Пресвитер угрюмо кивнул.

— Шестерых, — уточнил он с неохотой.

Эндрюс снова указал на Голика:

— К тому же разговор с ним в ближайшее время вообще невозможен. Он спит! Да, Голик действительно уже не слышал их разговора. Он расслаблено растянулся на одеяле — проникший в кровь наркотизатор сделал свое дело.

— Так что, поскольку в госпитале теперь находится этот бандит, мое вам распоряжение, лейтенант: быстро собирайте свои вещи и…

Рипли встретилась взглядом с Эндрюсом, и что-то было в ее взгляде такое, что заставило директора замолчать, не окончив фразу.

— Тогда я буду говорить с вами, — сказала она.

Она сидела в директорском кабинете, занимая то же кресло, в котором незадолго до этого расположился Клеменс. Как и во время разговора с Клеменсом, за спиной директора высился Смит. Только на этот раз перед участниками беседы не был выставлен кофейный напиток.

При мысли об этом Эндрюс ухмыльнулся. Ничего, не велика птица…

А вообще-то, если вдуматься, они — два сапога пара: медик и эта… лейтенант. Оба с претензией на высоколобность, оба абсолютно не представляют (хотя Клеменс мог бы себе представить!), как вписываются их планы во внутреннюю жизнь тюрьмы. Вдобавок оба одержимы схожей манией.

Правда, у Клеменса данная мания выражена в менее отчетливой форме, и вообще, похоже, этой формой его заразила лично мадам Лейтенант. И он, надо полагать, оказался особо восприимчив к подобной заразе. Совсем свихнулся бедняга в наших условиях. Да и не мудрено, по правде сказат ь…

— Итак, насколько я вас понял, лейтенант, имеет место быть некая здоровенная тварь — клыки, щупальца, кислота вместо крови и тому подобные прелести, которая путешествует вместе с вами сквозь космос и убивает все, до чего дотянется. Одним словом, очень неприятная картина получается. — Эндрюс говорил, с некоторым трудом заставляя себя сохранять серьезность. — Это верно?

— Да, вы правильно поняли меня, господин директор, — ровно произнесла Рипли.

Эндрюс почесал голову, после чего внимательно осмотрел свои ногти.

— И вы думаете, я поверю вам на слово? — спросил он предельно саркастически.

Женщина пожала плечами:

— Я не прошу верить моим словами. Поверьте фактам. То, что произошло за последний час…

Директор снова с увлечением поскреб голову, как будто у него не было более важного занятия.

— Факты — вещь упрямая, лейтенант. Поэтому иногда их даже притягивают за уши. Сдается мне, так вы сейчас и поступаете. Все произошедшее вполне можно объяснить в реалиях тюремного бытия — и объяснить куда лучше, чем с привлечением зубастокислотнопопотолкулазающего да еще головоотрывающего монстра, о котором, по правде, никто ничего и никогда не слышал.

Сложносоставные слова директор произносил с особым вкусом, явно восхищаясь собственным остроумием.

— Ну, хорошо. Предположим, — я сказал «предположим»! — я приму вашу версию событий. И что же вы предлагаете делать?

Рипли сдержалась. Не в ее интересах было обострять конфликт. Быть может, этот непробиваемый служака все же сумеет оценить нависшую над всеми опасность? Не враг же он сам себе…

— У вас есть оружие? — спросила она, не сомневаясь в утвердительном ответе.

— Нет, — коротко отрубил директор.

Рипли вздернула брови. Кажется, повторялась история с аудиоприставкой.

— У вас тюрьма особо строгого режима, — раздельно произнесла она. — И вы говорите мне, что у вас нет оружия?!

— Вот именно — тюрьма, — медленно свирепея, Эндрюс навалился грудью на стол. — А также единственный пригодный для жизни оазис на всей планете. Убежать отсюда нельзя — некуда бежать. Перебить тюремную администрацию? Это, в принципе, возможно, но продуктов жизнеобеспечения хватает примерно на шесть земных месяцев. И пополнить запас здесь неоткуда. Мы находимся в глубокой космической заднице, лейтенант, более глубокой, чем вы можете себе представить… По истечении шестимесячного срока прилетает очередной корабль с припасами, и если что-то не в порядке, им даже не нужно будет высаживать десант. Они просто не разгрузятся — и через очень короткое время оставшиеся в живых бунтари приползут к ним на брюхе. Конечно, можно захватить этот корабль, но вот его-то экипаж отменно вооружен. Одолеть их, следовательно, можно только с оружием. Нет оружия — нет «тока в сети». Значит, не будет и бунта (хотя бы с целью вооружиться), не будет и попыткии захвата. Вам все понятно?

— Ясно… — Рипли пусто глянула на Эндрюса. — Значит, чтобы вас всех не перебили…

— Вот именно. Вы уловили самую суть.

И все же она не могла поверить, что все проиграно окончательно.

— Ну хоть что-нибудь у вас есть? Например, для личной обороны? Пистолет там, или я уж и не знаю…

Директор задумался не надолго.

— Ну… вообще-то в нашей столовой есть кухонные ножи. Да и у заключенных, если поискать, ножи найдутся. (Рипли вздрогнула: ей вспомнился нож в руках Грегора в момент сцены на свалке.) Хотя мы их и изымаем. Но это, как я понимаю, вас не устроит.

— Тогда нам хана, — со спокойствием отчаяния произнесла Рипли, уставившись директору в лицо.

По правде сказать, она употребила другое слово.

— Нет, это ВАМ хана! — Эндрюс тоже высказался более крепко. Вскочив из-за стола, он стоял посреди комнаты и орал, наливаясь темной кровью:

— Лейтенант Рипли, отныне вы не имеете права покидать территорию госпиталя! Даже не самого госпиталя: там сейчас находится ваш собрат по общению с драконами — а бокса изолятора, где положено находиться инфекционным больным. Будем считать, что вы больны… холерой. Да, особой психической холерой, которая вызывает галлюцинации, заразные для окружающих. Надеюсь, там вы окажетесь в безопасности от хищных зверей! Мистер Смит проводит вас. Ну как, пойдете сами или прикажете вас тащить?

Аарон уже встал за ее спиной, готовый выполнить любое приказание директора.

Рипли покорно поднялась. Ей было уже все равно.

— Не трудитесь, я иду.

— Ну вот и хорошо. Умница.

На выходе Рипли обернулась.

— Прощайте, господин директор, — сказала она, сделав ударение на первом слове.