Темная Гора ухмыльнулся и покачал головой.

— Я взял Молодую Олениху, сестру Синего Ворона. Недавно она родила мне сына.

— Твоя семья все растет. Видно, боги к тебе благосклонны.

— Тебе бы тоже следовало давно жениться, — с печалью в голосе проговорил Темная Гора. — Будь у тебя две жены… ты не страдал бы так от потери той, которую любил столь сильно.

Жесткие черты лица Ястреба смягчила улыбка.

— В мире моего отца другие правила, пойми. Там мужчина может иметь только одну жену, за раз по крайней мере.

— Все потому, что белые люди слишком дрожат над накопленным добром, — сказал Темная Гора с явным осуждением.

Ястреб кивнул:

— Доля правды в этом есть. Однако чем больше жен, тем сильнее головная боль. Иногда и одной жены бывает более чем достаточно.

В глазах Темной Горы мелькнул лукавый огонек.

— О твоей жене уже ходят легенды, — сказал он. Ястреб вскинул бровь. Хотя, впрочем, чему тут удивляться, конечно же, его братья Клинок и Серебристый Ворон не стали молчать о нападении на карету Скайлар. — Говорят, с ней нелегко справиться. А еще говорят, что для белой женщины она очень красива и борется с отчаянностью, присущей немногим.

— Чего-чего, а этого у нее не отнять, — неохотно признал Ястреб.

— Пусть тебе и приходится с ней нелегко, я рад, что у тебя есть жена. Теперь ты больше не будешь одинок. Слишком много лишений выпало на твою долю, слишком много страданий. Боги наградят тебя детьми. Когда приедешь к нам, устроим вам особую церемонию, все как полагается. Ты воин, который не уронил своего достоинства, не запятнал честь предков. Боги услышат тебя и дадут сыновей, а сыновья помогут не забывать отца. Отныне воспоминания не причинят тебе боли. Ты передашь детям все, чему учил тебя отец, и тем самым будешь чтить его память. Пойми, друг, потери — неотъемлемая часть жизни.

Не согласиться с мудрыми словами Ястреб не мог. Он был рад, что Темная Гора в этот скорбный день с ним рядом. Хоть дороги их и разошлись, дружба мужчин осталась неизменной, и Ястреб был уверен: так оно и останется, сколько бы времени ни прошло, какие бы события ни происходили.

— Я рад за тебя, Темная Гора. Жизнь у тебя, как вижу, бьет ключом.

— А еще с каждым днем становится все опаснее, но побережем эти разговоры до другого случая. Я останусь с тобой и твоим отцом сегодня. Скоро соберутся люди, и ты сможешь отдать ему последние почести.

Несколько часов спустя Ястреб сидел в своем кабинете за столом. Голова нещадно болела, он потер виски. Раздался стук в дверь.

— Войдите, — усталым голосом пригласил он.

Целый час ушел на то, чтобы обсудить с Генри Пьерпонтом детально каждый пункт завещания отца и недавно пришедшее по почте приложение. Документ был должным образом заверен. Никакой, правда, новой информации Ястреб для себя не извлек, лишь подтверждение того, что уже и так знал: Скайлар получит Мэйфэйр и земли сиу, если он захочет признать брак недействительным. Особой необходимости перечитывать завещание Ястреб, впрочем, не видел — раз он единственный наследник и согласен с волей отца, все принадлежит ему. Хотя жена, конечно, теперь в той же мере является хозяйкой дома, что и он.

Дверь открылась, и на пороге появилась Скайлар. В черном платье — бархат и шелк. Сейчас она выглядела еще более привлекательной. Казалось бы, мрачный цвет наряда и строгий пучок едва ли были призваны радовать глаз, но черный цвет подчеркивал белизну кожи и золото роскошных волос. Подобранные вверх, они открывали взгляду точеную шейку, позволяли насладиться тонко вылепленным лицом. С самого утра, едва поднявшись, Скайлар была вся в заботах. Принять стольких гостей, которых к тому же никогда прежде не видела, — задача не из легких, но она с этим справилась. Каким образом ей удалось при этом ни разу не столкнуться с ним, Ястреб не знал.

— В чем дело?

— Приехал преподобный Мэтью. Он хочет успеть совершить церемонию до наступления темноты.

Ястреб кивком головы показал, что согласен, но Скайлар не уходила.

— Мистер Пьерпонт… ведь душеприказчик твоего отца?

— А что, собственно, такое? — Ястреб удивленно изогнул бровь.

