столько лет? Но я подумал, что даже если это и не их рук дело, все равно будет полезно с ними поговорить.

Если я, конечно, смогу их найти. В Хитчине или где-то в окрестностях...

Я перезвонил к себе в коттедж и прослушал сообщения. Четыре от разных тренеров, одно от Холли и последнее – от неизвестного мне человека, который оставил свой номер и просил перезвонить. Сперва я позвонил Уайкему Фарлоу он, как и мой дед, рано ложился спать, и он тоже сказал, что я вытащил его из постели. Мы поговорили о лошадях, которые сегодня участвовали в скачке, и о тех, которые будут участвовать в скачке завтра и до конца недели. Обычный вечерний разговор. И Уайкем, как обычно в последнее время, сказал, что в Тоустере его завтра не будет – слишком далеко. Вот в пятницу и субботу скачки в Аскоте. В Аскоте он будет, может быть только в один из дней, но будет непременно.

– Замечательно! – сказал я.

– Ты ведь понимаешь, Пол, – сказал он. – Старые кости, старые кости...

– Понимаю, – сказал я. – Только это Кит.

– Что? Ну конечно, Кит. Кто же еще?

– Никто, – сказал я. – Я вам перезвоню завтра вечером.

– Хорошо, хорошо. Позаботься об этих новичках. Ну, Пол, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – сказал я. Потом я поговорил с тремя остальными тренерами – все по поводу их лошадей, на которых я должен был скакать на этой и следующей неделе, и в конце концов, уже после десяти вечера, отчаянно зевая, позвонил последнему человеку, который был мне неизвестен.

– Это Кит Филдинг, – сказал я.

– А-а! – Пауза, слабый, но внятный щелчок. Потом любезный голос произнес:

– Я предлагаю вам золотую возможность.

Он помолчал. Я ничего не сказал.

– Три тысячи вперед, десять после, – вкрадчиво продолжают он.

– Нет, – ответил я.

– Но вы же еще не слышали подробностей!

Я слышал вполне достаточно. Я бросил трубку, не сказав больше ни слова, и некоторое время сидел, глядя в стену невидящим взглядом.

Мне и раньше делали подобные предложения, но не такие. Не на такую сумму. Подобные благодетели всегда хотели, чтобы жокей проиграл ту или иную скачку, но ко мне они не подъезжали уже много лет. С тех пор, как им надоело слышать "нет".

Сегодняшний голос был мне незнаком. По крайней мере, я слышал его не настолько часто, чтобы узнать. Высокий. Явно принадлежащий человеку образованному. По спине у меня поползли мурашки. Этот голос, это предложение, сумма и время, когда он мне позвонил, – все наводило на страшную мысль о ловушке. Я сидел, глядя на номер телефона. Номер лондонский. Первые три цифры – 722. Я перезвонил оператору и спросил, какой район обслуживает АТС 722.

Это есть во всех телефонных справочниках. Девушка попросила меня подождать и почти сразу ответила: Чок-Фарм – Хампстид.

Я поблагодарил ее. Это не давало ничего, кроме одного: обитатели этого района не отличаются приверженностью к конному спорту. Пожалуй, даже наоборот. Жители Хампстида живут напряженной интеллектуальной жизнью, им не до спорта.

Почему же все-таки Хампстид?.. И я заснул в кресле.

Проснувшись после ночи, проведенной хотя бы с минимальными удобствами, я выпил кофе и отправился за покупками. Мне пришлось поторчать на ветру у дверей магазинов на Тоттнем-Корт-роуд, ожидая, пока владельцы чудес электроники поднимут свои стальные шторы.

Я нашел место, где мне, не задавая вопросов об авторских правах, согласились переписать запись Розы с пленки в три четверти дюйма на нормальную кассету, которую можно было просматривать на моем плейере. Переписывавший кассету услужливый и всезнающий юноша был страшно разочарован, что это не порнография, но я отчасти утешил его, приобретя портативную видеокамеру, упаковку батареек к ней и несколько чистых кассет. Он подробно объяснил мне, как ее всем этим управляться, и посоветовал попробовать прямо в магазине.

Кроме того, он сообщил мне, что если мне нужна помощь, он может направить меня в славный клуб для холостяков.

Я отклонил его предложение, загрузил покупки в машину и отправился на север, в Хитчин. Это было не совсем по дороге в Тоустер, но все же и не в противоположную сторону.

Найти Перрисайдов оказалось совсем не трудно: они были в телефонном справочнике. Майор К.Перрисайд, Ингл-Бартон, Конвей-Ретрит, 14. Доброжелательные местные жители указали мне дорогу в деревню Ингл-Бартон, которая была в трех милях от города, а тамошние объяснили мне, как найти среди коттеджей, где живут пенсионеры, дом четырнадцать.

Коттеджи для пенсионеров представляли собой ряды расположенных уступами одноэтажных домиков с выкрашенными в яркие цвета входными дверями и полосками крошечных клумб. К домам вели только дорожки для пешеходов, так что мне пришлось оставить машину на обочине и пройти к дому через узкий газон по аккуратно выложенной плитами тропинке. Я подумал, что, должно быть, грузчики, которым приходится вносить в эти дома мебель, проклинают все на свете; но все это создавало ощущение непривычного мира и покоя, даже сейчас, в холодное и сырое ноябрьское утро.

Итак, я подошел к дому четырнадцать. При мне в сумке была видеокамера.

Нажал кнопку звонка. Подождал.

В доме все было тихо. На звонок никто не вышел. После двух-трех звонков я попробовал постучать, и снова безрезультатно. Я отправился к соседнему дому и позвонил туда.

На звонок вышла пожилая леди, кругленькая, с блестящими любопытными глазами.

– В магазин пошли, – ответила она на мой вопрос.

– А надолго, вы не знаете?

– Ну, они обычно не торопятся.

– А как они выглядят? – спросил я.

– Майор – седой такой и ходит с палочкой. А Люси, наверно, в рыбачьей шляпе. И если вы, молодой человек, предложите им помочь донести покупки, они вам будут очень признательны. Только не вздумайте предложить им какую-нибудь энциклопедию или страховку. Зря потратите время.

– Я ничего не продаю, – заверил я ее.

– Тогда магазин за автостоянкой, по дороге налево.

Она коротко и резко кивнула и скрылась за лиловой дверью, а я пошел в указанном ею направлении.

Я нашел Перрисайдов – их действительно было нетрудно узнать – выходящими из маленького деревенского магазинчика. В руках у них было по кошелке, и шли они очень медленно. Я не спеша подошел к ним и спросил, не надо ли помочь.

– Очень любезно с вашей стороны, – ворчливо ответил майор, протягивая мне свою кошелку.

– Что-то продаете? – с подозрением спросила Люси, вручая мне свою.

– Имейте в виду, мы ничего не покупаем.

Кошелки оказались совсем не тяжелые – содержимое их было весьма скудным.

– Я ничего не продаю, – сказал я, примеряясь к черепашьему шагу – у майора явно было не все в порядке с ногами. – Имя Филдинг вам что-нибудь говорит?

Они покачали головой. Люси действительно была в потрепанной твидовой рыбачьей шляпе. У нее было худощавое надменное лицо. Годы изрезали его морщинами, но губы ее по-прежнему были повелительно сжаты. Она говорила с отчетливым произношением, свойственным аристократии, и держалась неестественно прямо, как бы бросая вызов старости. В разных обличьях, в разные века Люси Перрисайд противопоставляла гордость злокозненной судьбе и проходила через все испытания, не склоняя головы.