Осенний вечер медленно опустился на Тарасов. Темнота и холод поползли по улицам, вынуждая прохожих ускорять шаг и жаться к освещенным местам. В ответ мраку город расцвел неоновыми вывесками магазинов, кафе и игровых салонов. Обиженный мрак призвал на помощь промозглый ветер с мелким моросящим дождем. Глядя на то, как люди на улице торопливо открывают зонты, я порадовалась, что нахожусь в светлой, теплой гостиной, отгороженной от всего этого безобразия двойным стеклопакетом пластикового окна. Однако радость испарилась, лишь только я вспомнила, что нахожусь в квартире клиентки и, так как наши общие дела закончены, ночевать предстоит дома, да еще завтра в шесть утра пробежка. Зябко поежившись, я отошла от окна. «Нужно думать о приятных вещах, – решила я, – например, о том, что тетя Мила к моему приезду приготовит что-нибудь сногсшибательное – это сто процентов».

В гостиную, как райская птица, впорхнула Лариса Неделькина, миловидная девушка двадцати двух лет в белом кружевном платье с круглым животиком, соответствующим восьмому месяцу беременности. Две недели я защищала ее от преследования ревнивца-мужа, решившего во что бы то ни стало покончить с неверной женой. Завистники подкинули ему сфабрикованные доказательства измен Ларисы, и у того снесло крышу. Мне удалось разрешить эту опасную ситуацию. В настоящее время «сдвинувшийся» бизнесмен содержался в специализированном учреждении, где ему предстояло находиться еще очень продолжительное время. Избавившись от пресса постоянной угрозы, Лариса словно расцвела. Ее лицо просто светилось счастьем в ожидании предстоящих родов.

– Вот, это вам, Евгения Максимовна, – улыбнулась Лариса, протягивая мне пухлый конверт. – Я не знаю, какими словами мне выразить то, как я вам благодарна. Ведь вы спасли не только меня, но и моего сына… – Она нежно прикоснулась к своему животу.

– Я просто выполняла свою работу, – пробормотала я, пряча конверт в сумочку.

– Просто выполняли свою работу? – переспросила Лариса, удивленно округлив глаза. – Может, для вас это и рутина, но я до сих пор не могу забыть, как вы там, на складе, бросились под пули, закрывая меня собой. Вы же могли погибнуть!

– Труд телохранителя вообще опасен для здоровья, каждый норовит подстрелить, я уже привыкла… Забудьте, что было, и сосредоточьтесь на себе и ребенке.

Лариса, не дослушав, умчалась на кухню и прикатила оттуда сервированный кофе столик.

Я взяла себе чашку, которую Лариса наполнила горячим напитком, пригубила и двинулась к креслу, на ходу развивая тему:

– Вам сейчас придется несладко.

– У нас все будет хорошо, – заверила меня Лариса, осторожно опускаясь на диван. – Муж записал на меня все имущество и бизнес, так что с деньгами проблем не будет. Папа обещал помочь. Кстати, сына я решила назвать в честь вас – Женей, не возражаете?

– Нет, конечно, почему я должна возражать, – проговорила я, польщенная. Хотела сказать, что буду только рада, если у меня появится тезка. Но в этот момент сотовый Ларисы, лежавший на кресле, прокукарекал, давая знать, что пришло сообщение. Я подала телефон Ларисе, та прочитала SMS и, виновато посмотрев на меня, спросила:

– Ругаться не будете, Евгения Максимовна?

– Еще не знаю, – сказала я без энтузиазма, – в зависимости от того, что вы мне расскажете.

На всякий случай я села в кресло, чтобы не упасть, так как знала особенность Ларисы с невинным и спокойным выражением лица преподносить чудовищные вещи, а затем устраивать истерику. В голове уже сложились возможные варианты того, что клиентка готовилась поведать: «Евгения Максимовна, мой муж позвонил из заточения, поинтересовался, пили ли мы кофе, а когда узнал, что пили, обрадовался и сообщил про подмешанный в него фторацетат – смерть через двадцать четыре часа, и противоядия нет».

На этот раз пронесло. Лариса сообщила, что рассказала обо мне одному своему знакомому архитектору – Виктору Арсентьевичу Феофанову – тому срочно потребовалась помощь профессионального телохранителя.

– Насколько срочно? – осторожно поинтересовалась я.

