На остановке «Сорок пятый комбинат» пассажиры сдвинулись с мест, и Олег Батищев, повернувшись боком, выстрелил сквозь бушлат из пистолета с глушителем. Егор Быченко закрыл глаза и лёг на похрапывающего алкаша. Батищев прошёл мимо, внимательно рассматривая Егора, и покинул вагон.

Кондукторша попыталась разбудить Егора Быченко только на конечной.

С Владиком Танцоровым судьба свела Германа через тринадцать лет после бойни на Шпальном — осенью 2007 года.

Герман сидел в лобби?баре на первом этаже бизнес?центра, пил кофе и ждал директора, которого привёз на какие?то переговоры. В этот момент и зазвонил телефон. У Германа была возможность ответить.

— Алё, — не здороваясь и не представляясь, развязно произнёс абонент, — это вы владелец участка три?шестнадцать в кооперативе «Ненастье»?

Владельцем был Яр?Саныч, но он с людьми не общался, и сотового телефона у него не было — он не желал учиться пользоваться трубкой. На всякий пожарный случай сторож Фаныч имел номер Германа.

— Вы в курсе, что Ненастье будут сносить?

— Этим уже три года пугают.

— Короче, всё серьёзно. Реальная ликвидация. Я из риелторской конторы звоню, скупаю в Ненастье участки под снос. Если хотите что?то получить за дачу, то приезжайте, обсудим. Короче, свой адрес эсэмэской сброшу.

Ближе к вечеру Герман приехал по указанному адресу. Окраина, бывшая промзона, офисное здание — некогда заводоуправление; второй этаж, секция на три кабинета, дешёвая мебель, секретарша — девица явно не для работы; в общем, шарашкина контора эпохи благополучия, когда всё можно хоть как.

Владик, развалясь, сидел во вращающемся кресле.

— Мы чё, знакомы вроде? — Он тревожно вглядывался в Германа.

За прошедшие годы Владик Танцоров одновременно заматерел и как?то разболтался. Высокий, поджарый, подвижный, губастый, рукастый и наглый — как раз тип рыночного продавца. Только время рынков миновало.

— Слушай, а Таньке ты кто, муж? — напрямик спросил Владик.

— Гражданский, — Герман опустился на стул. — Давай к делу.

— Лады! — Владик шлёпнул по столешнице ладонями. — Короче, возле вашего Ненастья будут строить НПЗ. У меня там, среди верхних, — Владик со значением указал пальцем в потолок, — есть человечек, он мне инфу сливает. Если НПЗ, то вокруг экологическая зона. Всех отселят.

— Что за НПЗ? — недовольно спросил Герман.

— Нефтеперегонный завод. А чё, удобно же. Близко к городу. Железная дорога. Трубопровод. Роза ветров… Короче, если не веришь, у меня есть копия закрытого постановления мэрии, десять тыщ баксов заплатил, блин…

Владик размашисто полез куда?то в недра стола.

— Да верю, верю, — остановил его Герман. — Когда начнут строить?

— Через год?полтора — пока всё утрясут… Но дачам, короче, хана.

Герман задумался. В новостях он слышал о проекте химкомбината.

— А тебе какая польза выкупать участки на отселение? — спросил Герман.

— Да какая всегда, — покровительственно ухмыльнулся Владик. — Купи подешевле, продай подороже. Я и не скрываю.

— А вдруг я сам продам подороже?

— Ничего ты не продашь, — Владик с видом превосходства откинулся на спинку кресла. — Кроме верхних, никому эти участки не нужны, а верхние только со мной работают. Короче, если не со мной, то участок у тебя изымет районная администрация, сунет тебе компенсацию в три рубля, и гуляй, Вася.

— А ты пять рублей сунешь, ага?

— Пять лучше, чем три. Но для тупых я объясню. Компенсация — триста косарей, не больше. Я беру участки в Ненастье за четыреста. Сдам верхним за семьсот. Разница — моя маржа. Между прочим, я на кредит сел, чтобы эти участки выкупать. Но у тебя я возьму участок за те же семьсот. Соглашайся.

— За что мне такая милость? — удивился Герман.

— За ту гранату на рынке, — важно ответил Владик. — Я же не мудак.

Герман ещё раз оглядел Владика. Может, и вправду не мудак?

— Я подумаю, — сказал Герман. — Дача?то не моя.

— Только, слышь, мне ждать?то особо некогда. Подсуетись, короче.

