Природа никогда не отдыхает, и поэтому критерии того, какие мутации наиболее удачны для выживания, постоянно меняются. Вмешательство человека в природу также изменяет условия борьбы, создавая для одних видов более благоприятные условия, препятствуя другим. Знаменитый пример – бабочки, цвет которых в течение XIX века в промышленных районах Англии значительно потемнел. В результате загрязнения среды более темные бабочки лучше прятались от хищников, поскольку садиться им приходилось на темные поверхности. Березовая кора также потемнела, поэтому более темные бабочки размножались более успешно, в результате чего, спустя несколько поколений, существенно изменился внешний вид целого биологического вида.
Подобный уровень совпадений характерен и для меметического дарвинизма в социологии. В густых джунглях сложной и часто противоречивой информации, окружающей нас, мемы, которые выживают и распространяются в конкретной среде, в конечном итоге становятся сильнее и сильнее, а мемы, которые не могут обрести почву под ногами, постепенно слабеют и отсеиваются. Но различие между силой и слабостью в данном случае не всегда видимо заранее, по крайней мере, если вы не рассматриваете только сами мемы, без учета информационных технологий и их развития. Работа футурологов в сущности состоит в том, чтобы нарисовать 'карту' экологической системы, в которой сражаются мемы, и используя её за основу, прогнозировать шансы разных мемов на выживание.
Ценности и культурный багаж каждого индивидуума или группы людей состоит из некого количества мемов. Выяснить, какой из них окажется сильным или слабым, сточки зрения дарвинизма, в условиях сдвига парадигмы можно только в ретроспективе. Подобно тому, как отдельные гены не влияют на изменения природы в ходе генетической революции, так и мемы не обладают способностью оказывать влияние на социальные силы, движимые сменой парадигмы. Носители мемов и генов в обоих случаях могут только надеяться на удачу. Что касается основных теоретических положений, то между генетическим и социальным дарвинизмом практически нет различий.
Для понимания процессов меметики стоит снова воспользоваться картографическим методом, в качестве переменных социальных сил будут представлены люди и мемы. Представим бытие в виде трехмерного пространства, где настоящее – плоскость с двумя осями. Оси: виртуальное и физическое пространство, в котором располага-ются люди и мемы. Третье измерение – время, которым для упрощения пока пренебрежем. Мысленно остановив время, мы получим двухмерную диаграмму, которая позволяет исследовать текущие внутренние связи конкретного общества (рис. 2.2). Фиксируем одну из двух переменных, людей или мемы, что даст возможность изучить характер взаимоотношений между ними.
Фиксируем положение мемов, равномерно распределив их в поле диаграммы. Исследовав характер концентрации людей, обнаружим, что члены конкретного общества, как правило, привлечены ограниченным количеством мемов, образуя вокруг них кластеры тех или иных размеров. Социальная тождественность этих людей базируется на их приверженности определенным кластерам. Члены одного и того же кластера – это 'мы', члены остальных кластеров – 'другие'.
Важно помнить, что действующие лица, представленные на модели, не в состоянии свободно выбирать свое отношение к тем или иным кластерам. Их позиция на диаграмме относительно физического и виртуального пространств отражает фактическое положение, а не их амбиции или стремления.
В каждый фиксированный момент времени самый крупный кластер на диаграмме образуется вокруг мема, который является стержнем парадигмы, того, что ранее было названо предполагаемой константой бытия. При феодализме такой кластер – монарший двор, а институт монархии – его мем. Другой сильный феодальный кластер – церковь образуется вокруг мема религии. При капитализме торговля – наиболее влиятельный кластер, имеющий в качестве мемов банки и фондовые рынки. Еще один влиятельный кластер капитализма представлен аппаратом государственной власти, формирующейся вокруг мема выборной демократии, а также академической сферой вокруг мема науки. В информационном обществе наиболее важным мемом будет то, что можно представить как узел в рыбацкой сети, некий портал власти (подобно интернет-порталу), связующее звено во всеобъемлющей сети. Вокруг этого звена сформируется важнейший кластер информационной парадигмы – Netократическая сеть.