Скайлар никак не решалась сказать, зачем пришла.

— Понимаю. — Он мрачно сдвинул брови на переносице. — Хочешь узнать, включена ли ты в завещание? Прости, любовь моя. Судя по всему, отец вверил тебя моим заботам, отписал, так сказать, тебя мне. А потому твое место здесь, в этом доме. — Ястреб встал. — Что поделаешь, дорогая, я его единственный сын, а соответственно и наследник.

Лгал ли он? Отнюдь, это была сущая правда, потому что поставленные отцом условия выполнены. Позволить этой женщине уйти, прихватив деньги отца? Да ни за что!

— То, что ты наследник, мне известно. Но не скрою — хотелось бы знать, есть ли в завещании упоминание о том, как мне жить дальше.

— Ты должна жить здесь. — Ястреб раскинул руки, точно указывая, где именно. — На полном обеспечении. Есть возражения?

— Нет, но должно быть что-то…

— Если что понадобится, только скажи. И все будет доставлено в тот же миг.

Скайлар опустила ресницы. На какой-то момент Ястреб подумал, что напрасно так больно задел ее, и в сердце шевельнулось раскаяние. Однако стоило вспомнить, что сегодня за день, вспомнить, что женщина, стоящая перед ним, вышла замуж за отца из-за его богатства, как сострадания и след простыл. Гнев разгорелся с новой силой, хоть Ястреб и пытался скрыть его под маской холодной вежливости. Он обошел стол и взял Скайлар за руку.

— Не пора ли нам спуститься вниз? Людей пришло много, самых разных. Индейцы из резерваций, солдаты, поселенцы, маркитанты, кое-кто даже с женами; все они собрались в общей комнате, в которой по такому случаю были специально расставлены стулья. Сэм Хагерти и мистер Рили — вместе с Дэвидом Дагласом они в числе первых приехали сюда и построили на новой земле свои дома — сидели на почетных местах в первом ряду.

У гроба стоял преподобный Мэтью. Сколько ему лет, Скайлар не знала, но выглядел он так, словно ему все сто десять. Копна белоснежных волос, глубоко залегшие морщины. Увидев Ястреба под руку со Скайлар, он сказал: — Приступим, друзья мои.

Для начала прочитал «Отче наш», затем другие молитвы. Но вот он положил требник и заговорил о том, каким прекрасным человеком был Дэвид Даглас. Сколь велика была его любовь к тем, кто окружал его. К какой бы расе люди ни принадлежали, все для него были созданиями Божьими. Он вносил счастье в жизнь близких, помогал нуждающимся.

Ястреб с удивлением отметил, с каким вниманием Скайлар слушала преподобного отца, кажется, даже уронила слезинку. Он, растрогавшись, едва не протянул руку, чтобы обнять ее, но, вспомнив, что всего несколько минут назад она пришла к нему просить денег, сдержался. Ее наследство!

Он словно окаменел.

Ясень, Рили, Сэм и Два Пера вынесли гроб из общей комнаты через заднее крыльцо. Дальше траурная процессия проследовала через тщательно подстриженную лужайку к огромному древнему дубу. Туда, где уже была установлена надгробная плита, — под ней покоилась мать Ястреба. На плите были выгравированы оба ее имени — и христианское, и то, что она получила среди индейцев. Она сама попросила, чтобы ее похоронили здесь, в Мэйфэйре, под этим самым дубом, а Дэвид пожелал покоиться рядом с ней.

Так оно и будет.

Наконец печальная церемония подошла к концу. Преподобный Мэтью бросил горсть земли на крышку фоба после того, как он был опущен в могилу. Сказаны последние слова. Сандра и Мэган стояли обнявшись и тихо плакали. К ним подошла Лили, обняла женщин и повела обратно в дом. Собравшиеся стали расходиться. Остался один Ястреб. И Скайлар.

Разжав пальцы, стиснувшие ее руку, Ястреб сказал:

— Возвращайся в дом, я скоро приду.

Она не хотела уходить. Заговорила, речь поначалу была сбивчивой, но постепенно голос женщины обрел силу:

— Ястреб… он… хочу, чтобы ты знал, он почти совсем не мучился. Дэвид знал, что болен. Страха в его душе не было. Перед смертью он находился в мире с самим собой и Богом. Конечно, смерть есть смерть, но все же ему досталась легкая. Мне очень жаль, правда… он был замечательным человеком. Пожалуйста, поверь, он почти не страдал.