Декрет. Ха! Ну, хоть предупредил – и на том спасибо. Кто предупрежден, тот вооружен.

О, мой самоуверенный и недальновидный возлюбленный! Да сколько же раз тебя нужно лупить по твоей мудрой голове, чтоб ты разул, наконец-то, свои синие очи и увидел – меня? А будешь ли ты меня после этого любить – вот в чем вопрос.

Как я могу позволить тебе жениться на незнакомке? Чтоб через пару-тройку десятков лет, измучившись безнадежными попытками изменить другого по своему нраву, мы либо сломались, либо разбежались, либо друг дружку поубивали?

За этот год я бы могла уйти раз двадцать – после каждой же крупной ссоры. Тем более, что мне есть, куда пойти. Отчего бы, и в самом деле, не в отдел собственной безопасности, куда меня так активно зазывают в последнее время? Там ты не сможешь меня достать.

А я остаюсь. Каждый раз, призывая все древние проклятия на твой нрав и на свой собственный, я остаюсь, потому что люблю тебя. Банально, правда? Самой смешно. Остаюсь, чтобы вновь увидеть в очередном кошмаре, как тебя душит какой-нибудь ведьмак или сжирает без остатка мутировавший колдовской гриб, потому что меня не было рядом, и некому было прикрыть твою спину. А я остаюсь одна – босая, беременная и на кухне, с целым выводком детишек… прижимать к уху трубку и слушать глухой голос Ытхана: «Мне очень жаль, Нол, но…»

Самоуверенная синеглазая сволочь! Я скорее сама прибью тебя, чем позволю тебе вот так по-глупому сдохнуть. Ну уж нет.

Потерпим еще. Потянем время. Выждем. Я ведь очень терпеливая, на самом-то деле. Я не взрываюсь сразу, я долго коплю в себе злость – и бью лишь потом, когда терпеть уже не в силах.

Но никакого декрета не будет, сердце мое. Так просто ты от меня не избавишься.

Наверное, товарищ ап-Халдамир умудрился бы выглядеть элегантным и утонченным даже в арестантской робе и кандалах. Энчечекистская форма сидела на нем идеально, подчеркивая достоинства фигуры: общую стройность, внушительную ширину плеч и узость бедер. Недостатки скрывать не было нужды – их у Леготара не имелось. Он бегал по утрам, занимался фехтованием, не пил и, насколько помнил Эрин, практически не курил. Поэтому увидев коллегу дымящим, как древний гномий паровоз, капитан ап-Телемнар очень удивился. Да и выглядел начальник внутренней тюрьмы НЧЧК так, словно пил без остановки три дня подряд. Он стоял возле служебного входа в управление и кого-то терпеливо поджидал.

– Что-то с Динэс? – с тревогой спросил Эрин.

Другой причины для переживаний, кроме здоровья любимой супруги, в жизни Его Невозмутимости не существовало.

– Нет, – отрезал Леготар. – Я тебя жду.

– Меня?

Был бы Эринрандир оборотнем, у него на загривке дыбом встала бы шерсть. От очень плохих предчувствий и зябкого ощущения медленно уходящей из-под ног почвы.

Едреные пассатижи! А ведь так хорошо начинался день! Нолвэндэ благополучно отдежурила, вернулась домой, поела и теперь спит, а это значит, что в бумажных делах полнейший порядок, папочки разложены по своим местам, файлы отсортированы, и Эрину остается только написать отчет за май, и уже вечером они укатят за город в столь любимые напарницей леса и чащи, чтоб предаваться простым радостям жизни. Костер, гитара, пиво и двухместная палатка со всеми вытекающими последствиями.

– У меня есть две новости. Одна очень плохая, а вторая – хреновей не бывает. С какой начать? – мрачно спросил Леготар.

– С хреновой.

– Помнишь Элеммира?

Эрин кивнул. С Элеммиром они работали в столичном НЧЧК, а было время, что и дружили.

– Он застрелился.

У капитана ап-Телемнара изо рта выпала незажженная сигарета, а глаза вылезли из орбит:

– Ка-а-ак?

– Очень просто. Засунул ствол в рот и нажал спусковой крючок. Мозгами, разумеется, забрызгало всю стену, включая портрет Владычицы, – хладнокровно пояснил бывший спецагент и судорожно затянулся.

