— Тебе не понравилось? — интересуется он. Пытаюсь освободиться от его хватки, но мужчина не отпускает, сильнее стискивая мою ладонь. Силой показывая мне, что сопротивляться бесполезно.

— Я не смотрела.

— Я заметил, — ухмыляется. У моего чудовища фальшивая улыбка. Он улыбается и усмехается только губами. Глаза всегда цепкие и холодные. — В телефоне было интереснее? — с укором спрашивает он.

— Мне, в принципе, неинтересна наша встреча. Но моего мнения никто не спрашивал, — смело отвечаю я. В отличие от моего «жениха», я не лицемерю. Мне хочется, чтобы он всегда знал, что меня принуждают.

— Откровенность тебе к лицу, Алина. Но свадьба все равно состоится. И чем раньше ты смиришься с этой мыслью, тем легче будет наша совместная жизнь.

— Значит, она будет трудной, — выпаливаю ему.

Я хоть и боюсь чудовища, но страшнее того, что уже происходит, не будет. Эмин никак не комментирует мои слова. На улице водитель подает нам машину. Эмин открывает мне дверцу, дожидается, пока я сяду, обходит машину и садится с другой стороны, рядом со мной.

Отворачиваюсь к окну. Теперь мы слишком близко. Чувствую себя дискомфортно, в отличие от мужчины. Он вальяжно располагается на кожаном сиденье, вынимает телефон и ведёт беседу на турецком языке. Он хорошо говорит, как на русском, так и на турецком. Его мать славянка. Наверное, поэтому отец решил, что это хорошая партия для меня. Только для меня это ничего не значит.

Мой телефон снова вибрирует. Уверена, что это Дима. Хочется ему ответить, но я кусаю губы в ожидании, когда, наконец, избавлюсь от общества этого мужчины. У него даже парфюм тяжёлый и подавляющий: древесный, мускусный, пряный. Запах властного и циничного мужчины. Всю дорогу мне хочется глотнуть свежего воздуха – душит этот запах.

Накрывает паникой, когда я понимаю, что меня везут не домой. Отец говорил только о театре. Оглядываюсь, всматриваюсь в окно. Мы останавливаемся в центре города, около высотного здания из темно-зеленого стекла.

— Мы идем ужинать, — комментирует Эмин, считывая мою панику.

— Я не хочу ужинать.

Но на мои желания, как всегда, никто не обращает внимания. Эмин выходит из машины, обходит ее, подает мне руку и буквально вытягивает на улицу, дергая на себя. Палантин соскальзывает, обнажая плечи и руки. Ловлю его, пытаясь закрыться, но мужчина резко дергает его, не позволяя.

Сглатываю, когда он осматривает полосы от ремня. Они уже не такие яркие, но все равно заметные. Взгляд у Эмина недобрый, словно его раздражают мои увечья.

— Что это? — агрессивно спрашивает он.

— Ничего! — дергаю палантин, закрываясь.

— Кто это сделал? — настаивает, давя на меня яростным голосом. Всматриваюсь в его лицо, пытаясь понять, что его так злит.

— Я не хочу об этом говорить, — отворачиваюсь, не выдерживая его взгляда. Эмин снова берет меня за руку и ведет к входу в здание.

Ресторан расположен на последнем этаже, с панорамными видами на весь город. Мы проходим в лифт, створки закрываются, и обстановка моментально накаляется. Эмин наступает на меня, вынуждая вжаться в зеркальную стену. Он ставит руку на зеркало, окуная меня в свой тяжёлый запах.

— Кажется, ты не понимаешь, что, став моей женой, ты станешь частью меня, — тихо, но грубо произносит мне лицо. — И все, что происходит с тобой, касается меня лично. Никто не смеет трогать то, что принадлежит мне, — другой рукой он снова сдёргивает с меня палантин, повторно осматривая полосы. — Кто это сделал? — рычит мне в лицо. Теряюсь, сжимаясь еще больше.

— Отец, — тихо отвечаю я, закрывая глаза…

Алина

Мы не идем ужинать. Как только Эмин услышал про отца, он нажал кнопку первого этажа, и мы вернулись в машину. Молча едем домой. И я уже не знаю, что хуже. Теперь мне кажется, что лучше бы этот ужин состоялся. Сейчас, когда мужчина рядом со мной изменился в лице, чувствую себя виноватой. Не могу понять, перед кем моя вина. Перед отцом – за то, что вынесла все за пределы нашей семьи, или перед Эмином – за то, что не смогла устоять перед его давлением и созналась. Не понимаю, что ждет меня дома.

