— Мой отец был бухгалтером, мама — учительница младших классов.

Возможно, этой информации ему будет достаточно.

— Так у вас была идеальная американская семья, — заметил Кейн.

Мэгги закрыла глаза. Ее детство вряд ли можно назвать идеальным. Но стоит ли говорить Кейну об этом?

— Ты познакомилась со своим мужем... Как его звали?

— Том.

— Ты познакомилась с Томом в колледже?

— Да.

Кейн помолчал минуту, потом задал неизбежный вопрос:

— Как он погиб?

— В автомобильной аварии. Он ездил на охоту с друзьями.

— Мэгги, мне очень жаль, что так получилось.

В его голосе прозвучало настоящее сострадание, и Мэгги почувствовала себя обманщицей. Она опять закрыла глаза, борясь с желанием сказать ему правду. Потом сдалась.

— Кейн, ты имеешь право знать, — у Мэгги дрожал голос, — всю историю моего несчастного замужества. Но поверь, там были и счастливые моменты. Но я хочу поделиться с тобой самым ужасным, чтобы потом никогда больше не возвращаться к этому.

Кейн немного помолчал, обдумывая ее слова.

— Хорошо, — наконец произнес он. Мэгги сделала глубокий вдох и начала:

— Мой отец был жестоким...

— Что? — Мэгги услышала, как Кейн сел.

— Не в физическом смысле жестоким, а на словах. — Мэгги сделала паузу, почувствовав, какое эмоциональное напряжение вызвало в Кейне то немногое, что она успела сказать. — Об этом трудно говорить, потому что такое надо испытать на себе. Когда говоришь «жестокий на словах», люди думают, что он просто много кричал и ругался. Ну и что такого? Все отцы делают так. — Мэгги замолчала, стараясь подобрать слова поточнее. — Это не всегда был крик, но от этого становилось только страшнее. Когда я была маленькой девочкой, отец унижал меня всеми возможными способами. Он специально создавал ситуации, с которыми я не справлялась, чтобы показать мою никчемность. Я не могу передать, насколько разрушительной может быть критика. Но я пережила это и знаю. Старая поговорка, что словом никого не убьешь, — ложь.

— Как к этому относилась твоя мать?

— Никак. Ее никогда не было дома. То собрания, то визиты к ученикам. Я готовила еду для отца и следила за домом, поэтому основной удар обрушивался на меня. — Кейн молчал, но Мэгги чувствовала, что он злится. — И за Тома я вышла замуж отчасти для того, чтобы сбежать из этого дома. И от отца. Ты, наверно, задаешься вопросом, почему я не ушла сама. Ведь мне было двадцать лет, и я могла снять квартиру и работать... Не знаю, поймешь ли ты, но когда тебя без конца унижают, невольно чувствуешь себя такой беспомощной. И неважно, сколько раз приказываешь себе не слушать эту брань, слова словно прилипают к твоему телу, и ты ощущаешь себя бесполезной, безобразной и...

— Мэгги...

Она услышала, что он приподнялся, и очень торопливо сказала:

— Нет, Кейн, пожалуйста, оставайся на месте, иначе я не смогу закончить свой рассказ. — Кейн замер, и Мэгги продолжила: — Ты чувствуешь себя так, словно ничего не можешь сделать. Это весьма изнурительное состояние. Ты считаешь, что кто-то должен быть рядом, и начинаешь зависеть от этого человека. И я зависела от мужа. Возможно, если бы в тот момент мне помогли, я смогла бы встать на ноги сама. Но я вышла замуж за Тома.

— Разве ты его не любила?

— Любила, конечно... Сначала. — Наступила самая трудная часть рассказа. — Но... Знаешь, как говорят, женщина обычно выходит замуж за человека, похожего на ее отца, если она из не очень дружной семьи. Может быть, сейчас я произвожу впечатление нытика, но это — правда. Том оказался таким же, как мой отец. Он немного выпивал и читал мне многочасовые лекции о том, что я неудачница, и делал это совсем как папа. И еще старался контролировать меня, обладая способностью ударить в самое уязвимое место. Он не давал мне возможности заводить друзей, всегда возражал против каких-то личных дел без его участия. Он мог позвонить в магазин, чтобы убедиться, что я действительно была там. Когда я пыталась возмущаться, он говорил, что делает это, так как любит меня и боится, как бы со мной не случилась беда. Тогда я поняла, что он просто удерживает меня на коротком поводке. Ты считаешь, что я тоскую по Тому. Но это не так. Мне жаль, что он умер. Но я рада концу нашего с ним брака. Важно, чтобы ты знал это.

