Лидия встала и подошла ко мне, я не сдержался и отодвинулся от нее.

— Вы так все славно расписали, господин инквизитор, только забыли одно, — она опять потянулась ко мне рукой, но я раздраженно отстранил ее. — У вашего господа Единого довольно своеобразно чувство юмора. Все ваши предположения, планы, замыслы, все это — всего лишь мусор под его ногами, который он раскидывает с детской жестокостью. Говорите, приедет глава ордена? А если не приедет? Если его корабль потопит высокая волна? Говорите, что он владеет страшной методикой? А если не владеет? Если это блеф? Говорите, что меня будут допрашивать? А если нет? Если на мне она не сработает? А если раньше допросят кардинала? Говорите, что меня допросят, и я непременно скажу правду? А если я сознаюсь, что понятия не имею где Завет, и это будет правдой? Вы видите, господин инквизитор, сколько этих «если»…

— А если приедет, если допросит, если заставит вас сказать, что вы держали Завет в руках? Ведь это же правда? Если вас казнят, если казнят меня, если следом казнят Антона и Тень, что тогда? Вам будет также смешно? — я сильно разозлился, понимая, что она совершенно непрошибаема в своем упрямстве. — Почему вы упорствуете? У вас не получится использовать Завет в качестве козыря, не удастся с его помощью повлиять на церковников. Верните его, пока еще не поздно.

— Нет, — покачала головой Лидия. — Не могу. Я же сказала, что не знаю, где он сейчас. Но не волнуйтесь. Как говорил печально известный атаман Безумных бардов, нет безвыходного положения, есть лишь неиспользованные возможности.

Это безнадежно. У меня даже злости на нее не осталось, одна лишь горечь разочарования. Должно быть, что-то отразилось у меня на лице, потому что Лидия все-таки ухитрилась взять меня под руку и успокаивающе сказать:

— Да не волнуйтесь вы так, верну я ваш Завет. Но не сейчас, чуть позже. Подброшу его кардиналу. Он и понесет заслуженное наказание. Так что выкиньте из головы все тревоги.

Я вырвал руку.

— Надеюсь, вы сдержите слово. И еще не будет слишком поздно! А на досуге перечитайте историю Синей войны, думаю, вам будет полезно знать, что тогда тоже были замешаны запрещенные манускрипты!

— Синей войны? — Лидия вдруг неожиданно расхохоталась, да так, что согнулась в три погибели. — Вы серьезно?

— В этом нет ничего смешного. Прощайте, — я развернулся уходить, но она неожиданно умолкла.

— Кстати, — ее слова задержали меня уже на пороге, я прикрыл глаза, пытаясь успокоиться и не вспылить. — Для меня тут разузнали кое-что интересное. Или вы уже бросили дознание? Хозяйка борделя просила найти ей Серого Ангела. Сразу после неудачного нападения на ее девку. Странно, не правда ли? Я вот думаю, может и не колдун это был… А еще думаю, что у госпожи Розмари украли что-то очень ценное…

Я вышел из дома Лидии, раздумывая над информацией, которую она щедро мне поведала. Про то, что хозяйка имеет богатые связи с преступным миром Кльечи, что возможно шантажирует своих клиентов, что подкармливает чиновников, что ее муж — бывший каторжанин, что злополучный помчик Овьедо и городской управитель Варгес были клиентами всех трех убитых девушек, что управитель имел серьезные карточные долги, но не так давно внезапно расплатился со всеми кредиторами… У меня сложилось впечатление, что Лидия подталкивает меня к определенному выводу, но я отказывался считать, что у колдуна могут быть политические мотивы. Я не успел отойти от дома, как меня догнала запыхавшаяся Тень.

— Обождите, господин инквизитор! Вот, прошу вас, возьмите, — она протянула мне кипу рисунков.

— Что это? — я не торопился брать, памятуя про ту мерзость, что она нарисовала для меня в прошлый раз.

— Я обещала сделать эскизы платьев для кукол. Верочка просила. То есть, Евочка. Прошу вас, госпожа запретила мне покидать дом, а девочка очень ждет и должно быть обижается. Загляните к ним, передайте Евочке рисунки, она так обрадуется.

— Я не… — попытался отказаться, но, взглянув в полные слез глаза невольницы, не смог, стало совестно, ведь из-за меня и самодурства своей хозяйки она теперь под замком. — Ладно, давайте.

