За окном накрапывал дождь. Серое, но высокое небо не давило, скорее просто зарождало мимолетную тоску в сердце. Весна в этом году была очень бурной, скорой и теплой. Деревья стояли слегка подернутые зеленоватой дымкой. Сочная, только что появившаяся из мокрой черной земли трава с благодарностью омывалась весенним дождем. Воздух был пропитан влагой, но вместе с тем был невероятно ароматным, тягучим, даже оставалось мимолетной сладковатое послевкусие, если вдыхать глубоко, стоя у открытого окна. Занавеска едва подрагивала. В комнате было сумрачно, но желания включить свет не возникало. Друг напротив друга стояли две женщины. Каждая по- своему была красива. В сером сумраке комнаты было сложно понять их возраст. Так как обе стройны, ухожены и невероятно красивы.

— Мама, ну как ты можешь? Я давно не ребенок, и имею хочу это знать! Ты не имеешь право так себя вести! Ты слышишь? — одна из женщин эмоционально излагала свои претензии.

— Алиса, — чуть устало зазвучал голос в ответ, — мы говорили об этом ни раз. Сейчас я не могу тебе рассказать, я не могу.

— Ну почему? За что ты так жестока ко мне?

— Я? — удивилась вторая женщина, — я ни разу за всю твою жизнь не подняла на тебя руки, я никогда не наказывала тебя суровее своего молчания, я дала тебе все, что могла дать, а временами больше, я люблю тебя больше жизни. Как ты можешь?

— Вот именно, суровее твоего молчания я и не знала наказания. Ты молчала, когда я провинюсь, но сейчас- то я в чем виновата? Почему ты молчишь? Мама мне двадцать пять лет, я хочу это знать!

— Алиса, мое солнце! А сейчас то, зачем тебе это знать? Вот потому что тебе уже двадцать пять лет, вот потому что ты скоро создашь свою собственную семью, я считаю, что то, о чем ты так усердно просишь — просто бессмысленно. Моя жизнь прожита, а ты живи с чистого листа, — женщина зажмурилась, вздернула голову вверх, сложила руки на груди и отвернулась к открытому окну, старательно вглядывалась вдаль, но как будто смотрела внутрь себя.

— Я видимо приехала зря, ты непробиваема! Что должно случиться, чтобы ты сдалась и сжалилась надо мной?

— Я не наказываю тебя, а щажу. Ты не понимаешь Алиса. Как же ты еще молода и горячна! Твой мир перевернется. А я с таким трудом выстраивала его, стараясь создать для тебя сказку, мир добра и любви. Ты любима, дочь, и даже не понимаешь, как этого, бывает, не хватает другим. Твой мир — это любовь. Оставайся в нем! Я прошу тебя.

— Мне это надо. Ты не понимаешь меня.

— Конфликт отцов и детей вечен. Мне достаточно того, что я тебя люблю. И этого для меня много. А поймешь ли ты меня когда-нибудь? Неизвестно.

— Ты всегда была мудра, степенна и умела объяснить доходчиво любые вещи, тогда почему ты не можешь объяснить это?

— Потому что объяснять за другого человека его поступки — неблагодарное и совершенно неразумное дело.

— Тогда скажи мне то, о чем я прошу, и тебе ничего не придется объяснять.

— Я не считаю это нужным. У тебя все есть, а чего нет — того ты добьёшься сама. Ты умная, сильная, смелая, красивая, вся жизнь у твоих ног. Иди по ней и совершай свои ошибки. Не оглядывайся на мою жизнь, живи своей.

— Я не могу, не могу, не могу, — женский голос перешел на крик, раздались всхлипы, и женщина выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.

Вторая женщина так же стояла у окна и продолжала вглядываться в даль. Но больше было похоже, что она смотрит в свое прошлое, вспоминая его как кадры кино.

(краткое стихотворное изложение)

У окна

Она стояла у окна,

А в нем мелькали ее мысли…

Она была тут не права,

А здесь он был совсем немыслим…

Здесь можно сделать поворот,

Свернуть с намеченной дороги…

Но гордость за руку ведет,

Ум дребезжит, но быстры ноги.

Он, хлопнув дверью от души,

Ушел, ища покоя, счастья…

Но нет на свете той тиши,

Где мысли за тобой не мчатся.