— Мне очень жаль, Мэгги.

— Ничего. Я сама виновата в этом. Я была слабой, наверное, именно так со мной и надо было обращаться. Но в конце концов я нашла себя, у меня появилась работа.

— Мэгги, я никогда не догадывался о том, что у тебя такие проблемы. В офисе ты всегда была очень сильным человеком.

— Кейн, с тобой интересно работать. Но мне потребовалось много времени, чтобы стать такой. Только в твоей компании я почувствовала в себе перемены. Ты помог мне обрести уверенность в себе.

— Я рад, Мэгги. — Голос его прозвучал твердо. — Но как бы я хотел стереть из твоей памяти все негативные воспоминания. Надеюсь, это никогда не повторится.

Теперь Кейн понимал, почему Мэгги долго не соглашалась на замужество. У него были собственные причины не верить в брак. Ее история повергла его в шок. Кристл выбрала деньги взамен любви, что здесь страшного? Они расстались. А Мэгги жила в кошмаре.

— Я хочу, чтобы ты знал, Кейн, — заявила Мэгги, — я никогда не позволю себе жить так, как прежде. Теперь я сильная.

Кейн ничего не сказал. Что он мог сказать? Что никогда не будет так с ней обращаться? Что толку от этих обещаний? Кейн был уверен, что с ними такое не случится. Он уважает Мэгги. Вот только как доказать ей это прямо сейчас?

— Теперь ты все обо мне знаешь. А я почти ничего не знаю о тебе.

— Мне нечего рассказывать.

— Просто Джил немного поведала мне о Кристл, — неуверенно начала Мэгги.

Кейн недовольно поморщился. Так вот о чем она хотела услышать!

— Кристл? А кто это такая?

Мэгги была уверена, что он просто избегает этой темы, но на всякий случай уточнила:

— Ты знаешь. Это твоя первая жена.

— Никогда о такой не слышал, — был его немедленный ответ.

Мэгги вздохнула. Значит, Джил права. Кейн не собирался говорить об этом. А она поспешила выложить ему все свои давние проблемы. Ну и хорошо, что поспешила. Теперь можно не думать об этом.

— Давай будем спать. — Мэгги зевнула. — Спокойной ночи, Кейн.

— Спокойной ночи, Мэгги.

Кейн долго сидел в темноте и слушал ее ровное дыхание. Даже теперь, уверенный, что она спит, он не двигался, боясь нарушить ее сон. Ему хотелось взять Мэгги на руки и поцеловать, чтобы ушла боль. Возможно, дать ей пролить невыплаканные слезы, которые явно душили его жену во время рассказа.

Но Кейн не мог сделать это. Если бы он решился, то открыл бы дверь, которую поклялся держать на запоре, открыл бы ящик Пандоры, который они оба поклялись держать плотно закрытым.

Поэтому Кейн сидел на месте, сгорая от желания сделать что-нибудь для Мэгги, вот только не знал, что. Мужчинам, причинившим ей боль, отомстить уже невозможно. Заключить ее в свои объятия он тоже не мог, не хотел рисковать их договоренностью. Этой договоренности было всего два дня от роду, но предполагалось, что она будет существовать всю оставшуюся жизнь.

Рассказ Мэгги не давал Кейну покоя весь следующий день.

Он объявил, что последний день их отдыха будет посвящен походу по магазинам. Мэгги нужна одежда как будущей маме и куча всего другого для переезда в его квартиру. Поэтому утро они провели в крупном торговом центре на Мичиган-авеню.

Мэгги сначала пыталась удерживать Кейна от крупных расходов, но потом, казалось, приобрела вкус к покупкам и стала получать удовольствие от этого. Она даже призналась ему, что никогда не чувствовала такой свободы прежде.

Кейн с удовольствием наблюдал за ней. Сколько же несчастий ей пришлось пережить, думал он. Но с другой стороны, если после всего этого она превратилась в такую замечательную женщину... Нет, все равно это не стоило таких мук.