Добавив третье измерение (время), получим голограмму. Первое, что произойдет, это быстрый оборот мемов: массовое их возникновение и такое же массовое исчезновение. При этом мемы, окруженные наибольшим числом людей, выживают с большей вероятностью. Люди в данном случае голосуют ногами. Так, из всех религиозных мемов, которые боролись за выживание в Древнем Риме, только два и уцелело: христианство и иудаизм. Все прочие пали жертвами забвения, что в историческом смысле можно назвать созидательным разрушением.
Однако тот факт, что какие-то мемы являются привлекательными сегодня, еще не означает, что они смогут сохраняться в первозданном виде на протяжении столетий. Напротив, они все время вынуждены модифицироваться, так что речь идет о непрестанном прорастании новых мемов из старых. Большинство мемов умирает и исчезает, освобождая пространство для новых. Одновременно те мемы, которые выживают, вынуждены постоянно адаптироваться и воссоздавать себя заново, чтобы выжить. Чем ближе мем находится к какому-либо важному кластеру, или чем более полно этот мем соответствует потребностям и желаниям кластера, тем выше его (мема) шансы на выживание в этой бесконечной борьбе. Возьмем хотя бы один пример: Билл Гейтс, самый богатый человек на Земле, родился в Сиэтле, городе, который и физически, и виртуально, и исторически расположен в достаточной близости от быстрорастущих промышленных районов Калифорнии. Будь Билл Гейтс крестьянкой на Мадагаскаре XVI века, никто бы и не услышал никогда о меме Майкрософта, что в свою очередь существенно видоизменило бы ту историческую плоскость, в которой мы находимся сегодня.
Время от времени история демонстрирует примеры того, что люди слишком неповоротливы и консервативны для того, чтобы быстро и в значительном объеме воспользоваться преимуществами, предоставляемыми сменой парадигмы. Одного только знания о том, что константа бытия пришла в движение, и что это движение затронет другие важные мемы и кластеры, недостаточно для осуществления броска в правильном направлении. Тот факт, что мадагаскарский крестьянин знает о Силиконовой Долине, еще не дает повода надеяться, что он способен основать на своем острове интернет-компанию. На индивидуальном же уровне, приходится признать, что совпадение, случайность, судьба, если угодно, является решающим фактором.
В момент, когда капитализм совершал прорыв, аристократия занималась своими поместьями вдали от банков и городских рынков. Аристократы были вскормлены на отвращении к торговле и финансам. Старый господствующий класс был целиком занят защитой своих фамильных прав наследования титулов и земли, невзирая на то, что ценность геральдических символов в обществе быстро снижалась. Но нобли все так же были увлечены полировкой своих регалий и сочинением легенд о великом, давно ушедшем прошлом. В итоге они упустили свой шанс взойти на корабль. С развитием пиетизма(набожность, благочестие), европейские христиане стали поощряться к коммерческой и ссудной деятельностью, что ранее было прерогативой еврейской протобуржуазии. А аристократия не воспользовалась своим шансом (да и едва ли имела его) в борьбе за власть в капиталистическом обществе, в отличие от буржуазии, оказавшейся в нужное время в нужном месте (мутации с корнями в крестьянском классе), прекрасно, сточки зрения меметического дарвинизма, приспособленной, чтобы стать господствующим классом при капитализме.
Значимым и весьма любопытным феноменом любого сдвига парадигмы становится заключение секретного пакта, несвященного союза, между старыми и новыми хозяевами. Как только переход власти de facto становится неоспоримым, ее передача de jure проходит мирно и тихо – к вящей пользе обеих сторон. Такой секретный пакт заключается с целью защитить и общие, и различающиеся интересы участников договора. Случается, что его заключение сопровождается продолжительными и утомительными псевдоконфликтами по ничего уже не значащим поводам, а лишь с намерением утаить от посторонних глаз само существование и цели такого договора.
