Собственная его семейная жизнь давно шла через пень колоду. Дни понима-ния и общего языка с женой канули в прошлое. Последнее время он практиче-ски обитал в милицейском общежитии, переходя с койки одного отпускника на другую.
Постоянной подруги у него не было. Нынешнее состояние Качана можно было охарактеризовать как перманентное ожидание женщины.
— Останешься, поужинаем?..
Он взглянул на часы: время до последнего поезда ещё оставалось.
— Не откажусь.
— Знаешь че… — Охранник мигнул. — Пока ты тут… Посиди , поохраняй. А мы с Верой ненадолго уединимся. Надо остатки записать в подсобке…
Качан понял:
— В чем проблема?!
Он и вторая торфушка остались одни.
Оба делали вид, что в палатке ничего не происходит.
Между тем из подсобки сразу же донеслись безудержные стоны, в происхо-ждении которых было трудно ошибиться
Покупателей ждали недолго. Сразу же у палатки тормознула «тойота» с ка-вказцами. К окошку подошли двое — медлительные, пластичные, не смотрящие в глаза. Даже через стекло от них веяло опасностью.
Один вежливо спросил:
— У вас не перерыв?
— Да нет, пожалуйста. Хотели чего-нибудь?
— Вон там…
Взгляд за стекло, был короткий, стремительный — чтобы сразу все вы-смотреть.
Может, проверяли, есть ли охрана. Качан оказался на виду, сунул руку глубже под куртку. К пистолету.
Кавказцы перекинулись несколькими словами на своем.
Взяли «абсолют» и бананы. Также медленно вернулись в «тойоту». Быстро укатили.
После их отъезда заскочили ещё два знакомых домодедовских оператив-ника — уже поддатые, смешливые, в одинаковых джинсовых куртках.
Милицейский «газик» ждал их у тротуара.
— Привет. А Вера где?
— Отдыхает…
Они понимающе засмеялись:
— «Гжелки» нам… Пару бутылок. Вере, когда отдохнет, скажи: завтра заско-чим, рассчитаемся…
Пока «торфушка» их обслуживала, незаметно мигнули Качану в её сторо-ну:
«Давай, братан. Не теряйся…»
— Отдадут? — полюбопытствовал Качан, когда «газик» отбыл.
— Вряд ли. Но, бывает, отдают.
— И как же вы?
— За ментами не пропадет. Это как бартер.
— А что хозяин?
— Ерунда. Спишет.
Короткие всхлипы за стенкой постепенно стихли.
«Торфушка», остававшаяся с Качаном, поднялась к электроплите. Картофель в мундире успел развариться, помещение было небольшое. Прилипчивый дух снеди ударил в ноздри.
Охранник с подружкой вернулись из подсобки как ни в чем не бывало:
— Не заскучали?
«Торфушки «быстро накрыли стол.
— Мойте руки, ребята…
В палатку вошел строй ясных привычных звуков — вспарывания консервов, откупоривания пробок, заполнения емкостей…
За ужином поболтали.
«Торфушки» зацепили в разговоре челночный бизнес. Обеим не терпелось развернуть свое дело. Их уже несколько раз подбивали съездить в Турцию, в Пакистан…
— Заработок верный!..
— Да! Слушай, сыщик!.. — Охранник вдруг вспомнил, обернулся к Качану. — Есть дело. Можешь узнать про одного мужика?
— В смысле?..
— Ничего особенного. Фамилия, имя, отчество — все есть. Но боюсь, как бы не фраернуться ! Сам знаешь. Сейчас в бизнесе полно гниляка..
Качан пожал плечами:
— А кто, чего? Попробую…
— Я пытался — у меня не получилось… — Охранник достал из под прилавка блес-тящую, с золотистым теснением карточку. — Вот! Крутой мужик…Вроде серьез — ный. Из «новых русских»…
— И чего он?
— Да ничего особенного. Обещал насчет работы…
— Где ты с ним общался?
— Да тут в палатке. Ночью тоже. Странно получилось… Ты слушаешь?
— Ну!
Ночной гость действительно повел себя необычно. Подошел не к окошку, а сразу к двери — с хода дернул на себя. Охранник перед тем только переступил порог — не успел набросить накладку. Мужик это видел…
— Вошел и сходу запор за собой на дверь: «Чего же вы?! Такое стремное вре-мя?!» Показалось, он, вроде, как уходил от кого…
— Да… — Качан слушал невнимательно.
