— Где Скотт?

Он как-то странно смотрит на меня, прежде чем ответить.

— Они уехали с Венди.

Так я и думал. Но Венди продержалась намного дольше, чем я предполагал.

— Э-э, понятно. Ну а ты?

— Доберусь с ребятами. Все в порядке?

Вот черт, неужели выражение моего лица выдало меня?

— Ага. Так что, Скотт вот так легко оставляет тебя посреди всей этой вакханалии?

Джейс подмигивает и снова ударяет меня по плечу.

— Эй, я заслуживаю доверия.

Остаток вечера проходит быстро. Когда все начинают расходиться и разъезжаться, у меня едва хватает сил собрать в чехол свою гитару и загрузить в пикап. Я прощаюсь с ребятами, со своими «волками», с которыми выйду на очередную крошечную сцену лишь осенью, и плюхаюсь на водительское кресло. Серьезно, у меня нет сил. Двадцать минут назад Саванна орала на меня на парковке, а я даже не понял за что. Милли уехала с Виджэем, при этом одарив меня самым что ни на есть стервозным взглядом. Я подмигнул другу и написал ему в смс, что не нуждаюсь в праздничном сексе. На самом деле, естественно нуждаюсь, но, боже мой, передо мной стоит образ хрупкой светловолосой девушки в коротком сарафане. Образ девушки, о которой я даже не имею права думать.

***

Озеро Тахо несравнимо ни с чем. Закиньте меня куда угодно, в любую точку мира, ни одно чудо света не сможет притянуть меня к себе так, как родное Тахо. Но и озеро Доннер ни чем не меньше завораживает своим великолепием. Поэтому, как только появляется возможность, мы с ребятами загружаем свои грузовики провизией и едем на рыбалку. Дастин уже занял кемпинг, поэтому я могу не спеша собрать все, что мне пригодится и провести свой свободный день с друзьями.

Но только не сегодня.

Мне звонит тетя Бонни, когда я уже заправляюсь на заправочной станции. Ее звонки, как правило, не несут в себе ничего хорошего. Она звонит тогда, когда в очередной раз во что-то вляпывается. И я тот, кто помогает ей. Так уж получилось.

— Да, — спокойно отвечаю я на звонок.

— Лэнса, милый. — Голос тети Бонни уже говорит о многом и, судя по голосам, раздающимся в динамике, она не дома и этот звонок не для того, чтобы узнать как у меня дела.

— Что случилось?

— Я проиграла. Мне… черт, просто нужно добраться домой за деньгами, а мистер «Я-тебе-больше-не-верю» не хочет меня отпускать.

Обреченно вздохнув, я закручиваю крышку бака.

— Скоро буду.

— Тебе нужно заехать к нам, — начинает тетя, — там на кухне, в банке…

— Уже еду, — отрезаю я, не дав ей закончить.

Никакие деньги я не собираюсь искать где-то в банке. Когда тетя Бонни заигрывается, ее часто надувают. Мне совершенно непонятны карточные игры, их термины и тому подобное, но я не раз был свидетелем шулерства. Это работает. Мне приходилось разбираться, когда тетя проигрывала. Вообще она неплохой человек, но ее слабости постоянно берут вверх. Это и разрушило ее семью.

Все началось с клептомании. Дальше хуже: казино и карты. Порой мне доводилось приводить ее из казино без цента в кармане. Она всегда срывалась на Итана, пытаясь объяснить ему, что хочет всего лишь сделать его жизнь лучше. Но она никогда не понимала, что делает все только хуже. Возможно, ей и приходила такая мысль в голову, но долго она там не задерживалась. Я сам не понимаю, почему именно я стал разбираться с ее дерьмом. Все свое детство я провел рядом с кузеном и видел, как ему сложно справиться с матерью. Все свелось к тому, что Итан просто перестал обращать на это внимания, ну а мне все равно было ее жаль. Она сестра моей мамы.

В основном тетя Бонни зарабатывает деньги, играя в Бинго. Так делает половина безработных американцев. Но все, что она может заработать, так же может и проиграть, либо в казино, либо в карты.

Недалеко от главной улицы, я останавливаю свою машину возле заведения «Барберс». Старая деревянная вывеска на цепочке уже давно потеряла свой вид, но все местные знают, что это за заведение. Это не просто бар, где можно посмотреть футбол, попивая пиво, здесь собираются самые заядлые картежники, проигрывая и выигрывая, как и хрустящие доллары, так и домашнюю утварь. На кон ставиться все что есть.

