– Вот чудеса…

Расплатившись последним серебром за почтовые услуги и уточнив, какие еще деньги имеют хождение в Чесучине, Такангор распрощался с грифоном и футачиками.

Господин Крифиан, склонив набок седую голову, внимательно разглядывал посетителя.

– Я не имею чести быть с вами знакомым, юноша, – внезапно заговорил он. – Но я давно живу на свете и умею делать кой-какие выводы: у вас недурное будущее. Вы можете стать известным полководцем, и если я доживу до этого времени, а надеюсь, что доживу, то с удовольствием послужу в вашем войске. Имейте это в виду.

Таверна под названием «Рыбья голова» не вызывала никакого доверия, но иного заведения, в котором приличный минотавр в полном расцвете сил мог бы заморить червячка, поблизости не наблюдалось. И Такангор решительно распахнул низенькие дубовые двери, явно не рассчитанные ни на существ его породы, ни на почтенных циклопов, ни на горных великанов из далекого Аздака, ни даже на относительно невысоких бангасойских демонов.

– Можно подумать, что у вас сплошь и рядом живут люди, – заявил он с порога, ни к кому конкретно не обращаясь.

Бармен у стойки вскинул брови, разглядывая нового посетителя, но от комментариев воздержался.

Очевидно, девизом хозяев «Рыбьей головы» были три слова: деликатность, тактичность и ненавязчивость. Минотавр успел сесть за столом в самом темном углу, затем пересесть за стол у окна, удобно расположиться, аккуратно пристроить боевой топор, подождать несколько минут и даже погрохотать кулачищем по столешнице, прежде чем перед ним появился здешний слуга.

По происхождению сие существо было оркогоблином, а по призванию – спящей принцессой. Появление Такангора он переживал как личную трагедию и глядел на него глазами, в которых отражалась вся грусть оркогоблинского народа. Однако ученые давно уже заметили, что минотавры иногда могут быть удивительно бесчувственными и толстокожими.

Такангор не обратил никакого внимания на страдания слуги, а принялся внимательно изучать поданную ему черную дощечку с местным меню и через голову оркогоблина обратился прямо к бармену:

– «Завитушки» у вас свежие?

Бармен пребывал мыслями довольно далеко от «Рыбьей головы». Он едва очнулся от мечтаний и лениво произнес:

– Свежие. Позавчера, по-моему, пекли.

После чего окончательно и бесповоротно погрузился в созерцание активной общественной жизни тараканов и мух, снующих по стойке бара.

Такангор немного погрустил над ассортиментом.

– Эй!

Бармен слегка вздрогнул.

– А кексы у вас сами по себе или с начинкой?

– Кексы всегда сами по себе, – возмутился бармен. – Где вы встречали кексы с начинкой?

Минотавр смахнул с руки шустро карабкающегося таракана-переростка, и тот звучно шлепнулся на пол.

– Какая разница где. Встречал, и все тут. А фирменное блюдо в этом заведении существует?

Бармен вывесился из-за стойки, любопытствуя судьбой пострадавшего таракана. Таракан полежал какое-то время на спине, затем резво перевернулся на лапки и юркнул в щель между досками пола.

– Есть, – печально заговорил оркогоблин. – Мынамыхряк, запеченный с яблоками.

Сам мынамыхряк оставил Такангора абсолютно равнодушным в силу полной своей безвестности в районе как малых, так и Больших Пегасиков. Но название блюда ему в целом понравилось. Он окинул взглядом почти пустой зал, обнаружил двоих за дальним столиком и попытался разглядеть, что едят они.

– С яблоками – это должно быть вкусно. А вот народу у вас немного.

Бармен отогнал мух от серого двухэтажного пирога, представлявшего, вероятно, особую ценность в этом заведении.

– На этой неделе не будет паялпы, – коротко ответил он. – Нет паялпы – нет посетителей.

Такангор подумал, что гуртом и батьку бить легче, и распорядился:

– Принесите мне то же самое, что едят те двое. А выпивки – вдвое больше. Пока что.