Владик растревожил его. Деньги давали возможность изменить судьбу.

После разговора с Танцоровым у Германа появились какие?то мысли о другой жизни для себя и для Танюши. Сначала эти соображения были странные и невнятные, вроде бы ни о чём, но потом Герман вдруг осознал, что вполне конкретно прикидывает, как ему ограбить спецфургон Шпального рынка. При детальном рассмотрении ограбить спецфургон оказалось делом техники. Куда важнее был вопрос о том, что делать после грабежа.

Из Индии Герман вернулся с ясной картиной будущего.

И почти сразу позвонил Танцоров.

— Ну чего, продаешь дачу? — спросил он. — Рожай быстрее, блин.

Герман не поделился замыслами с Таней — не надо её смущать: она не выдержит напряжения. К разработке операции он приступил в одиночестве. Дача в Ненастье должна была сыграть ключевую роль.

Продажа дачи принесёт деньги, а деньги нужны в первую очередь для того, чтобы купить новые паспорта, на которые он откроет банковские карты, — наличкой упереть бабло через границу невозможно (следует подобрать какой?нибудь международный банк, а счёт заводить в валюте). Также ему будет нужна незаметная машина. Плюс разные мелочи. Всё это должно быть подготовлено заранее, до ограбления, потому что потом он уйдёт в подполье.

И ещё. Дача, даже проданная, послужит отличным убежищем. Танцоров туда не приедет (зачем ему?), и оперативников вариант дачи, скорее всего, не заинтересует. Заглянут проверить, но не более. Он отсидится в Ненастье в первые дни, пока менты будут гонять как ошпаренные, а затем умотает куда?нибудь подальше. А на даче оставит тайник. Погреб отлично подойдёт для тайника. Закопать его — и никакая собака не унюхает. Танцоров говорил, что земельных работ на территории закрытого Ненастья не планируется, значит, погреб сохранится в неприкосновенности хотя бы год. Это лучше сейфа.

В общем, надо спешить, пока Танцоров готов заплатить полную цену. Меньших денег на документы и машину, увы, не хватит. Танцоров — это его шанс!.. Кто бы знал, чем аукнется та граната на Шпальном рынке… Под Новый год Герман собрался с духом и поговорил с Танюшей о продаже дачи.

— Ненастье всё равно обречено, — виновато добавил он в завершение. — Предложение того риелтора самое оптимальное.

Они с Танюшей лежали в постели и смотрели, как мигает огоньками гирлянда на маленькой пластмассовой ёлке, что стояла на тумбочке в углу.

— Как ты скажешь, Гера, — ответила Танюша. — Мне без разницы.

Она уже давно изжила любовь к Ненастью. Всё детское и хорошее, что у неё было связано с дачей, оказалось перекрыто тяжёлыми воспоминаниями о нелепом бегстве с Владиком, о бессмысленном труде ради прихотей матери, о расчеловечивании отца. Танюша любила лес, а не дачу в Ненастье, но ведь лес никуда не пропадал — садись в электричку и приезжай.

Цветные отсветы бегали по всей комнате. Незамысловатые переливы ширпотребной китайской игрушки почему?то завораживали Таню, она могла наблюдать за гирляндой целыми часами. Герман приподнялся на локте и рассматривал тонкое лицо Танюши. Потом пальцем осторожно потрогал её губы и кончик носа, провёл по бровям, будто рисовал.

— Герка, ты мне мешаешь следить за ёлочкой, — прошептала она.

— Ёлочка не убежит, — заверил Герман.

На следующий день они снова обсудили ситуацию с дачей и обоюдно пришли к выводу, что Яр?Санычу нельзя говорить о продаже. Он упрётся, разорётся, заткнёт уши, чтобы не слышать аргументов, накатает заявление в суд, что дочь и её сожитель силком отбирают у него последний кров.

— Он подпишет все документы, которые я ему дам, лишь бы отделаться, — сказала Танюша. — Он сам никогда не читает документы и не слушает, когда я читаю, не верит мне. Говорит, что только деньги важны, а бумаги — чушь.

— К осени нам перечислят всю сумму, и можно будет купить Санычу новую дачу. Как закончится его огородный сезон, так и скажем ему.

Герман договорился с Танцоровым, что лето 2008 года Яр?Саныч проведёт как обычно — на грядках в Ненастье. За такую уступку Танцоров получил право выплачивать Куделиным по частям, а не сразу. А молчание сторожа Фаныча Герман купил водкой.