Внутри меня окутывают запахи табака и алкоголя. Музыка 80-х сливается с голосами завсегдатаев, их криками и бранью. Я сразу вижу нервно курящую сигарету тетю Бонни. Она сидит в углу, за круглым деревянным столиком, за которым присутствуют еще человек пять. Спиной она опирается на старый оборванный постер. При виде меня она соскакивает с места.

— Лэнса. Ну, наконец-то. Ты привез?

Подойдя ближе, я замечаю, что она едва стоит на ногах, под глазами огромные болезненные синяки. Такое ощущение, что она вот-вот рухнет. От этого становится не по себе.

— Нет, — цежу сквозь зубы и оглядываю взглядом зал.

— Почему?

Не обращая внимания на вопрос, я ищу глазами Сойера.

— Нет, нет, — добавляет тетя, хватаясь за мою рубашку. — В этот раз я действительно проиграла, никто меня не обманывал.

— Ну и сколько? — Мой взгляд опускается на ее лицо. Они с мамой могли бы быть похожи. Если бы не худоба, растрепанные волосы и туманные темные глаза тети, так оно и было бы.

Она отмахивается, от чего едва не валится с ног. К счастью я успеваю ее схватить за руку и удержать на резиновых ногах.

— Эй, Лэнса. — Сойер возвышается надо мной на несколько дюймов, сложив мощные руки на огромной груди. — Привез?

— Посиди здесь, — говорю тете и усаживаю ее на стул, стоящий рядом с баром. Затем отвожу Сойера на несколько шагов. Ему уже это не нравится. — Послушай…

— Нет, парень. — Он резко мотает бритой головой. — Она проиграла. Я не собираюсь снова объясняться перед ними, выдумывая невесть что. — Кивком головы он указывает на стол, за которым сидела Бонни.

Посмотрев туда и увидев мужчин, раздающих карты и поглядывающих на нас, я усмехаюсь.

— Да они каждый вечер сидят здесь и прекрасно все знают. Знают, что у нее нет денег.

Сойер морщится.

— Тогда зачем она играет?

Мне остается только вздохнуть.

— Ты владеешь этим баром всю свою жизнь, и знаешь Бонни столько же. Посмотри на нее.

Он смотрит, и понимаю, что он видит.

— Пусть здесь больше не появляется, — отрезает Сойер, закинув полотенце на плечо.

— Запрещать не в моих силах. Не запускай ее сюда и все.

Он только качает головой. Я беру тетю Бонни под руку и веду к выходу.

— Лэнса, — окликает меня позади Сойер.

— Что?

— Почему именно ты с ней возишься?

Просто потому, что у ее сына нет смелости и сил помочь своей матери по-настоящему, а от своей семьи я по большей части все скрываю.

Но этого я не говорю.

— Она моя тетя.

Когда я усаживаю ее в машине, она уже практически спит. Всю дорогу до дома я стараюсь вести предельно осторожно. Потому что в любой момент тетю Бонни может стошнить. Глядя на нее в таком состоянии, я злюсь на Итана. В большинстве случаев я стараюсь побороть в себе это чувство злости. Ведь я много раз наблюдал за тем, как он отбирал у нее деньги и даже умолял больше не играть. Но он сдался. Возможно, это сделал бы любой на его месте.

Телефон разрывается от сообщений и звонков друзей. Но я занят тем, что укладываю Бонни в гостиной на диване и подставляю тазик на всякий случай. Ее рвет практически сразу, как я его ставлю. Наблюдая за этим, мою грудь сдавливает чувство тоски и жалости. Почему человек не хочет признать, что он болен? Ей нужно в клинику, ей нужны родные люди рядом. Мама не может на нее повлиять, потому что Бонни уперта, словно осел.

— Лэнса, — бормочет тетя, после очередного горлового давления. — Мальчик мой.

— Я здесь.

— Нет, ты можешь идти по своим делам, со мной все в порядке.

Да, конечно, целый тазик рвоты, с ней все в порядке.

— Хочешь воды?

Она слабо кивает. Я помогаю ей сделать несколько глотков, и усаживаюсь рядом возле дивана. Веки тети закрыты, но они дрожат. Значит, она не спит.