Мурр вздохнул, поглядел на беспечно порхающих над ним бабочек-капустниц и вновь погрузился в своим мысли, которые становились все более невеселыми: «И осталось нас трое — Хомус, Боря да я. Но от Хомуса толку мало — «Запасы надо запасать, котенок Мурр, о зиме думать!» Нет, чтобы в прятки поиграть или попрыгать через пенек! Ходит вечно, щеками размахивает… Важный, как жук-навозник. Да ну его, зануду!

Боря весь в шуршалках своих. Летопись пишет… С ним интересно, но тоже не повеселишься, как начнет умные слова говорить — сразу спать хочется. Да-а, один я, одинешенек. Так и помру здесь, на солнышке, от тоски и скуки. Эх, знать бы, где мои мама и папа, где сестренки и дедушка Урр. Я бы тоже к ним в гости сходил, навестил, подарки бы отнес».

Мурру вдруг стало так грустно, что даже в носу защипало. А когда котенку становилось грустно, он обычно закрывал глаза и засыпал — чтобы грустинки улетели от него во сне к кому-нибудь другому. Так учила мама Мяфф. Котенок положил голову на лапы, зажмурился, но уснуть не смог — мешал какой-то шум.

Мурр открыл глаза и огляделся. Вроде все тихо. Он снова попробовал уснуть, и опять над его головой раздалось какое-то лопотание.

— Мя-а-ау! — рявкнул взбешенный Мурр, вскакивая на все четыре лапы. Ну точно — те самые капустницы, которых он видел неподалеку, устроили над котенком воздушную карусель, весело переговариваясь на своем бабочкинском языке. Этот язык никто из обитателей Светлой стороны не понимал, Боря даже поговорку придумал: «Бабочит, как бабочка!»

Мурр подпрыгнул, махнул пару раз лапами, прогоняя беспечных летуний, приземлился на теплое железо и вдруг заметил такое, от чего вся шерсть у него встала дыбом.

По свалке, обходя заросли бурьяна и мусорные кучи, пробирался двулапый! Ходилина, как называли людей обитатели Светлой стороны. Мурр прижался к крыше Грохоталки, подполз к самому краю и осторожно огляделся.

Так и есть. Ходилина, самая настоящая! Раньше Мурр видел людей только издали, он-то и прозвал их двулапыми, но Боря объяснил котенку, что лап у человека вообще-то четыре, причем верхние лапы называются руки, а нижние ноги, так что человека вернее называть двуногим, а двулапый — это вон ворон Гра. Но Мурру слово «двуногий» не понравилось, и они вместе с Толстой Пыхчей придумали новое название — ходилина, ведь люди ходят, тогда как все остальные бегают, прыгают, ползают или летают.

«Куда же он идет?» — подумал Мурр, рассматривая ходилину. Высокий, в зеленом балахоне, ходилина нес в одной руке мешок, а в другой — странную штуку, длинную, с большим, опутанным сеткой кольцом на конце.

«Эта штука называется сачок!» — вспомнил Мурр картинку из книжки, которую ему показывал Боря: «И этим сачком… кого-то ловят! Интересно, куда же идет ходилина и кого он собирается ловить? Надо бы проследить…»

Скука куда-то девалась. Мурр, теперь уже не Лисий нюх, а Отважный следопыт, тенью соскользнул с крыши грохоталкиной кабины, нырнул в густые заросли и помчался по следам ходилины.

Котенок догнал человека возле самого пруда. Подкравшись совсем близко, Мурр затаился в зарослях осоки и осторожно высунул голову. Прямо перед глазами на травинке качалась невесть откуда взявшаяся улитка. Мурр фыркнул на нее, но улитка почему-то не стала торопится, и котенок просто смахнул задаваку лапой — не мешай!

Обиженная улитка плюхнулась на землю, сердито заворчала и во всю свою улиткинскую прыть поползла прочь. А человек тем временем бросил свой мешок в траву, достал из него еще одни ноги и натянул их поверх своих собственных.

«Ничего себе! У него есть запасные ноги! Резиновые!» — ошалело подумал Мурр: «Вот это да!»

Ходилина, которого котенок тут же прозвал «Резиновые ноги», между тем размотал свой сачок и вошел в воду. Он что-то бормотал себе под нос, всматриваясь в гладь пруда, и осторожно раздвигая камыши, заходил все глубже и глубже. Мурр не видел лица человека, только толстый красный нос, из-под которого почему-то торчали редкие рыжие волоски, и зажатую во рту белую палочку, конец которой дымился вонючим дымом.