— Часто Аслан наказывает тебя? — холодно спрашивает Эмин.

— Нет. То есть так было впервые? — этот мужчина действует на меня, как детектор лжи. Не могу лгать ему и притворяться. Может, потому что он и так читает меня, как открытую книгу, а может, потому что воспринимаю его, как кого-то выше, старше и авторитетнее. Как ребенок перед взрослым мужчиной.

— За что?

Ну зачем он это спрашивает? Правда вряд ли ему понравится. Не отвечаю, отворачиваясь к окну.

— Еще одно правило, Алина. Моя жена не должна игнорировать мои вопросы и требования. За что? — повышает голос, повторяя вопрос.

— За то, что вела себя неподобающе. Недостойно. Опозорила.

— Где ты успела настолько опозориться? — с легким недоумением спрашивает он. Сейчас ведет себя так, словно я уже его жена и мы давно вместе. За все время мы успели сказать друг другу пару фраз. Мы, по сути, чужие люди.

— На знакомстве с вами, — не могу пересилить себя и перейти с этим мужчиной на ты.

— То есть я, увидев тебя впервые, выкупил твой спектакль, а отец нет?

— Он тоже выкупил. Это его и разозлило.

— Ясно, — сухо отвечает Эмин, словно злится на меня. И я уже ничего не понимаю. Получается, я вновь опозорила отца, и от этого еще страшнее. Не представляю его реакцию.

Наивно надеюсь, что меня просто проводят до дома, но Эмин идет вместе со мной. Нас встречает мама. Рассматривает нас, такая счастливая.

— Я так рано вас не ждала, сейчас распоряжусь, чтобы подали чай. Я хворост медовый испекла.

— Не нужно! — обрывает ее Эмин. — Где Аслан?

— В кабинете, — растерянно сообщает мама, потому что тон у Эмина недобрый. — Я сообщу ему…

— Я сам, — взмахивает рукой, и мама отступает. — Алина, — поворачивается ко мне, — спасибо за вечер, — направляется в кабинет отца.

— Что с ним? — шепотом спрашивает у меня мама.

— Не знаю, — пожимаю плечами и поднимаюсь в свою комнату.

Запираюсь, скидываю с себя палантин, туфли, сажусь в кресло и заглядываю в телефон.

«Лин, я позвоню?»

«Лина, ответь мне. Я же не знал, что так обернется».

«Алина, набери меня, когда сможешь».

«Пожалуйста…»

Закрываю глаза, глубоко вздыхая. Поднимаюсь с места, запираюсь в ванной и набираю Диму. Мне так хочется его увидеть, просто поговорить, как раньше, чтобы обнял меня и пообещал, что все будет хорошо.

— Алло, Лина! — взволновано отвечает Дима. — Ты как? Можешь говорить?

— Да, — тихо отвечаю я.

— Лин, ты не переживай, зайка, я уже еду домой.

— Ты говорил, через два дня.

— Я все бросил. Я подработку нашел, на три недели. Заработаю, и мы уедем. Ты потерпи пока, ладно? Притворись, что смирилась, чтобы тебя выпустили из плена.

— Дим… Свадьба через десять дней, — сообщаю ему я, а у самой внутри все переворачивается. Он все бросил и едет домой ради меня, он нашел работу тоже ради меня. Чувствую себя в клетке. Вот она – свобода, ее видно через решетку, но выйти не могу.

— Как через десять? Почему так скоро?

— Так решили родители и жених, моего мнения никто не спрашивал, — выдыхаю я.

— Это ненормально! Это… пи*дец! — возмущается Дима. — Зайка… Мне никто не займет такую суммы. Я попробую завтра взять кредит, но студентам много не дают, — обреченно сообщает он мне.

— Если у нас будут деньги, что мы можем сделать?

— Уедем подальше отсюда.

— А как же твоя мама и сестра? Учеба, спорт? Тебе глупо все бросать ради меня.

— Лин, ты сразу скажи, что хочешь выйти замуж и на хрен послать меня! — психует Дима.

— Ты дурак, что ли? — грустно усмехаюсь. — Мне неприятен этот мужчина, я тебя люблю.

— Ну и не надо решать за меня! — строго сообщает он мне, вселяя еще одну надежду. — Маме уже лучше, ей здесь бабушка поможет. Устроимся – буду помогать. А учеба… Придумаем что-нибудь.