– Но почему?

Нет, Эрин не мог поверить в то, что старый знакомый вот так просто взял и убил себя. Кто угодно, только не он!

– Элеммир застрелился, Фторр сидит в следственном изоляторе и ожидает суда за убийство, Линдиссэ в психушке, про их семьи я молчу, – кратко обрисовал ситуацию Леготар.

– Эру Всемогущий! – только и смог вымолвить следователь. – Что произошло?

А случилось вот что. Жил себе и не тужил Элеммир ап-Морвенион, служил Родине и Владычице, успешно возглавлял центральную криминалистическую лабораторию, носил полковничьи погоны, водку пил, как водится, и уже полвека дружил с Фторром сыном почтеннейшего Хлорра. А что такого? Бывали прецеденты в мировой истории, когда эльф и гном дружбу водили такую – пивом не разольешь, не то, что водицей. Во всяком случае, среди славных предков Элеммира пример подобной дружбы имелся. Да, да! Тот самый, о котором в школьной программе написано.

Это только на непросвещенный взгляд кажется, что королевская кровь в жилах – гарантия от всех жизненных неприятностей. Отнюдь нет! Где великая честь, там и великая нечисть, как любят говорить гоблины. За любой проступок с принца крови спросят даже не вдвойне, а втройне. И Элеммир с детства знал, что его репутация принадлежит не только ему одному, а всей семье. А потому никаких особых излишеств себе не позволял. Работал честно, карьеру делал помаленьку, отдыхал весело, успехом у женщин пользовался колоссальным в силу необычайной даже для эльфа, почти совершенной красоты. Она, красота эта проклятая, его и погубила. Ну и еще – некая иномирянка.

– Я не понимаю, почему они это пишут. Просто не понимаю. Зачем? – горько вздохнул Леготар, затягиваясь «Ородруином». Руки у него дрожали. – Предположим, это жанр такой специфический, но зачем же давать персонажам имена реальных существ? Это обыкновенная человеческая жестокость или и вправду отсутствие внутренней этической составляющей?

– И то, и другое, – буркнул совершенно расстроенный Эрин.

– Эта мразь издалась в Пиндостане, – продолжал ап-Халдамир. – Представь, какой скандал раздули враги Трандуилионов? «Ах, ну теперь понятно, почему Элеммир ни разу не женился, детей нет, живет один». «Конечно, мы все о чем-то подобном подозревали, но боялись признаться себя, что потомок великого рода, принц и единственный наследник может так низко пасть», – процитировал эльф и злобно сплюнул. – Эрин, они его затравили, словно дикого зверя. Девица давала такие многозначительные интервью, от прямых вопросов увиливала, хихикала и делала все возможное, чтобы навести тень на плетень. Газеты обливали помоями ап-Морвениона каждый день, возле подъезда дома дежурили с телекамерами, преследовали даже в сортире.

– И Элеммир не выдержал?

– Терпел, но когда ему позвонила Линдиссэ и спросила правда или нет…

– Паучий случай! – охнул Эрин.

– Он сказал, что это ложь, но больше не собирается никому и ничего доказывать, если единственная девушка, которую он всю жизнь любил, спрашивает о таком. Повесил трубку и достал из сейфа именной «ангрод»…

Мало кто знал, что прекрасному принцу и талантливому криминалисту очень не повезло в любви. Они так и не смогли поладить с Линдиссэ, хотя пытались начать сначала раз сорок. Какие жены, какие дети, если Элеммир всю жизнь хранил кулон с её локоном?

– А Фторр?

– Сначала ржал, потом злился, а когда… все случилось, взял топор и пошел в редакцию. Поставил эту бессовестную гадину на колени, если бы не главный редактор, то откромсал бы ей не руку, а голову. Главреда Фторр зарубил насмерть, когда тот заслонил собой «звезду гомоэротической литературы». Той же ночью Линдиссэ чудом вынули из петли, но, боюсь, из психиатрической лечебницы она уже не выйдет никогда.

Эрин выругался очень длинной и емкой фразой, пересказывать которую нецелесообразно в связи с её крайней неполиткоректностью в отношении иномирян. Тянула она на административный штраф или 72 часа общественных работ.

– И какова же плохая новость? – через силу спросил Эрин.