Я положила завёрнутую белку возле забора, и собралась идти к озеру.

— Ты точно не ведьма? — настиг меня вроде шутливый, но заданный излишне серьёзным тоном вопрос. Я обернулась. Петя стоял, облокотившись о лопату, и смотрел мне в след.

— Все женщины немного ведьмы, — сказала великую мудрость и быстрым шагом спряталась за углом дома. И чего он такой странный? Ведьма-не ведьма. Я что, виновата, что у меня здесь белки мрут? Ещё спросил бы, не провожу ли я тут кровавых ритуалов или жертвоприношений!

Когда я вернулась, ямка была уже готова, а Петя стоял над белкой и просто на неё смотрел. У парня, кажется, психологическая травма.

— Чего стоишь? — решила поинтересоваться.

— Не хочу трогать. Стрёмно как-то.

— Понимаю, — вздохнула, и, взяв белку, переложила её в могилку.

Краем глаза заметила, как Петя весь встряхнулся. Бедняжка, точно к такому не привычен.

Помню, в детдоме я устроила крысиные похороны. Мне было где-то до десяти, кажется, второй класс или что-то около того. В течение некоторого времени, как раз после зимы, когда снег тает и обнаруживается куча всякой всячины, я собирала всё мёртвое зверьё и хоронила на детской площадке под горкой. Вообще, не самое большое кладбище было — три крысы и голубь, но вот кому-то из взрослых, кто заметил мои «странности», это очень не понравилось.

Лекции мне долго читали, одна из нянек даже заподозрила, что я сама зверей убивала. Конечно, никто ей не поверил, тем более были свидетели того, что трупы я нахожу, а не создаю. До сих пор не понимаю, почему у всех такая истерика была из-за невинных похорон, я же только как лучше хотела. Очень обидно было — больше за животных, чем за себя. Они же живыми были, а к ним — как к мусору…

Наверное, мою страсть к похоронным процессам записали в личное дело, потому что примерно с того года больше никто из возможных родителей мной не интересовался. Так я и осталась в приюте до самого конца, хотя остальных детей забирали в семьи. Я же оказалась никому не нужна, и была единственной, кто прожил в приюте с самых первых дней и до самого выпуска.

— Эй, ты чего? — меня тронули за плечо, и я вздрогнула. М-да, зависла над не закопанной могилкой и сижу.

— Ничего. Задумалась, просто, — встала с кряхтением. — Нужно закопать и камушками обложить, чтобы красиво. Надо бы дяде Серёже сказать, что тут белки мрут, может, решит проблему. Жалко их.

— Лучше не говори, — Петя одним махом перекинул всю землю, закопав белку, и аккуратно примял холмик.

— Почему? Вдруг кто-то крыс травит, а страдают белки…

— Лучше не говори, — повторил он и посмотрел на меня со всей серьёзностью. Да что с ним такое? — Поверь, лишнее внимание тебе не нужно, а мёртвая белка нашлась только возле твоего дома. Дядь Серёжа, конечно, мужик хороший, но слухи по кооперативу пойдут. А тут такие люди живут, что из всякой мухи слона раздуют.

Я нахмурилась. На что он намекает? Что во всём могут обвинить меня? Хотя, логично. Девчонка без роду и племени, ни гроша за душой… Конечно, обвинят. Что я, непривычная, что ли?

— Чаем напоишь? — Петя вдруг совершенно переменился и белозубо улыбнулся.

— Напою, — покачала головой. Что-то как-то спокойнее, когда он такой — с огоньком в глазах и сверкает голливудской белизной. — Сейчас, только камушки разложу. Ты пока лопату убери, будь добр. Только прям туда же, откуда брал, ладно?

— Ладно, ладно, — фыркнул он. — Я уже заметил, что у тебя ОКР.

(Прим. автора: сводка из википедии, ОКР — Обсесси́вно-компульси́вное расстро́йство (от лат. obsessio — «осада», «перехватывание», лат. obsessio — «одержимость идеей» и лат. compello — «принуждаю», лат. compulsio — «принуждение») (ОКР, невро́з навя́зчивых состоя́ний) — психическое расстройство, проявляющееся в непроизвольно возникающих навязчивых, мешающих или пугающих мыслях — обсессиях, а также в том, что человек постоянно и безуспешно пытается избавиться от вызванной этими мыслями тревоги с помощью столь же навязчивых и утомительных действий — компульсий.

