И этот огромный ящик стоял в подвале нашего семейного дома, то есть в пределах моей досягаемости, а визиты к деду уже пробудили мое любопытство. Когда я спускался в погреб за углем для топки или за бутылкой вина, я оказывался среди всех этих непереплетенных книг, поражающих воображение восьмилетнего ребенка. Тут было все, чтобы взбудоражить мой ум. Не только Дарвин, но и эротические книги, и все выпуски с 1912 по 1921 годы «Giornale illustrato dei viaggi», итальянской версии «Journal des Voyages et des aventures de terre et de mer» [345]. Моим воображением владели отважные французы, повергающие гнусного пруссака, хотя все это было насквозь пропитано махровым национализмом, чего я, конечно же, тогда не замечал. И все это было приправлено жестокостью, о которой мы нынче и понятия не имеем: отрубленные головы, изнасилованные девственницы, дети со вспоротыми животами в самых экзотических странах.

К сожалению, все это дедово наследие утрачено. Я настолько зачитал и затаскал по друзьям эти книги, что в конце концов они отдали богу душу. Один итальянский издатель, Сонзоньо, специализировался на выпуске иллюстрированных приключенческих рассказов. Когда в 70-е годы издательская группа, где я печатался, выкупила его издательство, я обрадовался, подумав, что, может быть, отыщу некоторые книги моего детства, например «Грабителей морей» Жаколио [346], опубликованных на итальянском под названием «Il Capitano Satana» [347]. Но фонды издательства во время войны разбомбили. Чтобы восстановить свою детскую библиотеку, мне пришлось годами копаться в букинистических лавках и на блошиных рынках, и дело это до сих пор не закончено…

Ж.-К. К.: Надо подчеркнуть (и вы как раз это делаете), насколько книги, прочитанные в детстве, повлияли на наши судьбы. Специалисты по Рембо любят напоминать, сколь многим он был обязан своим «Пьяным кораблем» прочитанному им роману Габриеля Ферри [348]«Косталь-индеец». Но я заметил, Умберто, что вы начали с приключенческих романов и фельетонов, а я со священных книг. По крайней мере, с одной из них. Что, возможно, объясняет некоторые расхождения наших путей, кто знает? Что меня по-настоящему удивило во время моих первых поездок в Индию, так это то, что в индуистском культе нет книги. Нет написанного текста. Верующим не дают ничего почитать или пропеть, потому что они в большинстве своем неграмотны.

Наверное, по этой причине мы на Западе настойчиво говорим о «религиях Писания». Библия, Новый Завет и Коран — это высокая литература. Они написаны не для безграмотных, не для невежд или низших слоев общества. Они воспринимаются как книги, пусть написанные не самим Богом, но под его диктовку и в духе его идей. Коран составлен под диктовку ангела, и Пророк, от которого требуется «читать» (это самый первый наказ), вынужден признать, что он не умеет, что он этому не учился. И тогда он наделяется даром читать мир и выражать его в слове. Религия, контакт с Богом поднимает нас к вершинам знания. Чтение необходимо.

Евангелия написаны на основе свидетельств апостолов, запомнивших слово Сына Господня. С точки зрения Библии, все упирается в книгу. Нет другой такой религии, где книга играла бы роль связующего звена между миром божественным и миром человеческим. Некоторые индуистские тексты священны, например «Бхагавад-Гита», но они не являются предметами культа в собственном смысле слова.

Ж.-Ф. дe Т.: А в греческом и римском мире почитали книгу?

У. Э.: Не как объект, имеющий отношение к религии.

Ж.-К. К.: Возможно, римляне почитали книги сивиллы, содержащие оракулы греческих предсказательниц, которые христиане позднее сожгли. Двумя «священными» книгами греков были, пожалуй, Гесиод и Гомер. Но нельзя сказать, что для греков эти книги были религиозными откровениями.

У. Э.: В политеистической культуре не может существовать власть, стоящая над всеми, а значит, понятие одного «автора» откровения бессмысленно.

Ж.-К. К.: «Махабхарата» написана Вьясой, аэдом, индийским Гомером. Но это были дописьменные времена. Вьяса, первый автор, не умел писать. Он говорил, что сочинил «великую поэму о мире», которая расскажет нам все, что мы должны знать, но он не может писать, просто-напросто не умеет. Люди — или боги — еще не изобрели письменность. Вьясе нужен кто-то, кто запишет то, что он знает, чтобы через письменность к людям пришла истина. Тогда Брахма посылает ему полубога Ганешу, и тот появляется со своим округлым животиком, своей головой слона и письменным прибором. Чтобы писать, он отламывает один из бивней и макает в чернильницу — поэтому на всех изображениях Ганеши правый бивень у него сломан. Впрочем, во время написания поэмы между Ганешей и Вьясой возникает творческое соперничество. Так что «Махабхарата» — ровесница письменности. Она является первым написанным произведением.

У. Э.: То же говорят и про поэмы Гомера.

Ж.-К. К.: Почитание Библии Гутенберга, о которой мы говорили, в полной мере обосновывается контекстом, сформированным нашими религиями Писания. Современная история книги также начинается с Библии.

У. Э.: Но это почитание бытует в основном среди библиофилов.

Ж.-К. К.: А сколько существует экземпляров Библии Гутенберга? Вы знаете?

У. Э.: Тут источники расходятся. Всего, вероятно, было отпечатано не больше двух-трех сотен экземпляров. На сегодняшний день их осталось сорок восемь, двенадцать из которых — на веленевой бумаге. Может быть, где-то у частных лиц хранятся еще несколько. У той же нашей ничего не ведающей старушки, о которой мы говорили ранее и которая готова расстаться со своим экземпляром.

Ж.-К. К.: Тот факт, что книга смогла стать настолько священной, является доказательством огромного значения, которое она приобрела и сохранила в истории сменявших друг друга культур. А иначе откуда взялась бы власть просвещенных людей в Китае? А власть писцов в египетской культуре? Умение писать и читать было привилегией очень небольшой группы людей, получавших таким образом огромную власть. Представьте, что мы с вами — единственные люди в округе, умеющие читать и писать. Мы могли бы обмениваться между собой таинственными посланиями, страшными откровениями и письмами, содержание которых никто не мог бы узнать.

Ж.-Ф. де Т.: По поводу почитания книг: Фернандо Баэз в своей «Истории уничтожения книг» цитирует Иоанна Златоуста, который рассказывает, что некоторые люди в IV веке носили на шее древние рукописи, чтобы защититься от злых сил.

Ж.-К. К.: Книга может быть не только талисманом, но и инструментом колдовства. Когда испанские монахи сжигали кодексы в Мексике, они объясняли это тем, что эти книги приносят зло. Тем самым они противоречили сами себе. Если они пришли, ведомые силой истинного Бога, как могли ложные боги повлиять на них? То же самое говорили о тибетских книгах, порой обвинявшихся в том, что они содержат опасные эзотерические учения.

У. Э.: Вам известно исследование Раймондо ди Сангро, князя Сан-Северо [349], по поводу кипу?

Ж.-К. К.: Вы имеете в виду веревочки с узелками, которыми правители инков пользовались как временной заменой письменности?