— У каждого должен быть шанс искупить свою вину, Корд. — Затем пристально посмотрел на меня своими зелёными глазами, и я почувствовал себя неловко, потому что этот взгляд напомнил мне кого-то другого. — Тебе так не кажется?
Да, я тоже так думал. Крид не хотел оставаться в Аризоне, а Темпи располагался далеко от Эмблем. Чейза же интересовало лишь то место, где был разнообразный выбор кисок. Университетский городок — для него это идеальное место. Первые несколько лет мы еле сводили концы с концами, работая где могли, а по ночам тусовались. Всё было живым, ярким, чистым. Город сильно отличался от Эмблем, который находился всего в семидесяти милях отсюда, но, казалось — по ту сторону луны.
Здесь, в тени одного из крупнейших университетов страны, нам необязательно быть братьями Джентри, со всем проклятием, которое, казалось, несет в себе фамилия. Все мужчины в нашей родословной в какой-то момент начинали идти вразнос, и все в Эмблем были убеждены, что с нами случится то же самое. Через некоторое время мы дали им повод поверить в это. Мы не были хорошими ребятами. Мы были командой хулиганов, которые терроризировали своих сверстников и жестоко обращались с любыми представителями властей, которые пытались проявить интерес к делу. А когда мы немного подросли, то стали кошмаром для каждого отца, у которого есть дочь.
Но существовал мир боли, о котором никто ничего не знал. Даже те, кто жил в нашем захолустье в грязной отдаленной пустыне, были бы в шоке, узнав, что мы вынуждены охотиться на белок, чтобы утолить голод. Это был редкий облачный день в пустыне, когда наша мать вышла из своего тумана зависимости на достаточное время, чтобы заметить, что у нее есть дети.
Наш отец, Бентон Джентри, был самым вонючим мешком дерьма на этой планете. За свою долгую жизнь, полную гнусных и отвратительных поступков, самое ужасное, что он сделал, это избил беременную жену, доводя её до преждевременных родов. Она чуть не умерла под ножом на операционном столе и не забрала с собой всех нас троих. У неё продолжала болеть челюсть, и она больше никогда не могла иметь детей, но, может быть, это и к лучшему. Бентон мог убить нас всех, и я часто верил, что он это сделает. Хотя он, конечно, не стал лучше, когда мы повзрослели, но в какой-то момент мы научились защищаться.
Чейз, Крид и я всегда были окружены постоянно меняющейся толпой разношёрстных родственников. Семейные предания гласят, что Джентри прибыли в Эмблем в 30-х годах. Группа отчаянных головорезов из Оклахомы направлялась на запад в своих паршивых телегах к золотому обещанию Калифорнии, пока один из них не заметил обширную сеть оросительных каналов и решил, что они добрались до Тихого океана. Так они и остались там. Их потомки были не более чем пустыми оболочками, лишёнными человечности, всегда мертвенно пьяными и совершенно бесполезными. Лучше держаться от них подальше. Поэтому, когда дядя Хром навещал нас, мы цеплялись за него, как за спасательный круг. Он сидел в тюрьме за то, что совершил одну из худших вещей, которые может сделать мужчина мужчине, но знал, что делает. Он знал, куда ударить, знал самые мягкие и податливые точки тела. Неутомимый, он проводил с нами бесконечные дни под палящим солнцем. Его тело было покрыто шрамами, и он не хотел рассказывать, как их получил. В итоге дядя Хром плохо кончил. Он разбился на дороге три года назад, когда пьяный за рулём мотоцикла пробил ограждение на автостраде недалеко от Флагстаффа. Я ещё горевал по этому поводу. Дядя Хром был одним из немногих взрослых, которые на самом деле заботились о нас.
Поверхность крыши под моей спиной была горячей. Я снял рубашку и лёг, позволяя дневному теплу проникать сквозь кожу, и посмотрел в небо. Первым делом я всегда искал Трёх Волхвов, три самые яркие звезды в созвездии Ориона, хотя их было почти невозможно увидеть в свете городских огней. Они утешали меня, напоминая о моих братьях и нерушимой силе, которую мы представляли вместе.
Крид был прав — бой получился зачётный. Мой соперник — просто очередной парень из братства, но быстрее, чем большинство. На этот раз ставки были выше. Для нас это была разница между хорошим питанием в течение нескольких месяцев и необходимостью наскребать гроши, ломая себе спину под палящим солнцем, выполняя плохо оплачиваемую работу. Парень дважды здорово ударил меня по рёбрам. Нажимая, я ощупал мышцы на грудной клетке. Да, завтра я почувствую их.
После этих ударов парень отступил. И мы покружили некоторое время, пока я пытался отдышаться и унять боль, более внимательно изучая и взвешивая своего противника. То, как он продолжал оглядываться на своих ликующих товарищей по братству, многое о нём говорило. Почти столько же, сколько потёртые армейские ботинки, которые он, должно быть, нарыл в армейском магазине списанных товаров.
Крид уже организовывал драки с этими людьми. Они были богаты и самонадеянны, как и большинство мальчишек, увлекавшихся этим видом спорта. Но всё, чему они научились, было преподано им в стерильной безопасности. Они не могли драться из-за дерьма. Но этот чувак был другим. На самом деле он не был одним из них, как бы отчаянно ему этого ни хотелось.
Вероятно, братство пригласило его в свои ряды по этой причине: бросить на ринг и посмотреть, чего он стоит. Если он потерпит неудачу, они выбросят его, как рыбную кость.
Местом встречи был заброшенный склад на другом берегу реки Солт. Рядом со старой пекарней, которая не работала несколько десятилетий, но каким-то образом запах дрожжей и закваски всё ещё ощущался в воздухе помещения. Свет исходил только от несколько старых походных фонарей. Единственный звук, который можно было услышать, — это крики кровожадных людей, сделавших ставку на того, кто победит.
Подстрекаемый криками своих сторонников, мой противник быстро обрёл самоуверенность. Устроил шоу ложных выпадов и парирования, которое начинало меня раздражать. Выглядел, как грёбаный танцор. Я не был танцором. Речь шла о том, чтобы избить человека перед тобой. В этом не было никаких долбаных танцев.
Улыбка парня со сломанными зубами была нацелена на меня, но можно было сказать, он не был особо сосредоточен. Я чувствовал, как в моих венах горит огонь, пульсирующий импульс, которым закончится его вечер. Мне не нужно было оглядываться, чтобы знать, — Крид и Чейз стояли позади. Мои братья всегда были там.
Я продолжал двигаться по кругу, все медленнее и медленнее. Парень из братства принял это за страх и начал молоть всякую чушь.
— С тебя хватит? — Усмехнулся он. У него было одно из тех, естественно перекошенных лиц, которые придавали ему побитый вид. Я молчал.
— Эй, ребята, — крикнул он, — мне кажется, что этого маленького пуделя нужно вывести на прогулку. Что скажете?
Он отвел взгляд, но лишь на мгновение. А когда посмотрел снова, чтобы сфокусироваться, паника пронзила его остекленевшие глаза. Я приблизился, ударил его в челюсть, и он споткнулся, выплевывая кровавую слюну. Когда он выпрямился, я понял, что он восстановил концентрацию. Ещё я увидел ненависть в его прищуренных глазах. Я стоял между ним и той наградой, которую ему обещали эти говнюки из братства.
Гейб Эрнандес наблюдал за нами со стороны, держась рукой за подбородок, с мягким рассеянным выражением лица, словно смотрел скучный ситком. Он был крупным игроком, парнем, с которым приходилось иметь дело, когда ставки доходили до четырёхзначных цифр и выше. Конечно, в мире подпольных боёв это была мелочь. Крид рассказывал, что в трущобах Феникса ставят даже сотни тысяч долларов за бой. Но чем больше было поставлено денег, тем беспощаднее была борьба. Такие ходили слухи.
Парень из братства тоже оказался кикером. Он подбросил левую ногу в воздух, но мне удалось увернуться, быстро отступив, однако недостаточно, чтобы избежать удара в плечо. Я развернулся и ударил его кулаком в солнечное сплетение. Парень попятился, на его лице отразилась болезненная смесь страха и боли. Но со всеми этими воплями позади него, он стиснул челюсти и собрался с силами, готовый броситься обратно в бой.