— Ага! — вдруг торжествующе прохрипел Резиновые ноги: — Вот ты где! Попался!

Стремительно взмахнув сачком, человек макнул его в воду между камышами, а когда поднял, Мурр с ужасом увидел, как в мокрой сетке среди водорослей и всяких кувшинок бьется гибкое черное тело.

«О-е-ей! Это же Ш-ш-ш! Ш-ш-ш плавал в камышах, наверное, охотился, а Резиновые ноги его поймал! Что же теперь будет?!» Мурр сперва хотел выскочить из своего укрытия, но вовремя спохватился. Ходилина был намного больше не то что бы котенка, он и с Рыцарем Ца справился бы играючи. «Нет, так Ш-ш-ш не поможешь!» — решил Мурр: «Надо посмотреть, что Резиновые ноги будет делать дальше».

А дальше было вот что: человек вернулся к своему мешку, вытащил из него стеклянную банку и сунул туда ужа. Ш-ш-ш отбивался, как мог, шипел, кусался, но безуспешно — ходилина был слишком силен и ловок. Он закрыл банку крышку, выплюнул в воду вонючую дымную палочку, и весело насвистывая, принялся снимать свои резиновые ноги. Потом засунул их в мешок, туда же кинул банку с ужом, подхватил сачок и зашагал прочь от пруда. Через мгновение все стихло, только улитка по прежнему пыталась подальше уползти от невежливого рыжего котенка, сердито шевеля рожками.

Мурр крался за Резиновыми ногами через всю свалку. Но на самом краю ходилину поджидала небольшая синяя Железная Грохоталка. Человек забросил свой мешок и сачок на заднее сидение, сел за руль, что-то повернул, со скрежетом дернул, Грохоталка затряслась, пукнула сизым дымом и сорвалась с места. Мурр выскочил из зарослей бурьяна, и стремглав помчался следом за похитителем Ш-ш-ш, однако Грохоталка быстро набрала скорость, вырулила со свалки на Большую серую дорогу и умчалась в ту сторону, откуда встает солнце.

Все. Надежды больше не было. Ужа Ш-ш-ш, верного боевого товарища, средь бела дня нагло поймали в его же собственном пруду и увезли неизвестно куда. Мурр сел прямо в пыль и от бессилия сделал то, чего не делал уже очень давно — заплакал…

Ученый черепах Боря, подслеповато щурясь, перелистывал страницы своей Летописи. В нее он заносил все мало-мальски важные события, которые происходили на Светлой стороне, на свалке вообще, а также новости остального мира, которые долетали до его маленьких коричневых черепашьих ушек. Кстати, люди думают, что у черепах ушей нет, но это не так. Черепахи слышат не хуже других зверей, просто ушки у них очень маленькие и прижаты к голове так, что людям их не видно.

Только что Боря закончил описание Великой битвы, в ходе которой жители Светлой стороны покрыли себя «неувядающей славой», а серые крысы с позором бежали со свалки. Черепах подробно описал геройские подвиги своих друзей, особо выделил котенка Мурра, а в конце скромно приписал: «И автор этих строк участвовал в подготовке кампании и в самой битве, однако его деяния еще дождутся своего хрониста».

Теперь Боря перечитывал написанное, изредка внося огрызком карандаша исправления и дополнения. Он был так увлечен, что совершенно не обратил внимания, на треск бурьяна, на то, как зашумели старые ненужные шуршалки по ту сторону его жилища, и оторвался от писанины только тогда, когда взлохмаченный рыжий котенок с заплаканными глазами буквально выкатился из зарослей прямо на разложенные листы Летописи.

— Котенок Мурр! Я бы попросил тебя быть поаккуратнее с историческими документами… — сердитым тоном обратился Боря к Мурру, но заметив, в каком тот состоянии, сразу перешел на полушепот: — Что… Что, случилось, Мурр? Опять крысы?

— Хуже! — Мурр плюхнулся на землю, тяжело дыша: — Резиновые ноги… Он поймал Ш-ш-ш! Он его увез… Туда… Надо спасать!!!

— Подожди, Мурр, объясни толком! Кто поймал? Какие ноги? Куда увезли Ш-ш-ш? — Боря разволновался не меньше котенка, быстро закрыл свою Летопись и, испуганно озираясь, лег сверху, прикрыв ее своим панцирем — мало ли что!

Мурр, шмыгая носом, сбивчиво рассказал черепаху о происшествии на пруду. Боря обречено опустил голову: