Когда начало смеркаться, он вздремнул в траве прямо здесь, между этими двумя домами — домом на крестьянском дворе, где когда-то родился, и домом на холме, принадлежавшим людям, рядом с которыми прожил долгую и прекрасную кошачью жизнь. Изольда настежь распахнула окна, распаковывала чемоданы и слушала громкую музыку Россини.

«Быть котом Россини, — подумал Неро, засыпая, — наверное, неплохо». Надо вам сказать, что Россини был не только замечательным итальянским композитором, но и великолепным поваром. До сих пор широко известно названное его именем говяжье филе а-ля Россини. Перед музыкой и хорошей кухней Неро Корлеоне устоять не мог. Изольда готовила добросовестно и щедро, но без особой изысканности. Впрочем, в «Деликатесах» Больмана ему удавалось добыть все необходимое для роскошной жизни.

— Обо всем об этом он размышлял здесь, под изгородью из лещины. Поглядывая на свою старую крестьянскую родину, которая казалась ему меньше, чем когда-то, по все равно близкой и привлекательной.

И вдруг кто-то его толкнул. Он ужасно испугался, ведь никогда прежде не случалось, чтобы кто-нибудь незаметно подкрался к нему, большому бдительному Корлеоне. Шерсть у него вздыбилась, он подпрыгнул, выпустил когти и… увидел самые прелестные, самые круглые янтарные глаза, какие когда-либо видел в жизни, и хорошенькую головку грациозной, волшебно притягательной серой кошечки, очаровательной кошачьей барышни. Она сидела перед ним, храбрая и дружелюбная, и мурлыкала сладким голоском:

— Кто ты такой?

О, эта любовь с первого взгляда! Бедняга тот, кто ни разу не испытал такое. Это было, как… Да, как что? Как молния, как удар грома, сердце стучит, руки холодеют, ноги тоже, потому что вся кровь бросается к сердцу. В голове стучит дурацкое «тук-тук-тук», и вопреки всем усилиям лицо расплывается в глупой улыбке. Весь мир цепенеет, и тем не менее впервые ощущаешь, что Земля вертится и что ты — важная часть ее, в данный момент наиважнейшая, так сказать, точка, на которой держится весь мир, — вот что произошло с нашим Неро Корлеоне в мгновение ока при виде этой маленькой серой кошечки с нежными звездными глазами. Ледяные лапы, пылающее сердце, хрип в горле. «Я» — хотел он сказать, но у него вырвался грубый кашель, и он сделал вид, что собирался откашляться, и снова лег на траву.

— Я — это я, а ты кто такая? — сказал он, глядя на нее, но голос его дрожал.

— Я — Гриджолина, так, по крайней мере, меня все называют — Серенькая.

— Ты оттуда? — спросил Неро и белой лапой показал на крестьянский двор. Гриджолина кивнула.

— Да, — сказала она, — и знаешь что? У нас рассказывают, что когда-то там жил один кот, весь черный, только одна лапка у него белая, но она влезала во все подозрительные дела. — Она звонко рассмеялась. — Он выглядел, пожалуй, как ты, по много лет назад уехал в Германию.

Неро внимательно посмотрел на Гриджолину. У нее были глаза Мадоннины, милое личико Розы и прекрасная шерсть малютки Кляйст — о, как он был влюблен! Только вот что ей ответить? Обычно он хитер и находчив, но почему же сейчас ему ничего не приходит в голову?

— Рассказывай дальше, — попросил он.

— Ах, — мяукнула она и нежно лизнула голову Неро своим маленьким шершавым язычком, так что он затрепетал от волнения, — рассказывать-то особенно не о чем. Просто все говорят о нем. Я знаю это от своей mamma, она от своей, его знал осел, и старая курица Камилла хорошо помнит его. Они звали его дон Неро Корлеоне.

И она умыла себя и его, и мурлыкнула, и с любовью посмотрела на него.

— А ты, — спросила она, — как тебя зовут?

Неро глубоко вздохнул и закрыл глаза. Сердце его стучало как безумное. Вся жизнь развернулась перед ним, прошлое и будущее, юность на крестьянском дворе, годы в Германии, где он нашел друзей, — и на том же крестьянском дворе рядом с очаровательной кошечкой он получил представление о своем возрасте.

