— Когда вы впервые ощутили непонятную, странную усталость? — очередной вопрос, который ни к чему толковому не приведет. Мне кажется, что психолог из него не выйдет… Так прямолинейно эти товарищи не работают… Хотя в этой профессии я мало что смыслю…

— Доктор, я знаю, что со мной. Я знаю о депрессии и хронической усталости, о том, что все это взаимосвязано. Это все тянется еще с измены мужа, тяжелого развода и прочих неприятных моментов в моей жизни. Я только недавно начала оживать и поверьте, принимать никакие таблетки я не стану. Я сама медик — прекрасно понимаю последствия.

Мы еще долго беседовали, он пытался выяснить детали, выгнал Виктора из комнаты, но я отказывалась говорить, объясняя это тем, что для меня этот мужчина — чужой человек и доверить подробности своей жизни незнакомцу я не готова.

Все происходящее мне казалось странным и непривычным. Мне померяли давление, пульс, назначили лекарства и отпустили, сказав напоследок, что необходимо лечить последствия психологической травмы, иначе обмороком дело не закончится…

Что ж… В чем-то он прав… Травма… Да, была такая…

Я вышла из комнаты, поблагодарив врача за беседу и выписанный рецепт. Спустилась в обеденный зал и застыла на месте, словно вкопанная.

Она обнимала Виктора у всех на глазах, поцеловала в щеку, что-то гневно шепнула на ухо и тут же рассмеялась…

Виктория…

Виктор обнял девушку, слегка отрывая ее от земли, и тоже улыбался в ответ… Он смотрел на нее так… Так ласково…

Точно надо домой… не хочу это видеть… Придется искать квартиру на съем…

— Все хорошо? — голос Преображенского вывел из транса, — пойдем к нам. Там мама развлекается — опять включила свой любимый роман.

— Ты не любишь мистера Дарси, ведь так?

— Терпеть не могу! — искренне ответил Преображенский, беря меня под руку, — но ради вас двоих готов потерпеть. Маша…

— Что?

— Ты хочешь уйти?

— Да…

— Тогда собирай вещи и поехали… — Александр внезапно улыбнулся, наклонился совсем близко, заглядывая прямо в глаза, — оставь дочь здесь, они с моим сыном хорошо сдружились. Поехали со мной…

— Нет, — несмотря на заманчивое предложение, оставлять Аню в чужом доме я не намерена. — Напоминаю, что Ане еще и трех лет нет. Как я могу ее оставить?

— Она три дня без тебя была… — заметил Преображенский.

— И как перенесла разлуку? — Я и без того знала о чем говорю. Ольга мне сразу поведала о истериках, криках, и о море слез, что она пролила, лежа рядом со мной на кровати и держа за руку. Как я могу оставить ее одну?

Преображенский замолчал, быстро о чем-то соображая, потом внезапно ответил:

— Знаешь, общаясь с тобой я осознаю, что ничего не понимаю… Глядя на то, как ты воспитываешь Аню, мне становится стыдно. Игорь с самого детства был лишен такой заботы и даже после того, как вернулся в Россию, не обрел настоящей семьи…

— Это теперь твоя задача — создать семью. Не только для себя. Александр, ты просто не понимаешь, что действительно являешься отцом, — внезапно я поняла, что так долго меня беспокоило, — ты до сих пор не осознал, что Игорь — твой сын. Именно твой. Да, ты не видел его младенцем, не менял подгузники и не кормил с ложечки. Ты не видел его первых шагов, не слышал громкое и уверенное «папа» всякий раз, как возвращался с работы. Просто в один момент Игорь появился в твоей жизни, и теперь вы оба понятия не имеете, что с этим делать. Ты его оставил. Твой сын очень одинок. И это видно невооруженным взглядом.

— Не осуждай меня за то, чего сама не в силах понять, — скулы сжал, но руки не отпустил. Ладонь Преображенского была горячей, влажной. Хватка — уверенной и сильной.

— Не мне указывать тебе на то, как жить. Игорь — твой сын и им занимаешься ты. Для мальчика отец — главный пример. Возможно, в будущем, он станет твоей копией, но только от тебя зависит то, что именно он станет копировать. Конечно, я могу ошибаться, я понятия не имею, что происходит между вами… И ты прав — не мне тебя осуждать, но совсем недавно твой сын заснул рядом со мной слушая детскую сказку. И, судя по всему, ему уже очень давно не рассказывали подобного. Я вижу, как Игорь смотрит на Аню…

— Как он на нее смотрит? Ты о чем? — Преображенский действительно не понимал, и для меня это было странно.