– Написал немедленно, вопрос жизни и смерти, – озадаченно проговорила Неделькина, перечитывая сообщение.

Тяжело вздохнув, я попросила продиктовать мне номер телефона этого самого Феофанова. Честно говоря, в мои планы не входило тут же хвататься за новое дело, хотелось прийти в себя от прошлой эпопеи, но, с другой стороны, ведь все равно не смогу долго бездействовать, да и дело может оказаться плевым или вовсе пустышкой, надо сначала разузнать все. Я набрала продиктованный номер и принялась слушать гудки. Очевидно, так жаждавший моей профессиональной помощи архитектор в данный момент нашел более важные дела. Я была готова сбросить звонок, и тут вдруг Феофанов ответил:

– Кто это? Откуда вы знаете мой номер? – Дрожащий испуганный голос принадлежал явно перетрусившему человеку.

Я терпеливо объяснила, кто такая и зачем звоню, потом в свою очередь поинтересовалась:

– Ваше дело действительно серьезное? Предупреждаю сразу, что не занимаюсь всякого рода предположениями, подозрениями, когда клиенту только кажется, что ему кто-то угрожает, а реальных подтверждений этому нет.

– Да я в больнице с ножевым ранением, – обиделся Феофанов. – Меня полоснули по пузу полуметровым тесаком двое наемных убийц, я еле ушел, куда уж серьезнее!

– А почему вы уверены, что их подослали? Кому выгодна ваша смерть? – спросила я, невольно заинтересовываясь.

– Поговорим об этом не по телефону, а при личной встрече, – предложил Феофанов. – Подъезжайте через полчаса в медсанчасть. Я на третьем этаже в хирургии, палата триста двенадцать.

– Вы знаете, сколько сейчас времени? – спросила я, немного опешив от его напора. – В больнице часы посещений уже закончились, и мне, мягко говоря, будут не очень рады.

– Для вас это что, проблема? – недовольно спросил архитектор.

– Нет, но не лучше ли утром… – начала я, однако Феофанов раздраженно оборвал меня:

– Да как вы не поймете, до утра я могу и не дожить! Мне нужна ваша помощь сейчас, а не утром!

– Даже так, – пробормотала я с недоверием. – Вы в милицию заявили, что на вас покушались?

– Конечно! – воскликнул он с сарказмом. – Только пока они раскачаются, я буду уже мертв. И эта смерть будет на вашей совести, Евгения Максимовна, потому что вы не нашли времени помочь хорошему человеку, попавшему в беду. Деньги, чтобы оплатить ваши услуги, у меня имеются.

– Хорошо, хорошо, успокойтесь, Виктор Арсентьевич, я сейчас приеду и выслушаю вашу историю. После решу, браться за это дело или нет, – приняла я решение. – До встречи.

– Что произошло? – бросилась ко мне с расспросами Лариса. – Виктор говорил, что у него какие-то неприятности с женой. По вашему лицу вижу, что-то нешуточное!

– Ничего страшного, он жив, – ушла я от прямого ответа, – не забивайте себе голову ерундой! – И с улыбкой сказала: – Если бы я не знала вас, Лариса, то подумала бы, что Феофанов – отец вашего ребенка, вы так за него переживаете.

– Да бросьте говорить ерунду, – смущенно заулыбалась Неделькина, краснея, – я его видела всего несколько раз в присутствии мужа. Ну посылали время от времени друг другу эсэмэски. Просто знакомый.

– Шучу я, не берите в голову, – усмехнулась я. – Скажите лучше, Лариса, как вы можете охарактеризовать Феофанова. Какой он человек?

Лариса ненадолго задумалась, затем улыбнулась:

– Только без подковырок, ладно?

Я пообещала, что воздержусь от комментариев, и Лариса, еще поломавшись, призналась, что архитектор, по ее мнению, очень интересный мужчина, симпатичный, умный, веселый и одновременно с этим умеет зарабатывать деньги, с ним легко и просто общаться. Идеал мужчины, да и только. А его жена наверняка стерва, раз не смогла его оценить. Лариса с мужем и Феофанов с женой как-то были вместе в ресторане, и Неделькиной хорошо запомнилось, как трогательно и нежно архитектор ухаживал за женой, называл ее исключительно «лапулей» и «заей», как они танцевали.