Бесценные связи буквально бесценны: их не купишь за деньги. Связи возникают только в обмен на другие связи, равнозначные по совокупной ценности. Аттенционализм приведет к появлению сложной системы бартера. Связи будут возникать, если игрок обладает ценной информацией, а еще лучше, если человек демонстрирует исключительные способности по приданию этой информации как можно более привлекательной формы, усиливающей интерес. Вот еще одна отличительная черта аттенционализма: можно одновременно съесть пирог и иметь его. Можно одновременно обладать информацией и в тоже время делиться ею с несколькими избранными. Вступая в контакт, вы сами приобретаете дополнительную стоимость, поскольку коммуникация придает интерес персоне, которая делится информацией, и интерес этот сохраняется до тех пор, пока существует ожидание следующей порции такого же информационного продукта из того же источника.
Информация, которую вы решили придержать для себя, не имеет привлекательной ценности, а информация, которую вы продаете за деньги, имеет весьма преходящую и ограниченную ценность. Информация же, которая приносит пользу вашей сети, существенно повышает ваш статус как носителя. Таков принцип внутренней жизни виртуального мира – микро-медиализация на уровне прозрачной ceти и, Играя по этим правилам, сеть гарантирует себе постоянное снабжение информацией, а каждому отдельному игроку возможность улучшит свой социальный статус. Именно таких игроков сети высоких уровней принимают на работу. С другой стороны, консьюмтариат вынужден зарабатывать на жизнь на виртуальном рынке временной занятости, бродя по страничкам, посвященным трудоустройству.
Вера в прогресс, характерная для капиталистической парадигмы, еще раз проявилась со всей очевидностью в безосновательном технологическом оптимизме позднейшего периода буржуазною общества: все будет хорошо, интернет – вот живительная инъекция для демократии, каждый прикоснется к благам новой экономики. С точки зрения нетократов, такая позиция – вульгарный заменитель религии. Это не мешает ей оставаться важным элементом нетократической пропаганды. Потребность в религии непреходяща, для успокоения консьюмтариата сойдет и этот суррогат. Потребителей необходимо поддерживать в хорошем расположении духа с помощью все новых и новых развлечений, коль скоро развлечение в их среде есть синоним успеха. Для самой же нетократии идея прогресса заменяется крайним мобилизмом и релятивизмом.
Сети расцветут с молниеносной скоростью и захватят власть только для того, чтобы так же быстро исчезнуть. Ничто не постоянно, ни одна ценность не живет долго, все основы движутся в разных направлениях.
Исходя из принципов эволюционной социологии, можно определить исторический тренд; все факторы, несомненно, указывают в одном направлении: ширящаяся глобализация, все более сложные формы 'ненулевых' игр, усложнение взаимозависимых сетей. Но это совсем не то же самое, что прогресс. Новые технологические и общественные условия могут равным образом породить как новых победителей, так и новых проигравших. Одни социальные проблемы становятся менее острыми, другие – более, и возникает множество новых.
Скороспелые сети можно рассматривать как текущие события, то есть как временные организации. Интенсивная деятельность в рамках временно сконструированных цепей с обратной связью порождает социальную энергию, которую трудно обуздать. Резонанс многократно усиливается за счет обратной связи. Волны этой энергии быстро распространяются по всему обществу, изменяя параметры функционирования других сетей и их участников. Как окружение организма в природе преимущественно состоит из других организмов, так и окружение конкретной сети составляют другие сети. 'Гонка вооружений' не прекращается ни на минуту – какой-то хищник становится сильнее, его жертва волей-неволей обучается разным хитростям и быстрому бегу, его конкуренты среди хищников вынуждены предпринимать ответные меры. Сеть X переходит в наступление, вследствие чего сети Y и Z вынуждены переходить в контрнаступлении. Любое изменение приводит к последствиям, которые невероятно трудно предсказать (поскольку процесс складывается из ряда переменных), хотя они совершенно логичны. Нет ничего важнее знания этих механизмов для понимания сущности информационного общества. Поэтому сетевому анализу суждено стать той общественной наукой, которая в будущем будет вызывать наибольший интерес.
Таким образом, сеть заменит человека в качестве великою общественного проекта. Кураторская сеть заменит государство в от роли верховной власти и верховного провидца. Сетикет заменит собой закон и порядок по мере того, как основные виды человеческой деятельности все больше переместятся в виртуальный мир, одно временно авторитет и влияние государства сойдут на нет в сипу сокращения налоговых поступлений и национальных границ. Кураторы примут на себя функцию государства по контролю за соблюденном норм морали, исключая нарушителей сетикета из привлекательных сетей. Исключение из сети, ограничение доступа к информации и другие формы ограничений членских привилегий будут являться нетократическими методами устрашения и контроля за инакомыслящими. Жесточайшие ограничения виртуальной мобильности станут эквивалентом тюремного заключения.
Чтобы защитить свои общие интересы и сделать администрирование сети более эффективным, кураторы установят собственные мощные мета-сети для решения вопросов сетевой политики. Заметим, что куратор выступает и в роли полицейского, а также обвинители и судьи, а в постоянно меняющейся сетевой системе невозможно создать формальные законы. Рассмотрение тех или иных вопросом внутри сетей высших уровней будет защищено от посторонних взглядов, не нуждаясь ни в демократических принципах, ни в общепринятых традициях принятия решений. Сами нормы общественной жизни и права общества на достоверную информацию станет трудно поддерживать. Вопреки оптимистическим ожиданиям общественное пространство перестанет существовать и заменится топографическим лабиринтом. Получить целостное представление о мире с мнет невозможно.
Но, тем не менее, информационное общество не тоталитарно.
Безусловно, в привычном смысле подать апелляцию на решение кура юра об исключении из сети будет невозможно, и шансы на пересмотр приговора будут невелики. Однако чрезвычайная подвижность и многообразие системы обеспечат наличие альтернативных сетей для вступления, если у вас действительно будет что-либо привлекательное для рынка. Если да, другие сети не смогут позволить себе отказать вам и членстве, да у них и не будет для этого причин. И эта сложная топография затронет каждого. Даже самым могущественным кураторам буде! но хватать полной картины информационного общества, что в свою очередь будет ограничивать их потенциальную власть.
То, что мы знаем сегодня как капитализм, не исчезнет, подобно тому, как феодальные структуры не были разрушены с приходом к власти буржуазии; они просто заняли подчиненное положение в новой парадигме. То же происходит и теперь – капиталистическая модель пойдет важным компонентом в превосходящую информационную систему. Капитал по большей части станет объектом вожделения консьюмтариата, а деньги останутся средством описания и измерения традиционных форм потребления товаров и услуг. Но тот факт, что деньги все более приобретают 'цифровую' форму, а движение капитала имеет высокую скорость, и его невозможно регулировать политикам и бюрократам, делает положение низшего класса, мишенного доступа к достоверной информации, еще более плачевным, к выгоде хорошо информированной нетократии, держащей руку на пульсе управления денежными потоками.
Возрастающие скорость коммуникаций и запутанность рыночной ситуации ведут к тому, что информационный разрыв между 'посвященными' и 'непосвященными' растет со страшной быстротой. Когда ранее привлекательная информация все же однажды просочится к сетям низших уровней – будь-то за несколько минут или несколько модель, – если, конечно, просочится вообще, она устареет настолько, что перестанет представлять какую-либо ценность. Так что момент для принятия решения, скажем, о переводе средств из европейских облигаций в пользу какого-то удаленного азиатского проекта давным-давно прошел. Информация лишь в тот момент представляла реальный интерес, пока она еще была известна узкому кругу избранных.