— Он завидует. И ему грустно наблюдать, что кого-то мама обнимает, а он этого лишен. Может, мы возьмем детей и поедем куда-нибудь? Туда, куда они выберут?

Последняя фраза позволила мне уменьшить нарастающий гнев. Александр словно выдохнул, прекрасно понимая, что я во многом оказалась права.

Имею ли я права осуждать его? Нет, не имею. Ни я, ни кто-либо другой. Александр — такой же человек, как и все мы. Со своими проблемами и заботами, с огромной ношей за плечами и грузом ответственности — он сбился с пути уже очень давно и, судя по тому, как он изменился в последнее время, этот мужчина начал осознавать свои ошибки. И это значит, что еще не все потеряно.

Он подошел к своему сыну. Мальчик внимательно выслушал предложение, потом резко округлил глаза и тут же уставился на меня, потом на Аню, мгновенно вскакивая со своего места:

— Я мигом переоденусь! — В голосе отчетливо звучало волнение, смешиваемое с диким интересом.

— Ура! Карусельки! Мама! — Аня бежала вслед за Игорем, хохотала на ходу и улыбалась.

Ольга одобряюще посмотрела на меня, сказав, что ее сын уже давно не проводил времени со своим ребенком. Виктор замер в стороне, стоял рядом с изумленной Викторией, которая, почему-то, была дико удивлена моим решением. Волков проводил меня взглядом, пристально смотрел, но продолжал обнимать девушку за талию.

— Мария, добрый день. — Виктория освободилась от мужских рук и подошла ко мне поздороваться. Я направилась в сторону лестницы, намереваясь подняться в комнату и подготовиться к прогулке, искренне надеясь на то, что эта девушка не будет меня преследовать. — Как ваше самочувствие?

— Намного лучше, спасибо. — Дежурная улыбка, колкая зависть… Ненавижу это мерзкое чувство. Глядя на Викторию я понимала, что она божественно красива. Утонченная фигура, ровный цвет лица, огромные, сияющие счастьем глаза и до боли знакомый хвойный аромат, но на этот раз с примесью лаванды. Как же это бесит.

— Я удивлена, что вы идете куда-то с Сашей…

— Почему? — Странно, что она вообще влезла…

— Насколько я слышала, вы его терпеть не можете, — увидев мое недоумение, она тут же добавила, — но все в этой жизни относительно. А… А как же Виктор?

Я остановилась у своей двери, намереваясь скрыться за ней и привести себя в должный вид:

— А что Виктор? — Странный у нас получается разговор. Она же недавно у него на шее висла, что-то шептала на ухо, обнимала… К чему такие странные вопросы? — У него уже есть та, кто ему нравится, разве нет?

Виктория явно не ожидала такого ответа. Она изумленно подняла брови, словно не понимала, о ком я говорю. Хотела еще что-то сказать, но я поскорее попрощалась с ней и закрыла дверь, не желая и дальше вести беседу.

В комнате мне стало спокойней. В огромной сумке уже давно ковырялась Аня — она искала свою курточку, неистово перебирая вещи. Сама идея совместной прогулки ее будоражила и воодушевляла.

Я помогла ей переодеться, привела себя в порядок, сменила домашнюю майку на синюю блузку, хорошо смотревшуюся в сочетании с белыми джинсами. Слегка накрасила глаза, быстро нарисовав ровные стрелки, и распустила волосы, скептически рассматривая свое отражение в зеркале.

— Мама! Ты красивая! — Аня улыбалась, терпеливо ожидая меня у двери. — Пойдем быстлее!

— Идем, мое солнце, уже идем.

Почти сразу как мы вышли из комнаты, к нам подбежал Игорь. В его глазах читался дикий интерес, в руках он держал спортивную куртку и был полностью готов к прогулке, судя по рюкзаку за плечами.

— Готовы? — Преображенский преобразился, как бы странно это ни звучало. Светлые волосы слегка растрепаны, но это выглядело как модная современная укладка. Бежевого цвета джинсы, светлая просторная рубашка свободного кроя, и безумно дорогое весеннее пальто цвета кофе с молоком аккуратно висело у него на руке. Он улыбался одной из своих самых обворожительных улыбок, сверкая идеально ровными зубами. В ярких голубых глазах читался дикий интерес и предвкушение чего-то нового…