– А это чья такая прелестная девочка? – улыбается ей свежеиспеченный генерал-лейтенант. Урания чувствует, как горячие тонкие пальцы поднимают ее подбородок. – Как тебя зовут?
– Урания Кабраль, – бормочет она, а сердце, того гляди, выскочит из груди.
– Какая прелестная, а главное, какой прелестной будешь.
– Рамфис наклоняется, и его губы целуют руку девочки, которая слышит переполошенный шум, вздохи и шуточки, которыми ее чествуют остальные пажи и фрейлины Ее Величества Анхелиты I. Сын Генералиссимуса уже ушел. А она все никак не может прийти в себя от радости. Что скажут подружки, когда узнают, что Рамфис, не кто иной, как Рамфис назвал ее прелестной, взял за подбородок и поцеловал ей руку, как настоящей маленькой женщине.
– Что с тобой стало, когда я рассказала тебе об этом, папа? Рассердился. Смешно, правда?
Реакция отца посеяла в Урании первые подозрения, что, быть может, не все в Доминиканской Республике так прекрасно, как утверждали все, и особенно – сенатор Кабраль.
– Что плохого, папа, в том, что он назвал меня прелестной и взял за подбородок?
– Хуже некуда! – Отец повышает голос, и она пугается, потому что он никогда не ругал ее так, да еще предостерегающе воздев палец над ее головой. – Чтобы ни когда, больше! Запомни хорошенько, Уранита. Если он подойдет к тебе – беги прочь. Не здоровайся с ним, не разговаривай. Беги от него. Ради твоего блага.
– Но как же, как же… – Девочка совершенно сбита с толку.
Они только что возвратились с праздника Мира и Содружества свободных народов, она – все еще в своем прелестном платьице фрейлины из свиты Ее Величества Анхелиты I, а отец – во фраке, в котором произносил речь перед Трухильо, президентом Негро Трухильо и дипломатами, министрами, гостями и многими тысячами людей, запрудивших проспекты и улицы, и набившихся в украшенные праздничными флагами здания. Почему он так рассердился?
– Потому что Рамфис, этот мальчишка, этот человек, он… плохой. – Отец изо всех сил сдерживается, чтобы не сказать все, что ему хотелось бы сказать. – Плохой -с девушками, с девочками. Не говори этого подружкам и колледже. Никому не говори. Я говорю это тебе, потому что ты – моя дочь. Я обязан сказать. Потому что забочусь о тебе. О твоем благе, Уранита, ты понимаешь? Да, ты уже достаточно умная, чтобы понять. Не давай ему приблизиться к тебе, говорить с тобой. Как только увидишь его близко, беги ко мне. Когда ты со мной, он тебе ничего не сделает.
Но ты, Урания, все равно не понимаешь. Ты чиста, как белая лилия, в тебе еще нет никакой пакости. И ты думаешь, что отец просто ревнует. Не хочет, чтобы кто-то, кроме него, ласково дотронулся до тебя и назвал прелестной. Реакция сенатора Кабраля означала, что уже в те времена красавец Рамфис, романтичный Рамфис портит девочек и девушек, гребет женщин и в том достигнет столь громкой славы, что всякий доминиканец – как благонамеренный, так и злонамеренный – будет мечтать с ним сравняться. Великий Забойщик, Неутомимый Козел, Злоебучий. Со временем ты об этом услышишь -в классных комнатах и на школьном дворе, в колледже святого Доминго, в колледже для девочек из хороших семей, где sisters-доминиканки – из Соединенных Штатов и Канады, а форма на ученицах – современная, так что они совсем не похожи на послушниц, потому что одеты в розовое, голубое и белое, в толстые носки и двуцветные туфли (черно– белые), что придает им спортивный и современный вид. Но даже им не гарантирована безопасность, когда Рамфис выходит – один или с дружками – на охоту за телочками, отправляется в набеги по улицам, паркам, клубам, кабачкам и даже по частным домам своего огромного ленного владения – Кискейи [6]. Скольких доминиканок совратил, похитил, изнасиловал красавец Рамфис? Креолкам он не дарит «Кадиллаков» и норковых шуб, как голливудским артисткам, после того, как их трахнет, или для того, чтобы трахнуть. Потому что в отличие от своего щедрого папаши славный молодец Рамфис, как и его мамаша, донья Мария, скуп. Доминиканок он употребляет задаром, пусть за честь почитают, что их помял наследный принц, капитан непобедимой сборной страны по поло, генерал-лейтенант, глава военно-воздушных сил.
Обо всем этом ты узнаешь по секрету, из пересудов и пересказов, где выдумка перемешана с былью, узнаешь от подружек, которые втайне от sisters перешептываются на переменках, ты веришь и не веришь, тебя и тянет узнать, и противно слушать, пока наконец не разражается землетрясение в колледже, во всем Сьюдад-Трухильо, потому что на этот раз жертвой сыночка могущественного папы стала одна из самых красивых девушек доминиканского общества, дочь полковника доминиканской армии. Ослепительная Росалиа Предомо – длинные светлые волосы, голубые глаза, прозрачная, нежная кожа, – она всегда на представлении Страстей изображает Деву Марию, источающую слезы, как настоящая Dolorosa, созерцающая умирающего Сына. Ходит несколько версий случившегося. Говорят, что Рамфис познакомился с ней на празднике, что увидел ее в Кантри-клубе, что заметил во время праздничного гулянья, что положил на нее глаз на ипподроме, что стал приставать, что позвонил, написал записку, назначил свидание в пятницу вечером, после спортивного часа, на который Росалиа всегда остается, поскольку входит в школьную волейбольную команду. Многие подружки видят, как, выйдя из колледжа – Урания не помнит, видела ли она, возможно, и видела, – вместо того, чтобы сесть в школьный автобус, она садится в автомобиль Рамфиса, который стоит в нескольких метрах от школьных дверей, поджидая ее. Рамфис не один. Сыночек своего папы никогда не бывает один, с ним всегда – два или три дружка, которые его увеселяют, льстят ему, Прислуживают и пьют-едят за его счет. Как, например, его своячок Печито, муж Анхелиты, еще один красавчик, полковник Луис Хосе Леон Эстевес. И младший братец с ними? Безобразный, грубый пошляк Радамес. Наверняка. И уже пьяные? Или они хмелеют, вытворяя то, что они вытворили с золотистой, снежно– белой Росалией Предомо? Наверняка они не ожидали, что у девочки откроется кровотечение. И, обнаружив это, ведут себя как истинные кабальеро. Итак, сначала – насилуют. Рамфису, по его положению, достается первому отведать изысканное блюдо – дефлорировать ее. Зa ним – остальные. Соблюдая очередность – по возрасту или в порядке приближенности к наследному принцу? А может, мечут жребий? Как это было, папа? И в самый разгар скачек вдруг – кровотечение.
Они не бросают ее на обочине, в чистом поле, как сделали бы, будь Росалиа не белой девочкой, блондинкой, богатой, из уважаемого трухилистского семейства Предомо, а какой-нибудь обычной, без громкого имени и без денег, нет, они относятся к ней с полным почтением. Отвозят к дверям больницы «Марион», а там – к счастью или к несчастью для Росалии? – врачи ее спасают. Относительно дальнейшего тоже ходят разные слухи. Говорят, что несчастный полковник Предомо так и не оправился от того, что с ним сталось, когда узнал, что его обожаемую дочку Рамфис Трухильо с дружками обесчестил, играючи, между обедом и ужином, как смотрят кино, чтобы убить время. Ее мать, сраженная позором и горем, никогда больше не выходит из дому. Даже в церковь.
– Этого ты боялся, папа? – Урания старается поймать взгляд инвалида. – Что Рамфис с дружками сделает со мной то же, что сделал с Росалией Предомо?
«Понимает», – думает она и замолкает. Отец впился нее глазами; в глубине зрачков – молчаливая мольба: замолчи, хватит бередить раны, выкапывать прошлое. Но она и не думает слушаться его. Разве не для того приехала она в эту страну, куда клялась никогда не возвращаться?
– Да, папа, должно быть, именно затем я и приехала, – говорит она так тихо, что сама себя еле слышит. -Заставить тебя пережить неприятные минуты. Хотя ты и спрятался за инсульт. С корнем вырвал из памяти все неприятное. И то, что касается меня, нас, – тоже забыл? А я – нет. Ни на один день не забывала. Ни на день за все эти тридцать пять лет, папа. И никогда не забуду. И не прошу. Поэтому, когда ты звонил мне в Сиенский Хэйтс-университет или в Гарвард, я, услышав твой голос, вешала трубку. «Доченька, это – ты…?», – хлоп. «Уранита, выслушай меня…» – хлоп. Поэтому не ответила тебе ни на одно письмо. Сколько ты написал их мне – сто? Двести? Все я порвала или сожгла. Они были довольно лицемерные, эти письмеца. Все вокруг да около, намеками, как бы не попали кому на глаза, как бы кто не узнал об этой истории. Знаешь, почему я не смогла тебя простить? Потому что ты по-настоящему так и не прочувствовал этого. Ты столько лет служил Хозяину, что потерял способность мучиться совестью, стал толстокожим и забыл, что такое искренность. В точности как твои коллеги. А возможно, и как вся страна. Не было ли это непременным условием, чтобы удержаться у власти и не подохнуть от омерзения? Стать таким же бездушным чудовищем, как Хозяин? Не потерять покоя и довольства, как красавиц Рамфис, и после того, как изнасиловал и оставил истекать кровью Росалию.
6
индейское название островной территории, на которой позднее возникла Доминиканская Республика.