Она все мысли перебрав,

Изживши скорбь, прогнав тревоги,

И ждать его уж перестав,

Свечу зажжет — помочь ему в дороге……

Нина

Все началось с конца. Я закончила обучение в колледже, и встал вопрос о том, как мне жить дальше. Потому как заканчивались выплаты от государства как обучающейся сироте, заканчивалось мое пребывание в общежитии колледжа, и надо было срочно решать, где жить и главное — на что. От моих родителей, которые погибли не так давно, у меня осталась двухкомнатная квартира на окраине Москвы. Но ее надо было выгрызать у дирекции детского дома, так как она сдавала ее в наем. И конечно, надо было устраиваться на работу. И тут пришли трудности. Не смотря на то, что диплом был красным меня никуда не хотели брать, так как образование не высшее и опыта работы не было вообще. А деньги были нужны срочно. Через знакомых подружки из колледжа, мне предложили работу в здании Аэропорта, но уборщицей. Из минусов — работа не по специальности, физически тяжелая, бесперспективная. Из плюсов — давали место в общежитии, брали прям сегодня, другой работы все равно нет. Так я оказалась на своем первом рабочем месте.

Аэропорт меня поразил неимоверно. Большой, просторный, многолюдный. Персонал красивый, улыбчивый, учтивый. Жаль только я никуда не лечу, а буду убирать за пассажирами. Изначально разговор был об уборке бортов после полетов. Но на тот момент, когда я пришла устраиваться, это место уже было занято. И мне осталось место уборщицы зала ожидания пассажиров бизнес класса. И это место оказалось очень ответственным, поэтому собеседование было сложным, долгим и включало в себя много проверок от моего умственного состояния, до знания этикета, иностранных языков, умения себя вести в разных жизненных ситуациях. Никогда не думала, что должность уборщицы может быть столь важной. Мне удалось пройти его и приступить к работе. На первое время мне дали форму на несколько размеров больше, так как моего размера не было в наличии. Выглядела я в ней как пугало. И искренне не понимала, зачем меня так гоняли по правилам этикета и манерам, если одним своим видом я могу напугать до смерти или вызвать гомерический хохот. Но нагнетать обстановку не стала. Главное что взяли, дадут место в общежитии и будут платить зарплату.

Время шло, я работала исправно. Пререканий не было, замечаний тоже, жалоб от пассажиров не поступало, комната мне нравилась, соседка тоже. Форму новую мне не выдали, поэтому приходилось, как то привыкать и облагораживать эту. По большому счету мне было все равно как я выгляжу, потому что пассажиры в сторону персонала никогда не смотрели. Часто бывало, что вообще относились к нам как к мебели. Работала я посменно, было время и на отдых, но в это время я старательно пыталась вернуть себе свое жилье.

В один из таких рабочих дней в зале было на удивление пусто, несколько мужчин и одна женщина сидели в ожидании своего рейса, который задерживали по погодным условиям. Я была расслаблена и спокойна, день был пасмурный и очень ветреный, но в здании аэропорта было тепло и хорошо, работать мне оставалось еще 5 часов, так что к концу работы, погода могла измениться и ненастье могло и миновать. Но произошло другое. Я встретила ЕГО.

Никого не замечая и не смотря по сторонам, я как всегда катила тележку с ведром и другим инвентарем для уборки зала, так как народу было мало, я не думала, что кто-то будет нарезать по зданию круги, но ошиблась. Как раз, когда я повернулась лицом к тележке и начала движение задом наперед, подтягивая инвентарь за собой, я налетела на какую-то преграду, которой теоритически на пути не должно было быть. Непроизвольно качнулась и от неожиданности потеряла равновесие, от падения меня спасла чья-то очень уверенная, твердая, властная рука, которая схватила меня за талию и прижала к себе, я выгнулась в спине и запрокинула голову назад, чтобы посмотреть, кто бы это мог быть. Так получилось, что своей попой, я уперлась в пах мужчине, а руками ухватилась за локоть и кисть, так же ища точку опоры. Мои глаза расширились, а рот немного приоткрылся от удивления. Меня держал очень солидный, красивый, холеный мужчина за тридцать. Взгляд у него сначала был раздражённым, но немного погодя стал меняться. С начала в нем читалось удивление, а потом и появился интерес. Он разглядывал меня как невиданную зверушку, как редкую диковинку, выложенную на обозрение зевак. При этом хватка оставалась твердой, безапелляционной. Начала ерзать, чтобы освободиться и наконец избавиться от этого непривычного взгляда.