а кати бывают разные. разными на цвет и на вкус — но все они очень глупые. с катей дружить — поглупеть самому. переспать с катей — потом ходить, ругаться, выслушивать фразы вроде ‘и зачем я тебе отдалась?’ худые кати хуже полненьких. худая катя вдобавок еще и злючка — чего-то требует за любовь. толстые кати — продажные девки. но они добрые, их бьют по щекам и денег не дают, а они говорят: милый, заходите еще. кати — неряхи и вульгарно одеваются. в бордовых сумочках носят браунинги. иногда вынимают их и дрожащей рукой направляют на мужчин. слезы туманят кате глаза. надо быть последним олухом. чтобы мягко не отвести катину руку, а нарваться на пулю. кати разгуливают с длинными зонтиками и зонтиками же дерутся, кати тиранят детей, катя должна быть счастлива! ну что за мрачная картина! и нужно для счастья кате как можно раньше уехать в деревню и стать художницей. именно так. блуждания по человеческим лабиринтам ей противопоказаны. катя, пейте квас и собирайте ягоды, ходите перепачканная в краске; и люди сами появятся в вашей жизни и их будет немного; и мы напишем другой рассказ, вот его начало: кати — это хомячки, и все продаются в магазине ‘фауна’. а иначе мы прочтем в газетах о том, что девица к. выстрелила в себя из дамского пистолетика. всё это — о русских катях. сделаем две оговорки: чудесные, умные девушки — польки по имени катажына; роскошные, веселые плясуньи, хранительницы солнечной любви — южнославянские каты.
между ног у людмилы невероятная куча волос. их столько что даже любитель такой дикости первые секунды глядит с недоумением: уж не черную ли курицу посадила туда людмила? и под мышками у нее не иначе: а если люда к примеру танцует в театре и вынуждена убрать с-подмышек — делает это неохотно. их у меня три. — говорит людмила и добавляет заветное слово обозначающее женщину. за словом — дело: и принимать мужчин людмила может в любую из этих трех. людмила — эротоманка, боже мой — это так. но она не вульгарна как карточная дама и не доступна как леденец — ее вообще не видно — где она? думаете прохаживается по центральным улицам в кричащих нарядах и каждому первому выбалтывает свои три тайны про волосы? ни за что на свете. людмила работает в библиотеке или в букинисте или стоит за лотком с дрянными сладостями или в конторах кидает бумаги из верхней задвижки в нижнюю. и ленится люда много и кокетничать не умеет и денег у нее не водится. но людмила — пардон пардон — мы знаем как тебя искать. мы знаем до скольки придется сосчитать прежде чем ты пустишь к себе нашу руку — на улице, в парке, среди бела дня. людочка — ты такая хорошая. ты верная жена. ты лежишь на раскладушке. ты любишь спать. мы тоже любим спать. спать — это значит видеть сны. ты живешь в трущобах. с одной мамой, таскаешь воду. щепишь дрова. держишь глупых собак. людмила — скромница — и это ли не залог и не успех? — вот оно людино эротоманство. те кому нравятся курвы на людмилу могут не рассчитывать, внимание: люду легко развратить: не надо — ей будет грустно — и всем будет грустно — тяжелее будет умирать. люда хочет рано выйти замуж — и для мужа растит свои волосы. люда рыжая — забудьте о волосах! — мы говорим о сердце и внутренней стороне глаз: не металл не бронза — но как тусклый апельсин, старое пальто, крылья крапивной бабочки. ей больше подходит город: в деревнях и рабочих поселках все людмилы — увы — развращены еще с добрачного возраста. порядочным, добрым людям просто рекомендуется влюбляться в тринадцатилетних поселковых людмил. директора театров: если у вас есть совесть — не принимайте людмил на работу даже уборщицами; а если видите — поздно — хватайте прямо в охапку — будете иметь лучших актрис (+ колоссальные проблемы в труппе). редкому мужу не достаются в приданое людмилины шалости с подругами: в прошлом и позапрошлом: когда-то давно но факт. людмила не ищет женщин, но если женщина ищет людмилу — ей будет просто лень отбиваться, отшучиваться, задавать вопросы самой себе. давайте пофантазируем: людмила поступила в университет. не смешите — кто-нибудь видел хоть одну людмилу с высшим образованием? но все-таки — на кого бы она училась? — конечно же на зоолога: животные животные — от кита до соснового пилильщика. бедная люда: ей так тяжело умереть. это катастрофа. мысли о смерти — третье в ее жизни после сна и пачкания волос. она рыдает, бормочет банальнейший вздор, умирает от каждого насморка и во время месячных становится просто дурой. а смерть разве станет любить такую людмилу? и она ее мучает — мучает люду. реальная смерть людмилы — страшная картина. плачьте и держите люду за руки — говорите что скоро придете к ней.