— Гриджолина, — сказал он серьезно, низким раскатистым голосом и твердо положил белую лапу на головку Серенькой, — беги и скажи всем: дон Неро Корлеоне вернулся.

В последующие дни Неро почти не покидал дом на холмах. Пока что не мог. Время пока не пришло. Он опасался. Чего? Да если бы точно знать… опасался, как его примут там, внизу; опасался снова увидеть Гриджолину, опасался отказаться от всего, что стало его домом, — от ковров, мягких диванов, теплых постелей, щедро наполненных тарелок. От коленей Изольды. Изольда!

— Таким он никогда еще не был, — растроганно сказала Изольда Роберту, который, читая толстый роман, снова выяснял, хороший писатель Петер Хандке или нет.

— Что? — спросил Роберт, который толком не слушал.

— Он такой ласковый. С тех пор как умерла Роза, он не отходит от меня, мой маленький принц. — И она погладила его черную голову, зарылась носом в шерсть между ушами и тихо сказала: — Мы оба, ты и я, навсегда останемся вместе.

Сердце Неро сжалось от любви и печали. Он глубоко вздохнул и подумал: «Нет, моя красавица. Как раз нет».

Неро спрыгнул с ее коленей и вышел. Медленно направился вниз по холму, шаг за шагом. Нырнул под изгородь и остановился рядом с грядкой кошачьей мяты. Он все узнавал — овин, виноградные лозы, оливковые деревья, видел, как куры стучат клювами. Собачья конура стояла на своем месте, виднелась и цепь, но сама конура была пуста. Неро действительно терпеть не мог собаку, но, странное дело, теперь ему прямо-таки не хватало ее. «Старина, — подумал Неро, — ты теперь, наверное, в собачьем раю и докучаешь там всем своим лаем». Полосатый серо-белый кот тихо подкрадывался к нему. Воинственно прижал уши, распушил хвост и фыркал, тихо и угрожающе. Неро стоял совершенно спокойно и дал ему подойти, чем очень смутил противника. Он тоже остановился.

— Эй, ты! Убирайся! — прошипел он.

— Нет, — сказал Неро дружелюбно, по твердо. — Наоборот, я только что пришел. Лучше тебе не важничать, если ты не знаешь, кто перед тобой, d’accordo, понял?

И с высоко поднятой головой он прошел мимо молодого сильного кота, даже не оглянувшись.

Вам-то я могу выдать тайну, но это должно остаться между нами: Неро немножко боялся. Он был уже не так силен, как изображал, если вы понимаете, что я имею в виду. И не знал, что бы сделал, если б серо-белый Полосатый в ярости прыгнул ему на спину. Но ничего не случилось. Противник сидел озадаченный, и Неро торжественно вступил на свой двор. Куры подняли глаза, а одна дряхлая, растрепанная, пожелтевшая от старости курица подковыляла к нему и долго смотрела на него одним глазом — другой был слеп.

— Корлеоне, — прохрипела она, — ты вернулся? Я знала, что ты вернешься. Я никогда не забывала, как ты однажды принес нам вареное яйцо.

— Камилла, — сказал Неро растроганно, — а ты не попала в суп?

— Как видишь, — хихикнула Камилла, — я слишком жесткая, слишком жесткая.

Внезапно к ним подбежала Гриджолина.

— Ты пришел! — возбужденно вскричала она. — Я все рассказала о тебе, добро пожаловать домой! — И она энергично лизнула его морду. Другие кошки скользнули поближе, осторожно, но не враждебно.

— Я знала твою мать, — сказала одна черно-белая, — она очень гордилась тобой и часто говорила о тебе. Что ты делал в Германии?

— Да много чего, — сказал Неро. — Бизнес и так далее. А теперь я устал и нуждаюсь в покое.

— Не задавайся, — недовольно пробурчал Полосатый. — Ты здесь не король.

Неро склонил голову и так долго смотрел на него, что тому стало не по себе.

— Как тебя зовут? — спросил Неро.

— Крестьянин называет меня Маскальцоне, — сказал серо-белый Полосатый («Маскальцоне» значит «Шельма»).

— Хорошее имя, — одобрительно кивнул Неро. — Когда я был молод, как ты, я тоже рвался в бой. Нужно только всегда знать, с кем имеешь дело. — Он показал Маскальцоне свою белую лапу и предупредил: — Смотри, никогда не пытайся проверить на себе ее силу. Порядок, va bene?