Как только закончилась наша совместная трапеза, Дарина увела всех детей в их комнату, а я, по настоятельной просьбе сильно помолодевших старших родичей, стал подробно рассказывать о всех событиях произошедших со мной лично, а также в нашем родном поселении, после моего прошлого посещения базы наблюдения. Меня слушали внимательно, не перебивая какими-либо вопросами. Как оказалось на то были причины.
С этими причинами меня ознакомил мой дед. Из последующих объяснений своего деда, как только закончился мой подробный рассказ о произошедших событиях, я понял, что из-за странных событий шестилетней давности, приведших к отключению портальных врат на северном острове посредине большого болота, база наблюдения лишилась не только всех своих следящих датчиков, но также всего внешнего оборудования постоянного контроля и воздействия, в районе болота и у нашего поселения. Наблюдатели базы мира Белрос могли свободно посещать различные места на других материках нашего мира, где сохранились действующие выходы портальных врат, но вот поблизости от нашего таёжного поселения, таких действующих выходов временно не было. Как оказалось, все портальные врата, что находились на не очень большом отдалении от урманного поселения, оказались либо засыпанными мелкими камнями вперемешку с почвой, в результате произошедших обвалов, либо вовсе лишились своих источников силы, которые их прежде питали. Из-за указанных причин, всем мужчинам базы наблюдения, пришлось заниматься расчисткой действующей портальной площадки, в пещере внутри сопки что на дальнем урмане от поселения, где сохранился природный источник силы. На это дело ушло довольно много времени, так как выбранную породу в пещере приходилось набирать в контейнеры и при помощи механических помощников перемещать через другие порталы в разные места на земле. Только в самом конце расчистки пришлось Дару потрудиться в одиночестве, так как стали попадаться камни и валуны, очень большие и довольно тяжёлые, которые другие участники расчистки не могли сдвинуть с места.
«После большого взрыва, что произошёл в вашем мире, и последующего довольно сильного землетрясения, несколько портальных переходов перестали действовать. Поэтому наш командир распорядился перекрыть доступ к этим порталам защитными экранами», — дополнил пояснения деда Сабур.
— Не понял тебя, Сабур. Для чего вам вообще понадобилось ставить защитные экраны? Ведь отключившиеся порталы и так не действуют.
«Всё дело в том, Демид, что некоторые портальные врата оказались либо под водой, либо на дне болот. Нам бы не хотелось получить неожиданные подарки с той стороны, в результате случайной активации данных портальных переходов».
— А как вы узнали, что портальные врата на той стороне находятся под водой или в болоте?
«Мы отправляли туда зонды, чтобы прояснить, какая обстановка на той стороне».
— Сабур, скажи мне, а что за странные символы изображены на чёрных щитах в портальной? Насколько я помню твои слова, при наших первых встречах, вы мне залили полные знания вашего языка, но однако те символы для меня остались непонятны. Ты можешь мне прояснить почему так произошло?
«Могу, Демид. Данные символы никакого отношения к языку нашего мира не имеют. Все эти символы начертала на защитных экранах Дарина. Как она пояснила нам с командиром, это руны предупреждения. Одни указывают, что на той стороне портальные врата находятся глубоко под водой, другие, что там болото, а остальные указывают на иные причины. Более подробно она сама тебе может рассказать».
— Благодарю, Сабур, мне понятны твои пояснения, — сказал я, и посмотрел на сидящих за столом старших родичей.
Как оказалось, лишь дед и командир базы наблюдения внимательно слушали мой разговор с Сабуром, а остальные присутствующие о чём-то крепко задумались. Самое странное выражение лица было у бывшего поселянского старосты, поэтому я обратился к нему с вопросом:
— Мирослав Кузьмич, скажи пожалуйста, тебя что-то смутило в моём рассказе или я что-то непонятное сказал? Спрашивай, может быть я смогу как-то по-другому всё объяснить.
— Да всё мне понятно в твоём повествовании, Демид Ярославич. Даже то, что идеи анархиста Бакунина тебе по душе пришлись меня совсем не удивило. Ведь он же в своих книжках общинную жизнь описывал, где все люди трудятся на благо своих древних родов, помогая развитию общин. И делается всё, в описываемом им обществе, добровольно, без каких-либо органов управления и власти над трудящимися людьми. Насколько я понял, у тебя даже побратим-анархист появился, в честь которого ты решил назвать одного из сыновей. Мне только лишь вот что непонятно в твоём рассказе. За каким рожном ты не только с пришлыми, но и с их потомками решил пообщаться? И кроме того, мне очень хотелось бы понять, для чего и почему ты вдруг связался с новоявленными любителями допотопного рабства и близкие знакомства с ними завёл?