Оркогоблин отправился выполнять заказ.

Вышеназванные посетители «Рыбьей головы» при упоминании о двойной порции выпивки – а перед ними стояло уже три кувшина – обернулись к Такангору и застыли в немом восхищении, словно они были детьми, а он – ярмарочным фокусником, который показывал чудеса и раздавал конфеты.

– Кашхаза! – протяжно произнес бармен. – Ты половину бульбяксы проливаешь на пол. Однажды я все-таки тебя уволю, причем без выходного пособия.

Печальный оркогоблин приблизился к столу минотавра и принялся составлять с подноса заказанные им яства и питье. Такангор облизнулся и потянул к себе кувшин с выпивкой.

– Я прошу прощения, но чем собирается расплачиваться любезный господин? – внезапно спросил Кашхаза.

Бармен за стойкой навострил уши.

– А чем у вас принято? – уточнил минотавр, протягивая руку к походному мешку.

– Известно чем – валютой.

– Зубы дракона устроят?

И Такангор царским жестом высыпал на поверхность стола горсть крупных треугольных зубов, не утративших со временем своей остроты.

– Они настоящие? – восхитился Кашхаза, переступая с ноги на ногу.

– Сам выбивал, – солидно отвечал минотавр. Разумеется, он привирал для пущей важности. Зубы дракона уложила вместе с прочей денежкой заботливая и предусмотрительная Мунемея. Сей вид довольно распространенной в мире валюты хранился в семье еще со времен покойного отца, являясь материальным свидетельством того, что может произойти с невоспитанным драконом, который ломится в чужой лабиринт.

Оркогоблин опасливо вцепился в кувшин с бульбяксой.

– А может, они молочные. Вы разве не слышали поучительную историю про принца-лекаря?

И поскольку ошеломленный посетитель ничего не ответил, пустился в длинное и запутанное изложение старинной легенды, которое вкратце сводилось к следующему.

Какой-то безумный отец-король поставил женихам своей дочери условие принести ему двести зубов дракона. Кто обернется первым, тому и жениться на принцессе, и управлять королевством после смерти тестя. Король, конечно, оценивал свое дитя чуть подороже, чем двести драконьих зубов, однако полагал сие деяние важным доказательством смелости и любви рыцарей претендентов. Папаша был еще тех, прежних правил и совершенно не подозревал о нравах современной молодежи.

А в соседнем королевстве обитал принц, имевший высшее лекарское образование. И он знал, что у всякого огнедышащего ящера случается такая пора, когда у него выпадают молочные зубы и растут постоянные. Оставалось только уговорить нескольких монстров-подростков на неравноценный обмен, чтобы набрать нужное количество зубов. Что ему и удалось. Сказка имела хороший конец. Принца долго не могли разоблачить и вывести на чистую воду, а пока суть да дело – принцесса тоже увлеклась медициной и тайно влюбилась в этого жениха. Так что брак вышел по взаимному согласию. Впоследствии счастливая чета еще открыла благотворительную лечебницу для подданных. Когда же всплыли детали, то было поздно: король вовсю нянчился с внуками и на драконьи зубы чихать хотел с высокой башни.

Однако история сия стала нарицательной и легла в основу денежной реформы. С тех пор как общественности стало известно о молочных зубах, драконьи клыки упразднили как валюту и перешли исключительно на золото и самоцветы. Что не подвластно никакой логике – ибо молочные или постоянные, но драконьи зубы были подлинными, а вот золото и самоцветы стали подделывать все кому не лень.

– Но это только во-первых, – сообщил Кашхаза. – А во-вторых…

При виде конфискуемого алкоголя Такангор заволновался:

– Ну ладно, ладно. Во-вторых так во-вторых. У меня еще есть двадцать золотых пуговиц с камушками, прямо с кафтана одного волшебника.

Он аккуратно спрятал драконьи зубы и вручил Кашхазе искомую пуговицу.