Дом портного было не узнать. Запустение и бедность, что царили здесь ранее, бесследно исчезли. Из сада доносился задорный детский смех и негромкое тявканье, им вторил строгий женский голос, увещавший плутовку и ее питомца. В дверях со мной столкнулась богатая клиентка, что уходила с довольным видом, а портного Изхази я нашел в примерочной, он подсчитывал плату и счастливо улыбался.

— Добрый день, — я кашлянул, привлекая его внимание.

— Господин инквизитор, — мужчина искренне обрадовался мне, и я подивился разительной перемене, что с ним произошла. Куда делся тот отчаявшийся спившийся человек, что дрожал от одной мысли потерять жену? — Заказать костюм хотите?

— Нет, я по другому делу. Принес рисунки, что обещала Тень для… — я замялся. — Для Веры.

Портной взял протянутые эскизы и нахмурился.

— Я сейчас позову дочь. Только прошу вас, не называйте ее Верой, ладно?

Я покачал головой.

— Это неправильно. Вы до сих пор пытаетесь обмануть действительность?

— Господин инквизитор! Я полюбил эту девочку как родную. Вы знаете, когда госпожа Хризштайн, дай бог ей здоровья, привела ее ко мне, одетую в платье Евочки, с ее ленточкой в волосах, даже у меня с горя мелькнула шальная мысль, что вдруг… Вдруг моя доченька жива и стоит передо мной. Пусть это неправда, пусть я знаю, что это не так, но Адели, она сразу приняла девочку! И ей лучше, намного лучше. Вы… вы сами можете убедиться!

— Папа! — девчонка влетела в комнату, словно юркий зверек, следом за ней ворвался рыжий пушистый щенок, залаявший при виде меня. — Ой, простите!

— Евочка, — строго сказал портной. — Поздоровайся с господином инквизитором.

— Здравствуйте, — послушно сказала девочка, подхватывая щенка на руки. — А я вас помню. Это вы спасли меня и госпожу Лидию из того жуткого подвала, где…

— Пойди возьми, вот рисунки кукол, что тебе обещала Тень, — отец поторопился ее прервать, оберегая от тягостных воспоминаний.

Девчонка моментально забыла обо мне и щенке, схватила рисунки, стала их жадно разглядывать. В комнату зашла госпожа Изхази, и я вздрогнул. Она даже внешне изменилась, в ней появилась некая сытость, важность и уверенность, лишь только в глазах угадывался легкая отрешенность. Пожалуй, она все же нездорова.

— Евочка, не беспокой отца, ему надо работать. Пойдем, я приготовлю тебе твои любимые оладушки.

— Адели, дорогая, Евочка мне не мешает, пусть останется. Иди, иди. — Господин Изхази обеспокоенно выпроводил супругу из комнаты.

— Вы подумали, что может произойти, если ваша жена однажды осознает действительное положение вещей? А если она тогда навредит ребенку? Нельзя оставлять девочку с психически нездоровым человеком, это неправильно, — в последний раз попытался я убедить мужчину.

— Я рядом с ними, господин инквизитор. У нас все будет хорошо. Посмотрите лучше на Евочку. Вы знаете, она стала мне помогать, решила, что будет шить для своих кукол. Я набрал ей кучу тканевых обрезков, пусть учится. Будет кому дело передать. Пообщайтесь с ней, а я пока вас чаем угощу.

Девочка самозабвенно вырезала из бумаги платье, что ей нарисовала Тень, высунув язычок от усердия и не обращая внимания на происходящее. Я присел рядом с ней и спросил:

— Вера, скажи мне, тебе здесь нравится?

— Угу.

— Нравится, что тебя называют чужим именем?

— А мне все равно. Как меня только на улице не называли, — девочка равнодушно пожала плечами, не отрываясь от своего занятия.

— Ты будешь шить платье для куклы?

— Да, — она наконец оторвалась от вырезания и мечтательно улыбнулась. — Я хочу сделать куклу, такую же красивую, как госпожа Лидия. Хочу подарить ей, чтобы она не была такой грустной.

Я про себя удивился, что кто-то считает Лидию красивой. Девочка приложила вырезку к плотной ткани и стала аккуратно вырезать по контуру. Ее маленькие ручки ловко управлялись с большими портновскими ножницами, хотя их лезвие и соскальзывало иногда с ткани.