Рипли сощурилась. Она уже давно ждала, когда речь зайдет об этом впрямую.

— И сохраните?

— Нет, что ты… Мы убьем его. И ты сможешь вернуться домой.

Он говорил мягко, проникновенно, с хорошо рассчитанной дозой убеждения… Так говорят с маленькими детьми.

Или — с тяжело больными.

— Ты вернешься домой, начнешь новую жизнь… у тебя будет семья, дети… — голос завораживал, убаюкивал.

Рипли на миг зажмурилась. Так хотелось поверить! Но тут же она открыла глаза — и взгляд ее был холоден, как лезвие ножа.

— … а главное — ты будешь жить дальше, зная, что мы уничтожили этого зверя…

Но теперь Бишоп мог уже и не стараться. Труды его пропали впустую.

— Какие у меня могут быть гарантии, что вы сделаете именно это? Что вы уничтожите зародыш сразу после извлечения?

Бишоп помедлил с ответом.

— Тебе придется довериться мне, — наконец сказал он, глядя ей прямо в глаза. Взгляд его был честен. Даже слишком честен…

— Нет!

Морс давно уже понял, что замышляет Рипли, понял, что она вовсе не случайно шаг за шагом пятится назад.

От этого понимания его прошиб холодный пот. Он знал тюремные «правила игры», знал силу людей с оружием. И не собирался даже пробовать оказать им сопротивление.

Не отодвинуться ли ему подальше, пока женщина не сделала глупости и не началась пальба?

И тут же Морс устыдился этой мысли. Нет! Со своей сестрой по вере он будет рядом — и для жизни, и для смерти. До конца!

Слишком многое их теперь соединяло.

Он еще не знал, что только держась возле Рипли вплотную, он может сохранить свою жизнь. Потому что лишь абсолютная категоричность приказа, предписывающего взять женщину живой и невредимой, удерживает сейчас пальцы, пляшущие на спусковых крючках.

Поэтому, когда Рипли вдруг рванула сверху подъемную решетку и, опустив ее между собой и Бишопом, отскочила назад, огонь был открыт немедленно.

К счастью, расстояние между ней и Морсом было все еще невелико. На всякий случай десантники целились по ногам.

Морс получил пулю в бедро и со стоном осел на пол.

— О-о, падла! Господи, вы что, очумели, скоты?!

Рипли склонилась над ним. Морс взглянул ей в глаза. И тут же понял, что надо сделать.

Вдвоем, на трех ногах, они тяжело запрыгали по узкому мостику. Одной рукой Рипли обнимала Морса, а другой, свободной, раз за разом опускала переносные решетки.

Щелкали фиксаторы, и между преследуемыми и преследователями множилось число барьеров, труднопреодолимых для погони.

Но не для выстрела…

Впрочем, десантники и не пробовали стрелять. Прозрачная преграда выглядела столь ажурной и непрочной, что они не сразу оценили серьезность положения.

Однако уже через несколько секунд им предстояло убедиться, что взломать решетчатые дверцы практически невозможно. Строители тюрьмы постарались на славу!

Происходящее нравилось Смиту все меньше и меньше. Но когда Рипли вдруг предприняла попытку побега — абсолютно безумную, несерьезную попытку, — он счел необходимым выразить солидарность с «властями»:

— Ну и чего ты хочешь достичь таким образом? — крикнул он Рипли.

Однако когда над самым его ухом грохнул выстрел и из ноги Морса выплеснулось красное — Аарон буквально остолбенел.

Это был его мир — да, его мир, мир Аарона Смита. Он продолжал быть его миром, даже отторгая его, как это произошло недавно.

А теперь в этом мире хозяйничали чужие — хозяйничали зловеще, расчетливо, холодно.

Чужие…

Прямо под ногами у себя он увидел оброненный Дилоном топор. Дальнейшее произошло мгновенно.

Аарон как-то сразу ощутил упругую силу своих мышц, гибкость сухожилий… Взгляд его быстро оценил расстояние…

Нельзя сказать, что охранники Бишопа просмотрели опасность. Просто они никак не ожидали, что опасность придет с этой стороны.

В этом они тоже были правы. Даже за миг до того как все случилось, Смит меньше всех представлял, что он будет делать.

Но даже в такой ситуации один из них успел среагировать. Боковым взглядом уловив движение, он резко толкнул нападающего плечом.

Удар все же произошел — Аарон ощутил его сотрясение. Но он уже не успел увидеть, что случилось с Бишопом.

Потому что другой охранник, всем корпусом откинувшись назад, почти в упор влепил в него очередь.

Он падал долго, невообразимо долго — тело его миновало в полете несколько уровней. Мертв он был задолго до того, как коснулся земли.

На окровавленном лице застыла улыбка.

Рипли тоже видела момент удара — и тоже не поняла, угодил ли Бишоп под лезвие. Ударом его швырнуло вперед, но он удержался на ногах и теперь стоял, пошатываясь.

Только андроид может устоять с раскроенным затылком. Но раскроен ли затылок?

«А не все ли равно?» — устало подумала она.

Если это человек — то он обладает бездушием робота. Если же робот — человеческим коварством. И еще неизвестно, что страшнее.

Рипли оставила Морса в безопасном месте, за грудой стальных конструкций. Когда она появилась оттуда одна, без него, десантники вскинули автоматы, но Рипли даже не повернула головы.

Что ж, будут стрелять — тем лучше. Но они не будут стрелять…

— Что я должен сделать? — прошептал ей Морс перед расставанием.

— Когда я кивну тебе, нажмешь вот эту кнопку.

— Но это же…

— Вот именно.

Морс сел, ощупывая ногу. Пуля прошла сквозь мышцы, кость была не тронута.

— Я сделаю это, сестра… Ай да Восемьдесят Пять!

— Не Восемьдесят Пять. Его зовут Аарон Смит, запомни это имя, брат.

— Я запомню. Прощай.

— Прощай…

Рипли твердо знала, что они смогут увидеть друг друга еще один раз, но говорить им уже не придется.

— Рипли! Рипли, — продолжал звать проникновенный голос. Подумай, сколько мы узнаем с твоей помощью… какие горизонты откроются перед нами!.. Такой шанс бывает раз в жизни, раз в несколько поколений! Ты должна отдать его мне — это прекрасное, это замечательное существо, ты должна…

Голос завораживал, гипнотизировал. Но Рипли не оборачивалась.

Все же еще один раз она обернулась. Последний раз.

Было видно, как по лбу Бишопа, пробиваясь от корней волос, стекает вялая струйка крови. Что, уже научились делать таких роботов? Технически это возможно…