света нигде никому не нужна. об этом мы проливали слезы спрятавшись в туалете. нет — это чудовищно. живую свету никто не любит и мертвая она оказывается неизвестно где. в какие подвалы и на какие задворки двойки поселяют высокую грустную девушку? в какие дупла каких гниловатых деревьев ее запихивают? ситуация непоправима. с мертвой светланой невозможна связь — она никогда не покажется не приснится — теряется навсегда. целуйте ей руки при жизни. посреди оживленной улицы засовывайте ей посильней — милиция вас не тронет. света — шерстяная ящерица, она необыкновенно легка — подбрасывается высоко. светлана — длинный-предлинный коричневый шарф — закружитесь с ним в зимнем танце. танцевать со светой танцевать и выключить электричество, касаться ее сквозь одежду, трогать смешную грудь, надавить коленом на точку L и лизнуть ее в губы! тащить на каток, налить водки, кружить до упаду, в горячих комнатах делать своей, утром гладить живот. почему выходит иначе? зачем тогда они вообще рождаются? зачем они покупают себе дешевые колечки и ходят как тени? мы умрем — и займемся судьбой светланы. ящерки — подождите еще немного. мы хотим исправить чью-то ошибку — мы готовы колдовать, обманывать и платить.
здравствуй ира — давно не виделись.. — так начинается разговор. ему бы не начинаться. ведь ира давно уже голубая весенняя лужа — а не человек. ранней весной мы думаем об ирине. мы толкаем ногой пластины льда. особенно хорошо представляется ирина если удастся промочить ноги. ирина — воздух. ирины нет. была. и пила коньяк — и показывала ноги — и давала целовать соски — и лазила в воду — и спала — и умирала утром. ирина плывет, это ваша женщина: целуйте — шепчите нежности. но коротко, коротко. зачем? — задаете оба вопрос. и отвечаете: незачем. ирина проходит сквозь пальцы. с живой ириной со временем вы перестаете здороваться. вы узнаете о смерти ирины и думаете: как же так — ведь мы же целовались? ничего. ничегошеньки. даже если вам сообщили что ира утонула или исчезла из ванной комнаты. ирина — мартовский воздух. что нам с ним делать — смотреть по календарю приближение апреля? ирина — сосулька: мы улыбаемся слабому запаху весны. ирочка пойми нас правильно — но потерять пуговицу или одолеть весеннюю простуду заметнее для души чем расстаться с тобой. для кого же тогда существует ирина? — не мешайте — упала пуговица — придется лезть под стол. (мы очень любим пуговицы, у нас их коллекция.)
белое яблоко рассеченное надвое — это и есть оксана. яблоки бывают разные — но оксана — с крепкий мужской кулак. поставьте перед собой только что разрезанную половину — всмотритесь в нее с внутренней стороны — и перед вами пройдет вся жизнь оксаны и вся ее смерть. до чего же любит оксана мужскую любовь. можно с ума сойти если начать описывать все ее хулиганства. оксане выпить бутылку водки в десять минут или вычерпать ложкой двухлитровую банку меда или расколоть о колено арбуз, съесть и пойти купаться или отдаться семерым рабочим строящим дом соседу — всё это за ради бога. оксана — развратница? да ладно — оставьте такие слова при себе. если надо заклясть землю телом женщины — выбирают оксану, если надо топтать виноград на вино — оксана первая прыгает в чан — и она единственная делает это нагишом — остальные участницы просто подворачивают юбки. городская оксана наклоняется несколько раз за рабочий день, а если у океаны нет такой возможности — ругается и ерзает на стуле. у оксаны зад покрыт поцелуями. а у кого он не покрыт? верно — но верьте — поцелуй туда был для оксаны раньше поцелуя в губы. и она любит черную одежду. зачем мне одежда? — говорит океана. — но ведь не голой ходить. яблоки падают с августа по октябрь. оксана не думает о смерти — а смерть не думает о ней. просто однажды последняя спохватывается что забыла о первой — и касается; и оксана рассыпается семенами красного паслена.