— Спрашиваю: «Чего вам?» Он вроде замялся. Потом: «Хочу, чтобы об-служили по высшему разряду…» Взял две бутылки коньяка «Наполеон». Боль-шую коробку «ассорти» «Красный Октябрь». Конфеты сразу девчонкам: «Это дамам…» Вторую бутылку «Наполеона» — мне… «Будет время — как-нибудь по-сидим…»
Охранник затянул рассказ. Девчонки шушукались.
— Разговорились. Узнал про меня, что мастер спорта. Третье место России. «Сколько здесь получаешь?» Узнал: «Да разве ж это деньги для бронзового призера?!
— Это уже неделя прошла, — подружка охранника существенно сократила повествование.
На верхней губе у неё чернел след прикуса, впрочем, искусно закрашен-ный. Охранник и сам заметил, что заболтался.
— Короче, оставил эту визитку. Обещал утром зайти. Но что-то мне подсказы-вает, что уже не появится.
— Можно попытаться, — Качан мельком взглянул — «Коржиков» или «Каржин-ков» — сунул визитку в карман.
— Взбодрись… — Охранник открыл бутылку. — А, узнаешь, — с меня коньяк. «Наполеон».
Качан взглянул на часы. Время уже поджимало. Электричек из Москвы не было уже минут двадцать. Никола должен был вот-вот подъехать. Надо были идти.
— Ну, на посошок… — Охранник достал из-за полки стакан.
— А сам?
— Нас проверяют… Если перебор хозяин сразу выбросит. Ты че, Вера?!
Подруга за спиной Качана подавала ему какие-то знаки.
— Уж сразу «че!» — Торфушка заулыбалась, показала на его джинсы — «мол-ния» на гульфике была расстегнута. — Ничего не потеряешь?
— А что каждую минуту дергать туда-сюда… — Он и его подруга были уже поддаты. — Только «молнию» ломать!
Парочка засмеялась.
После ухода Качана у них предполагалось повторение пройденного, но уже по полной программе.
— За вас…
Водка была ледяной. Пошла прямо в душу.
Только потом распробовал:
— Из «левых «что ли?
Торгаши засмеялись.
«По-видимому, „осетинка“… — По ночам, пользуясь бесконтрольностью, в палатках приторговывали фальшивой осетинской водкой.
— Не забудь про визитку…
Мутить начало, едва Качан вышел из палатки.
Фальшивая водка, хронический недосып, «усиленный» вариант несения службы, в котором вся столичная к о н т о р а пребывала беспрестанно. Сначала в связи со взрывами на Каширке, потом всякий раз, когда в Москве гремело и затем снова и снова, когда министру надо было успокоить общественность, Государственную Думу, президента…
Каждый опер к ночи ходил, как во хмелю…
На платформе Качан почувствовал себя и вовсе хреново.
Опустился на скамью. Последнее, что слышал, — свист электропоезда за деревьями впереди. Электричка шла из Москвы. Судя по времени, предпоследняя, отправлявшаяся до ночного технического перерыва. Следующую он уже не слышал…
Крыса под соседней скамьей юркнула в щель…
Качан поднялся, сделал несколько шагов. В висках колотило Его снова вырвало. Тут же, у скамьи. Он почувствовал себя легче.
Вдалеке снова постукивал скребок уборщика…
Электрички до утра не ходили.
Все было похоже на тяжкий сон.
«Вот и кончилось все…»
Обозримое будущее было легко предсказуемым.
«Утром — рапорт начальнику Управления, отстранение от должности, инс-пектора Службы собственной безопасности…»
В заключении особистов можно было не сомневаться.
«Связь с сомнительными лицами из коммерческих структур, пьянка, жен-щины легкого поведения и как результат потеря бдительности и утрата табель-ного оружия и удостоверения личности…»
Классическая этиология ментовского преступления!
Утром на его службе можно поставить крест.
«То-то жена будет рада!»
Впереди предстоял ещё суд чести среднего и младшего начальствующего состава. Увольнение с передачей материала в прокуратуру для возбуждения уголовного дела.
В реакции прокуратуры можно было не сомневаться.
У транспортного прокурора на оперативников уголовного розыска был давний зуб.
«Полный облом…»
Закончивалась другая жизнь, о которой не расскажешь никому, кто ею не жил…
