— Он реагирует на внешние раздражители, — говорили врачи. — Безусловно, с вашими духами у него связано сильное впечатление, — Нам приходилось… спорить… не один раз, — с гримаской заметила Доминик.

— И… ваша последняя встреча тоже была спором?

— Да, ее можно расценить и так, — согласилась Доминик.

Врачи опять принялись совещаться, но они говорили по-китайски, и Кейт ничего не могла понять. Наконец они объявили:

— Некоторые участки мозга мистера Беллами реагируют на раздражители, некоторые — нет. Он не слышит и не ощущает присутствия мисс Деспард, но он узнал аромат духов мадам дю Вивье. Будем ждать и надеяться, что клетки мозга и в других участках тоже смогут восстановиться. Подождем, что покажет время.

На лице Кейт читались радость и смятение, Доминик выглядела невозмутимой и, как всегда, классически прекрасной. Блэз всматривался в бледное лицо лежавшего без чувств Ролло. «Почему ее духи? — задавался он вопросом. — Почему не голос или рука Кейт — самой близкой из всех? Почему Доминик? Какие ассоциации связаны с ней?» Врачи тактично умолчали об этом, но познаний Блэза в китайском хватило, чтобы понять — их это удивляет. Они решили, что Доминик недоговаривает чего-то очень важного о ее последней встрече с Ролло.

Блэз знал о неприязни Доминик к Ролло, он не сомневался, что и Ролло не жалует Доминик, но о каком скандале может идти речь? Да еще не один месяц назад?

Это казалось ему сомнительным. Самое последнее воспоминание, как правило, пробуждается первым, значит, они виделись совсем недавно. Может быть, здесь, в Гонконге? Не поэтому ли Беллами появился здесь? И, переодевшись китайцем, отправился в Укрепленный город? Блэз никак не мог связать одно с другим. Потом, решил он, он сядет и запишет все по порядку, и, может быть, тогда что-нибудь прояснится. И только когда он будет знать, в чем замешана его жена, он сам спросит ее обо всем.

Доминик прощалась.

— Если что-то нужно, достаточно только позвонить, я сделаю все, что в моих силах, — заботливо говорила она Кейт. — Нужно было позвонить сразу же, как только вы приехали сюда.

Она казалась обиженной. Последняя фраза, казалось, осталась недоконченной, слова «вместо того, чтобы обращаться за помощью к моему мужу» не были произнесены.

— Благодарю вас, но я уже получила помощь, в которой нуждалась, — ответила Кейт, на самом же деле ей хотелось сказать нечто совсем иное: «А если бы и не получила, ты была бы последним человеком, к кому бы я обратилась за помощью».

Врачи бесстрастно наблюдали за женщинами, смутно чувствуя их взаимную неприязнь, которая, казалось, потрескивала, как электрические разряды.

— Вы останетесь здесь? — спросил Блэз у Кейт.

Она заметила, что он с трудом подавляет гнев. «Он что-то подозревает, — подумала она, глядя в непроницаемые черные глаза Блэза. — А как же иначе? Доминик или те, кто с ней связан общими делами, выследили и поймали Ролло». Кейт не могла четко оформить собственные подозрения. Об этом страшно было и подумать. «Но Блэз во всем будет винить меня, — подумала Кейт. — Потому что я появилась на сцене, потому что папа поручил ему занятие, для него неприятное. Он не хотел браться за это дело, оно ему не нравилось. И я ему не нравлюсь. Я слишком сильно вторглась в его частную жизнь, в то, что связано с его женой. На самом деле он не знает, что она представляет из себя, что она сделала, что делает. Он только хочет ее».

— Да, — произнесла она тихонько, — я останусь.

Он кивнул и вслед за женой вышел из палаты.

Когда машина отъехала от больницы, Доминик беззаботно спросила:

— Интересно, во что впутался этот грязный педик?

Как ты считаешь?

«Вот уж этого я тебе никогда не скажут, — подумал Блэз и, пожав плечами, ответил:

— Может быть, приставал к кому не надо. Гомосексуализм весьма распространен среди гонконгских китайцев.

— И вырядился китайцем.

— На то он и актер.

— Но, — продолжала Доминик, — ведь ему надо было говорить по-китайски, правда?