Часто так говорят про людей, у которых всё по полочкам, которые не могут спокойно смотреть на выбивающуюся из общего ряда книжку, соринку на чистой поверхности, ошибку в симметрии и т. д., а также про аккуратистов, преувеличивая их аккуратность.

Синонимично будет (в данном контексте) — перфекционист, аккуратист, идеалист, педант.)

— У меня нет ОКР, — крикнула Пете вслед, но камушки принялась выкладывать очень напряжённо, чтобы круг получился аккуратный и ровный.

К ногам прижался Кот, толкнулся лобастой головой и подошёл к могилке. Я с интересом наблюдала за тем, как он обошёл её ровно три раза. Что у него за ритуал такой? Поминки по-кошачьи?

— Марин, я всё положил! У тебя там мотоцикл под чехлом? Я заглядывать не стал, но судя по форме…

— Да, хочешь глянуть?

— Покажешь потом?

— Хорошо. Ключа только нет, но я ещё пороюсь, может, где-то лежит. Ещё думаю, если ездить на нём, то как документы оформить.

— Если что, ключ знакомый сделает, недорого возьмёт. С документами сложнее.

— По сути мне завещали всё имущество, находящееся на территории участка.

— Ну, тогда оформишь у нотариуса бумажку по собственности, потом на учёт поставишь, несложно. Отец как-то перевозил из Кубы винтажный «Крайслер». Документов на тачку, естественно, не было, только акт купле-продажи. Там всё быстро порешали, так что не переживай.

Сделаю вид, что всё поняла. По сути и правда проблем с оформлением мотоцикла быть не должно, только вот придётся знатно вложиться — и в ключ, если не найду, и в документы. Ну и ладно, само наследство на меня свалилось совершенно бесплатно, так что есть смысл потратиться на его эксплуатацию.

— Мы там пироженки покупали, остались ещё? — Петя, после пятиминутного намывания рук (впрочем, я стояла рядом и намывала столько же) сел за стол.

— Я про них вообще забыла, так что остались, — достала из холодильника буше и переложила в тарелочку. В чайнике зашипела вода. Петя встал, вытащил чай, чашки, закинул пакетики, выкинул фантики, снова сел. Постучал пальцами о стол.

— И чего тебе дома не сидится? — спросила, наблюдая за этой суетой.

— Да блин, скучно. Алек что-то делает, от комнаты по всему дому напряжение расходится.

— Это как? — вскинула брови.

— Гнетущая атмосфера. Он всегда такой, а как задумается о чём-то, так вообще — воздух густой, напряжённо так всё. Тяжёлый человек.

— А кем работает? — чайник закипел, я выключила плиту и разлила кипяток по чашкам.

— Я не уверен, но что-то с управлением. У нас семейное дело заграницей, он исполнительное лицо фирмы.

— А отец твой?

— Отец вышел из дела. Там сериальная история: дед был недоволен отцовским выбором и желанием жить в Питере. Вообще, бабушка — кстати, обе — отсюда, но с дедом у них были плохие отношения, там диктатор, каких поискать. В общем, отец слился, я автоматически не у дел — и слава Богу — Алек за всех отдувается. Может потому такой отмороженный.

— Либо он отмороженный, и потому с вашим авторитарным дедом дела имеет.

— Да не… Хотя, я без понятия. Правда, Алек очень о нас заботится, пусть и глыба такая. Уверен, не возьми он на себя деда, отец бы так просто не отвертелся.

— Что за бизнес хоть?

— Без понятия, если честно. Как-то не принято у нас это обсуждать, но что-то крупное. Отец считает, раз он вышел из этой «порочной петли», то и возвращаться не стоит — ни мыслью, ни упоминанием.

— Звучит так, как будто у вас там какая-то мафия, — хохотнула и нахмурилась. Что-то вроде забавно, а вроде и не очень…

— Не мафия. Там всё чисто по этим вопросам, просто отец недолюбливает это всё. Насколько знаю, бизнес связан с историей — артефакты, поиски древних захоронений, античные вазы и прочая лабуда. У Алека два образования — МГУшное экономическое и СПбГУшное историческое. Ещё магистратура в Англии, вроде, но тут я не вдавлся.

— И не лень же было.

— Да он вообще слегка того: сколько помню его, одна работа и учёба на уме. Реально фанатик. Помню, на моё восемнадцатилетие он прямо из-за стола выскочил по какому-то вызову. Сказал, что-то где-то редкое нашли, что требует его немедленного контроля и внимания.