Мы сняли флигель в запущенном и обветшавшем доме на окраине – лучшего не смогли найти. В преддверии праздников постоялые дворы и более-менее приличные апартаменты были забиты теми, кто хотел приобщиться к публичным развлечениям Рангана на новогоднее двенадцатидневье. Народ в Шусине был достаточно зажиточным, но даже обитатели столицы не считали зазорным поправить свое благосостояние, сдавая жилье приезжим.
Наставник частенько где-то пропадал, не приглашая составить ему компанию, но всегда возвращался к ужину, который мы вкушали в едальне по соседству. В ней было тесновато, грязновато, но кормили вкусно. Завсегдатаями были окрестные небогатые жители, но хватало и рядовых солдат из квартирующих за городом полков – увольнительные они предпочитали проводить именно здесь. И даже некоторые молодые офицеры, выходцы из родовитых, но небогатых семей, не брезговали здешней кухней. Кое с кем из них я свел достаточно близкое знакомство. За кружкой горячего вина или чего покрепче болтать начинали даже самые молчаливые. А я с интересом слушал. Порой разговоры перерастали в скандалы и потасовки, но мое чутье с некоторых пор работало безошибочно, и мы всегда успевали уйти до того, как они начинались. Я не понимал, что творится в Шусине. Плановые учения проводились регулярно, войска оснащались передовой военной техникой и отрабатывали новые тактические схемы боевых действий. Однако полушепотом говорили о случаях массового дезертирства и бунтах в отдаленных гарнизонах, командование стремительно теряло авторитет и, казалось, совершенно не обращало на это внимания. Было ощущение, что армия пребывает в том странном состоянии, когда одного лишь толчка достаточно для мобилизации и прогресса или, напротив, полного развала.
– Ничего удивительного, – Учитель Доо внимательно слушал мои соображения, словно сравнивая их со своими наблюдениями. – Как ты думаешь, почему Текудер пошел на битву с демоном так охотно, будто ему предложили сладкий пряник? Потому что сила, бурлящая в крови, настоятельно требовала выхода. Тулипало сейчас в том же положении. Когда наша армия вела серьезные боевые действия в последний раз? Да аккурат пару сотен лет назад, когда севернымрубежам империи угрожала мощная волна степного нашествия. С тех пор основная их задача – держатьграницуи отражать редкие и весьма слабые попытки прорыва варваров, проходящие под звучным грифом «кайджунская кампания». Сил много, но серьезных врагов нет и пока не предвидится. Чтобы армия выздоровела, ей нужны настоящие победы.
– С кем нам сражаться?
– Не знаю. Степь вычищена, племена усмирены или перешли в наше подданство…
– Амагелоны из такого племени?
– Да, потомки тех степняков, чьи кочевья стали частью империи, рассеялись по всему Шусину. Их почти не отличить от коренных шусинцев. Но степь не пустует. И оттуда, с севера, может в любой момент подуть ветер войны… как это уже было когда-то. Север – единственное направление, откуда может вторгнуться неприятель. Запад и юг защищены океаном, восток – горами Тянь-Мыня…
– А соседние страны? Есть у нас соперники или союзники в других землях? – я совершенно не представлял, кто именно окружает нас. А ведь о чем-то подобном рассказывал мне учитель Борегаз…
– Контакты с соседями прервались давно. У них были свои проблемы, свои внутренние заботы. Поддерживать сообщение меж державами в какой-то момент стало небезопасно. Сейчас, может быть, что-то изменилось, но я давно не имею доступа к международной кухне Двора.
– А самому разведать? – удивился я. – Облака и туманы… ты идеальный шпион!
– Знаешь, – он смущенно усмехнулся, – как-то не думал об этом. Нужды не возникало. Да и невместно… было.
– Если силу не использовать, то ее носители теряют уважение в глазах окружающих. И в своих собственных глазах, – это мнение, некогда высказанное наставником и подкрепленное цитатой Учителя Мина, оказалось в данной ситуации вполне уместным. – Но ведь разложение армии опасно… Знают ли при Дворе об этом? Видят ли истинную картину сами Тулипало? Не могут не видеть. Неужели им все равно?
– Ты прав, ученик, – наставник вздохнул. – Но у меня нет ответов на эти вопросы. Я не занимался проблемами империи Янгао с тех пор, как она твердо встала на ноги после переворота. Да и тогда помогал лишь опосредованно: доступ во дворец мне закрыт.