— Возможно, он им владел. Не знаю, да и знать не хочу. — И он забросил свою удочку:

— Удивительно, что он так сильно реагировал на твои духи.

— Да, действительно, — спокойно согласилась она.

— Я не знал, что у вас с ним бывали столкновения.

— Мы испытывали взаимную антипатию.

— Тем не менее ты произвела на него неизгладимое впечатление.

Доминик улыбнулась, на щеках обозначились прелестные ямочки.

— Как и на всякого другого.

Она не собиралась сдаваться, и Блэзу было отлично известно, что ей нет равных в искусстве самозащиты. Ему необходимо все выяснить самому. Для того, чтобы в душе его снова воцарились мир и спокойствие.

В душе Доминик не было ни мира, ни спокойствия.

Блэз довез ее до «Деспардс», и она направилась в свой кабинет. Муж сказал, что не сможет пообедать с нею, сославшись на условленную встречу, но вечер обещал провести с Доминик. В этом не было ничего необычного, но, сбросив меха и перчатки на кожаный диван, где они накануне занимались любовью, она подумала, что тон его был чуть более резок, чем обычно. «Нет, не может быть, он ничего не знает, — успокоила себя Доминик. — Ролло Беллами шпионил, и с ним разделались — об этом ей было кое-что известно, — пока он ничего никому не рассказал». Надо признать, загримирован он был безупречно.

Его притащили, уже без сознания, залитого кровью, в небольшую комнату, служившую офисом фабрики в самой глубине Укрепленного города, где Доминик разговаривала с Чжао Ли. Тело Ролло беспомощно висело в сильных руках двух здоровенных парней, охранников Чжао Ли.

Его кожа, глаза, волосы не вызывали сомнения в том, что он китаец. При нем не было ничего, что помогло бы установить его личность. Ей стало интересно, и она на секунду наклонилась над ним — тогда он, очевидно, уловил аромат ее духов, прежде чем Чжао Ли произнес: «Разберитесь с ним», — и охранники потащили его прочь.

Это была ошибка, сейчас Доминик понимала. Но кто бы мог предположить, что Ролло Беллами способен так загримироваться, изменить разрез и цвет глаз, вставив контактные линзы. Ведь он актер, напомнила она себе. Конечно, его невозможно было узнать: что общего между истекающим кровью, в беспамятстве, стоящим на ногах благодаря крепкой хватке охранников человеком и неизменно элегантным, в серебристых сединах мужчиной, который был ей хорошо знаком?

Позже Чжао Ли спросил о нем у своих громил, и они признались, что потерпели неудачу. Им не удалось заставить его заговорить: они переусердствовали с побоями, и мужчина уже не был в состоянии сказать что-либо. Его должны были отвезти на берег залива и утопить. Бросить его на краю Укрепленного города было непростительной ошибкой. Понятно, что его хотели изобразить очередной жертвой внутренних разборок — Укрепленный город был известен полным пренебрежением к законам, и гонконгская полиция обходила его стороной. Поговорить с Чжао Ли удастся лишь через сутки. Он уехал в Макао и возвратится лишь к завтрашнему вечеру. Это было очень некстати, потому что им был нужен свой человек в больнице, чтобы знать, как идет выздоровление Ролло, и успеть вовремя прекратить этот процесс. Слишком опасно оставлять его в живых, даже если, как это бывает при подобных травмах, он потеряет память. Но быть уверенной в этом нельзя. Нет, Чжао Ли придется довести до конца свою работу. Ошибиться во второй раз нельзя.

Пусть Чжао Ли выяснит также, каким образом Ролло добрался до Укрепленного города. Как и от кого он мог узнать? Кто-то предал их? Об их делах знали немногие.

Сама Доминик имела связь лишь с Чжао Ли, хотя знала, что он занимается этим не один. В продолжавшейся два года подготовке операции главная заслуга принадлежала Чжао Ли. Он нашел фабрику, он обеспечивал всем необходимым неизвестного гения — Доминик до сих пор не имела понятия о том, кто это, — изготовлявшего эти потрясающие, гениальные подделки. Ее же задачей было продавать их. Часть доходов шла Чжао Ли, но и Доминик получила немало. Она была им просто необходима.