Часть Шипов отделилась от основной массы сражающихся и, повинуясь молчаливым жестам-командам старшего, бросилась к склонам, стремясь уничтожить стрелков. Вскоре дождь стрел стих, но охрана понесла немалые потери.

Совсем по другому сценарию разворачивалась схватка у возов, на облучках которых висели трупы возниц. Тяжелая пехота с головы и хвоста блокировала караван в ущелье. Пиккья вынуждены были сражаться бок о бок, что мешало свободе маневра и обычному стилю боя этих одиночек. Пехотинцы медленно теснили их к центру колонны, легко отбивая безумные героические атаки хорошо подготовленных, но совсем не предназначенных для войсковых операций бойцов. Еще немного – и охранники закончатся, а весь караван будет уничтожен. Напавшие не щадили никого: легкая кавалерия, кружившая в стороне, перехватывала и рубила беглецов.

Ситуация становилась все опаснее. Мы, конечно, заплатили за свою защиту… только не всегда деньги сохраняют жизнь. Вмешиваться, похоже, придется.

Учитель Доо застыл, напряженно вглядываясь в группу воинов, расположившуюся на ровной площадке на вершине невысокой скалы. Именно оттуда во время боя поступали команды отрядам: вымпелы разных цветов, сопровождаемые хриплым воплем горна, поднимались то в одном, то в другом порядке – управляли залпами лучников, давали сигнал отхода конникам и наступлению пехоты.

– Командный пункт, – пояснил наставник, спрыгивая с крыши кибитки. – Нам туда.

Я прыгнул за ним в кровавую мясорубку, чуть не угодив под удар короткого меча пехотинца в блестящей стальной кирасе. Хранитель Сию выгнул спину и зашипел, нагоняя потусторонний ужас на врагов. Парочка ближайших воинов отшатнулась от нас – какое видение он им навязал? Учитель Доо поднял брошенный меч, я последовал его примеру и пристроился чуть позади, защищать спину наставника. Основной бой кипел в стороне: охрану теснили все дальше, вглубь каравана, – но и здесь хватало врагов.

– Прорвемся, – спокойно заметил Учитель Доо и указал направление.

Я согласно кивнул.

Если кто-нибудь слышал мои восторги по поводу мастерства наставника во владении тешанем – пусть забудет их. Учитель Доо был мечником. Гениальным мечником. Прирожденным и эффективным. Я сравнивал строй пехотинцев с машиной – наивный! Настоящей машиной оказался именно он. Никаких финтов и уклонений, никаких изящных приемов фехтовального искусства. Он шел сквозь скопления врагов как нож сквозь масло, экономными движениями расчищая себе путь. Это была такая работа – расчищать себе путь, – и он делал ее хорошо. Вжик-вжик! По обе стороны от его пути валились тела, надсадно хрипя и булькая кровью. Я отвел удар с фланга и отклонил пару стрел. Сию шипел на плече, разгоняя во все стороны волны паники – вот и нашлось боевое применение хранителю. Мир снова пел, маршировал, бил в литавры…

Мы прорвались к командному пункту налетчиков даже не запыхавшись – основная масса солдат все же сражалась далеко от подходов к холму. Не заметил, как влетели на площадку: я просто колол, рубил, отбивал, заслонял… пока колоть и рубить оказалось некого.

Покрытый кровью с головы до ног, Учитель Доо уже стягивал локти оглушенного командира его собственным плащом.

– Синий-синий-алый флажки, – дал указание. – Подними на шесте и дай сигнал горна.

Я бросился к сваленным в кучу шестам и затоптанным флажкам, выдергивая нужные из-под бьющихся в агонии тел. Встал на край площадки, придерживая ходящий ходуном шест, и поднес к губам смятый горн. Медяха издала змеиное шипение, отказываясь звучать. Или я что-то делаю не так?

– Губы трубочкой, язык лодочкой, – подсказал наставник, продолжая упаковывать захваченного командира. – Дуй сильнее.