— Мирослав Кузьмич, вопросы: «за каким рожном», «для чего», «почему» и «зачем», надобно задавать не мне, а моему деду, — с улыбкой ответил я бывшему поселянскому старосте.
— А я-то тут с какого боку припёку присоседился, Демидушка?! — удивлённо глядя на меня, воскликнул мой помолодевший дед.
— Деда, ответь мне, а разве не ты меня постоянно наставлял, что «чтобы понять образ мысли и поведения другого человека, нужно для начала сблизиться с ним и по-дружески пообщаться»?
— Было такое, не буду того отрицать. Наставление енто дюже правильное. Так меня самого учили мои дед с отцом. Токмо не пойму я, Демидушка, к чему ты клонишь? Мирослав же вроде не про то тебе свои вопросы задал или я чего-то недопонял?
— Вот мы сейчас и попробуем все вместе с заданными вопросами разобраться. Мирослав Кузьмич только что меня спросил: «За каким рожном я с пришлыми решил пообщаться?». Однако он не пояснил, где и когда я с ними мог повстречаться? Драктов я никогда не видел, даже во снах, настоящих серых пришлых тоже. Единственные кого я видел два раза, и то, только лишь во снах, были чёрные падальщики. Неужели вы думаете я забыл что сказано в наших «Ведах»: «По серой коже вы узнаете чужеземных ворогов. Глаза цвета мрака у них…» Так вот, дорогие мои родичи… никого с серым цветом кожи, или с глазами цвета мрака, я пока в своей жизни не встречал. Кроме того, мне никогда не встречался никто с кошачьими или змеиными глазами, о которых написано в Харатьях. Потому-то мне и не понятен первый вопрос нашего Мирослава Кузьмича, об общении с теми, кого я никогда в жизни не видел. Насчёт потомков пришлых, тут я вам ничего конкретного сказать не могу, так как не ведаю, кого из известных мне лиц, Мирослав Кузьмич таким образом обозначил. Надеюсь, он мне сам потом всё разъяснит. Чтобы ответить на второй вопрос, мне для начала хотелось бы узнать, кого наш уважаемый староста называет «новоявленными любителями допотопного рабства»? Лично я, от своих знакомых, никогда не слышал каких-либо речей о том, что им нравится рабство, и, что они его очень любят. Наоборот, почти все мои новые знакомые только и говорят «о свободе, равенстве и братстве», и что «рабство, которое несёт самодержавие, должно быть рано или поздно уничтожено».
— Ну что, Мирославушка, съел, — рассмеялся мой дед, а потом успокоившись, с серьёзным видом продолжил: — Давай уж, Кузьмич, разъясняй моему внуку, кого ты там в «новоявленные любители допотопного рабства» записал. Думается мне, что не просто так, ты все свои последние выходы именно в европейские страны нашего мира устраивал и якшался там не поймёшь с кем…
— Новоявленными любителями допотопного рабства, я называю всех нынешних демократов.
— А их-то почему?! — удивлённо спросил я бывшего старосту. — Мирослав Кузьмич, насколько я помню, само слово «демократия» все мои новые знакомые переводят, как «народовластие» или «власть народа». Причём тут допотопное рабство?
— Всё дело в том, Демид Ярославич, что все твои новые знакомцы, говорят об упрощённом переводе греческого слова. Енто в ихнем понимании «демос» означает народ, а «кратос» — власть. Вот потому-то у них и получается, что «демократия» енто якобы власть народа, а на самом деле всё не так. В Греции, в очень старые времена, словом «демос», обозначали не весь народ, а только лишь самых богатых людей, у которых было много рабов и которые имели власть. И только енти богатые рабовладельцы имели право принимать в греческих городах-государствах какие-либо решения и устанавливать свои законы. Простых людей, кто трудился в поте лица своего, в те допотопные времена, называли «охлос». А теперича сам подумай, Демид Ярославич, почему твои новые знакомцы так любят порассуждать «о прелестях и ценностях демократии», и ни полслова не говорят другим людям об охлократии? Даже заявляя, что «власть должна принадлежать народу», никогда не уточняют, какому именно народу должна принадлежать власть.