– Но зачем нам вообще держать столько войск? Может быть, расформировать половину…
– И чем тогда прикажешь заниматься Тулипало? Их семья, во избежание вероятного усиления, не имеет влияния ни на одну сферу жизни общества, кроме военной. Они отлучены от управления, торговли, искусств и разрешения частных проблем, ибо военная власть всегда стремится стать властью политической. Если недовольство вспыхнет в роду Багрового огня… да, они легко смогут захватить империю и сменить династию на троне. Но управлять государством не сумеют, о чем прекрасно знают. То есть, возможные честолюбивые поползновения пресечены дальновидным решением первых Пинхенгов: в качестве компенсации семье дали эксклюзивное право распоряжаться ресурсами Шусина и боевым активом страны, а для контроля держат подле трона наследников. Кнут и пряник.
– Так вот почему сыновья после церемонии вручения шпильки «Аромат сливы» уезжают ко Двору! – догадался я.
– Да, в дополнение к клятве на крови дети-заложники там, во дворце, весьма эффективно обеспечивают лояльность Шести семей. А с Тулипало власть вообще ведет себя крайне осторожно: за ними сила. Реальная сила.
Наставник замолчал, у меня тоже вдруг закончились вопросы. Вернее, вопрос у меня был, только кому я мог задать его? До вручения шпильки «Аромат сливы» мне, младшему Иса, оставалось чуть больше года. Когда-то меня возмущало и обижало, что братец Аджи постоянно находится во дворце вместе с отцом, теперь я понял, что это было вовсе не их решение. Вспомнились сухие строки последнего отцовского письма, нечаянно услышанный разговор на празднике Шандиса Васы Куккья… Что же ждет нашу семью и меня?
За две недели мы побывали на торжественных разводах караула у дворца Тулипало и нескольких военных парадах, где впечатлились и мощью тяжелой кавалерии, и выучкой пехотного строя. Оценили батарею грозных пушек, запускающих по случаю праздников легкомысленные фейерверки. Посетили роскошные общественные бани, в которых можно было найти и залы с бассейнами для омовений в танджевурском духе, и андезитовые хижины горцев востока, и шусинские кедровые бочки, полные настоев луговых трав. Взятие снежных крепостей, катание с горок и на санях под лихой свист возницы – все, о чем мечтал, читая семейные хроники, опробовал на себе. И вот теперь, в завершение праздничного двенадцатидневья, ожидаем начала знаменитых гонок Рангана.
Амфитеатр гомонил в радостном предвкушении. Слабый морозец пощипывал нос и на каждом выдохе окутывал клубами пара. Девушки и дамы, чьи лица, обрамленные мехом куницы, белки, лисы, сияли румянцем, были чудо как хороши. Как украшают женщин зима и меткость охотников! Совершенно неважно, в дорогих ложах размещались красотки или на лавках для бедноты, меха у всех были роскошны. Среди рядов каменных скамеек толкались разносчики, предлагая зрителям толстые подушки под зады и горячий взвар с пряным вином. Шусинские зимние лакомства – булочки, плюшки, калачики, – как я скучал по вам во время странствий! Пончики в сахарной пудре… м-м-м, надо еще порцию взять. Товар на лотках разлетался в мгновение ока. Считалось хорошим тоном в эти дни потратиться на такие вот маленькие радости, чтобы пекари и мелкие лавочники тоже могли позвенеть монетами всласть. Ведь как проведешь первые двенадцать дней после перехода в новый год, таким он и будет.
Протрубили сигнал пузатые раковины-шанкхи, отделанные медью. Зрители на скамьях амфитеатра сначала заволновались, зашумели, а затем стихли, затаив дыхание. На арену выехала старинная боевая колесница, запряженная четверкой украшенных плюмажами белоснежных коней, некрупных, но крепких и холеных. Широкие нагрудные ремни были зафиксированы подпругами и прикреплены к рогаткам ярма дышловой повозки с колесами метровой высоты, ось которых была чуть смещена к задней части. Обитые дубленой кожей для мягкого хода шины, двенадцать точеных спиц и бронзовая ступица – именно таким воспевается в эпических поэмах колесо мироздания. Кузов повозки, сплетенный из редкостного для севера ротанга, защищали металлические щиты с золотыми накладками и старинными оберегами, инкрустированными драгоценными камнями. Это была легендарная колесница Махавира Тулипало, реликвия правящей Шусином семьи. В благоговейной тишине порыв ветра развернул над колесницей ветхое полотнище со стилизованным изображением языков пламени: тот самый «Багровый огонь», покрытый неувядяемой славой штандарт. Интересно, кто возничий? По преданию, Махавир сам правил колесницей на поле брани, не думаю, что потомки нарушают традицию и подпускают к святыне кого попало. Уже немолодой статный воин в старинных доспехах крепкой рукой держал поводья... неужели Глава? Разве он не обязан все время быть при Дворе?