Я послушался. Звонкий вопль горна перекрыл шум боя и сбился на сип. Солдаты, повинуясь сигналу, начали отходить в лес, сохраняя боевой порядок. Вот это выучка! Оставшиеся в живых охранники опустили мечи, устало вытирали залитые потом и кровью лица, не веря своему счастью. Казалось, они уже готовы были проститься с жизнью и только думали, как продать ее подороже. Но вдруг, словно по мановению волшебной палочки, грозный враг отступил. Победа? Пиккья недоуменно озирались и переглядывались. Вовремя сообразивший, что к чему, старший охраны отправил десяток бойцов нам навстречу. Они помогли вынести командира налетчиков, все еще остающегося в бессознательном состоянии, к тракту и бросили его возле белоснежного шатра Туркиса. Сюда постепенно подтягивались уцелевшие. Вдруг из-под кибитки выскочил наследник, отмахиваясь от пытающихся сдержать его телохранителей. Трясясь и подвизгивая, он коршуном налетел на пленного и стал пинать ногами бесчувственное тело:

– Шакалы!.. Гады!.. – голос прерывался всхлипываниями. – Я прикажу!.. Всех уничтожат!..

Пришпиленный к колесу метательным копьем пехотинец, захрипев, открыл глаза. Перерубил копье, пронзившее грудь, и в последнем рывке ринулся к Туркису, отомстить за своего командира. Намотал на руку его разметавшиеся по плечам волосы и уже занес над головой меч… я сам не заметил, как подхватил из-под ног и метнул в солдата чей-то щит. Может, даже его собственный. Воин рухнул навзничь, и больше не встал. Я прыгнул к заходящемуся в истерике Мягкому золоту и отвесил оплеуху. От души отвесил.

– Подбери сопли, пацан! – жестко глядя в заполненные животным ужасом глаза, попытался пробиться к рассудку. – Теперь ты здесь за старшего! А это, – ткнул пальцем вниз, где валялся в беспамятстве предводитель напавших, – наша добыча, не смей его трогать.

К нам подскочили телохранители... Какие быстрые! Где они раньше были? Меня повело в сторону. Как-то сразу закончились силы, заныло в боку. Дыхание перехватило. Сию терзал коготками плечо, но я уже уплывал куда-то в серый туман и черную ночь. Туда, к звездам...

Я открыл глаза. Серый войлок колыхался, хлопая рваной раной на потолке. Ткань провисла на ребрах. Колеса мерно скрипели, доски бортов тихо терлись друг о друга. Неужто разошлись? Они были так плотно подогнаны… Над моим лицом встревоженно парили алые глаза Хранителя Сию, так и не принявшего материальное воплощение. А котик мой распух после битвы, вон каким огромным стал. Как тигр. Синий, в перчатках. Попытался приподняться на локте и оглядеться – грудь сдавила повязка. Да, это наша кибитка. Через отброшенный со входа войлок видно широкую спину Учителя Доо, занявшего место возницы. На его постели лежит незнакомый тип, укрытый черно-бирюзовым плащом. Блестят стальные наплечники. Шлем покоится рядом с лицом, заплывшим огромным кровоподтеком. Чем его так приложило? Наставник приволок в наше логово нашу добычу? Какой молодец! И что с ней делать дальше?

– Пришел в себя? – Учитель Доо оглянулся на шорох, передал вожжи сидящему рядом охраннику и пробрался внутрь. – Герой. Ну, с боевым крещением…

– Ты ранен? – я с тревогой отметил повязки, взглядывающие из широких рукавов и ворота рубахи.

– Тыранен, – улыбнулся он. – А меня просто слегка поцарапали. Удивительно легко отделались. Сию, – он погрозил пальцем хранителю, – воплощайся, дружок. Здесь сейчас безопасно, а ты не должен отвыкать от тела.

Хранитель обернулся серым котом и, недовольно сопя, пристроился на походной подушке, сдвигая с нее мою голову упитанным задом.

– Доктор, я буду жить? – усмехнулся пересохшими губами.

– Плохо, но недолго, пациент, – отшутился наставник, поднося к моим губам фляжку с питьем и придерживая голову. – Ничего критичного тебе не отрезали в битве, хвала Судьбе.

– Сильно нас потрепали? – сейчас караванщики воспринимались почти родными.

– Сильно, – подтвердил Учитель Доо. – Из сотни охраны в живых осталось пара десятков. Треть повозок пришла в негодность. Убиты… художник выжил и жена математика, муж закрыл ее собственным телом. Возчиков и обслугу я не считал. Караван-баши полегли почти все, командовать толком некому. Старший охраны взял все в свои руки: проку от мальчишки Туркиса все равно нет никакого, он снимает стресс вином, благо бочки, как ни странно, остались целы.