Что-то меня стало напрягать находится в компаниях. Может жизненный опыт 65 летнего деда мешает, воспринимаю окружение как детей, неинтересно с ними. Ну разве что потроллить. Так тут и слова такого не знают. Есть — «подьебнуть». Хорошее такое слово, жизненное. «Авиация держится на заклепках и подьёбках». Где-то раньше прочел… Вспомнилось. «Брань стала органическим свойством Красной армии, начинали, якобы, бороться, но на деле борющиеся с бранью, сами продолжали с большим «вкусом» и уменьем виртуозно ругаться, где только можно.»

Вижу идущего навстречу замполита Колю. «Первым весел и здоров идет Коля Иванов… Без винтовки и пилотки. Он винтовку отдал тетке. И батон наперевес. Как устанет, так и ест.» (с)

Воскресенье, а он такой красивый, как айсберг в океане…

— Привет. Пошли пить водку? И «Криденса» послушает, мою любимую — Про джунгли…

— Не. Я ответственный.

Ржунемогу. — Это по общаге нашей, чтоб не пили?

— Не. У себя на объекте. Пошли со мной?

— Видите ли, Николай. Прижимаю указательный палец к воображаемому пенсне. — Боязнь подчиненных лечится только увольнением с воинской службы (Цитирую Артеньева из «Моонзунд»).

— Я никого не боюсь.

— Ну да, ну да. Вон как в свои диски вцепился, когда я с жуликом бодался.

Коля не краснеет. А на фига, замполит всегда прав. Замечаю ползущего сверху, от остановки своего правака. Пришел подмытый, сейчас бабу притащит, а я пойду лесом.

— Ладно, идем. Пожрать там дадут, а то от тебя пока до нашей столовой доползешь и есть не захочется?

— Дык…

Идем вверх, за дорогой связисты, Коля там сеет… сеет и сеет. Неразумное, недоброе, невечное. До 1991 года. Хотя потом замполиты быстро переобуются в воздухе и станут одни воспитателями (детски садик у нас тут), или священниками. С чем боролись, на то и напоролись.

Часть у связистов одно название, пара КУНГов, антенны, провода, домик штаба, туалет, столовая, еще туалет… А… Женский, отдельный, чтоб бойцы дырки в стенах не ковыряли. Ого связистки. Семеновичи толпой и Пысанка сзади. Там дырку надо размером с кулак делать и глазками-глазками.

Коля пошел по нычкам, что где творится и кто собрался сделать Родине пакость.

Я хожу и пинаю шишку, скоро орешки пойдут и в части наступит психоз. Народ жарит в духовке кедровые орешки и щелкает по дороге. Только пассатижами. Уж очень шкура толстая. Стоит эскадрилья на плацу и только слышно — рота белок хрустит. Десять минут и после ухода на плацу кучи скорлупы.

Ба-бах. Шмяк… Вот пуля пролетела и ага… Вопль раненой в жопу росомахи. Бежим с Колей к штабу. Очень белый прапор стоит с пистолетом и орущий еще один прапор держится за задницу.

— Звони в санчасть. Ух ты, какой у Коли бас.

— Какая санчасть? Им на гору, нам с горки. Потащили этого царапнутого, быстрее будет. Боком, боком, забираю ПМ, обойма, передернул, поймал патрон в воздухе. «Подывыся дивчинонька, якый я моторный.» Предохранитель, положил ПМ на стол.

Глянули рану. Вход-выход. Крови немного, больше воплей. Приложили тампон к выходному, сказали держать.

— Садись пиши объяснительную, и вызывай командира. Это я бледному прапору.

С боков подхватили прапора орущего и потащили груз 300 вниз.

Маладца… Позвонили, нас уже ждут. Глупо улыбающийся кривенький врач в гражданке, видно из-за стола выдернули. Ну конечно, в санчасть замполиты дежурить не ходят. Медсестра типичная — «Резать, не дожидаясь перитонита!».

Дичь тащат по коридору, врач матерится и обзывает жертву зверями… Что-то типа Волчья губа… Заячья пасть… Или наоборот.

Пока идет процесс подготовки, Коля вкратце рассказывает. Когда успел узнать? Готовится командиру доложить первым? Все правильно, кто первый-тот и прав. И мне на уши присесть, чтоб подтвердил.

Короче. У прапоров горячая смена коек. Живут вместе в комнате с одной койкой. Один на вахте, второй спит. И наоборот. Бля, подводная лодка в тайге Приморья. Один приводит бабу, второй в наряде. Бабы разные! Это важно!

Старый дежурный, который жоподыр, для ускорения процесса смены сделал запись в журнал приема-сдачи, достал из шкафа ПМ нового заступающего. Воткнул обойму Свой ПМ положил в шкаф и притопывая копытцами ждал. И мадам евойная тоже. Ждала, ждала и не дождалась…

Мол, смена приходит, роспись в журнал, повязку на локоть, ПМ в кобуру. «Алэ нэ всэ так сталося як гадалося.». Новый дежурный расписался, одел повязку, взял ПМ и отработанным многолетним движением передернул затвор и сделал контрольный спуск. Выстрел. Пуля попадает убегающему в попочку… Но попадает так ловко, как врач сказал, что ничего не задев сквозняком в открытую дверь и мимо меня. Прапор то тощенький. Был бы матерый сундучище, тогда все было бы по другому.

Ну что, поросячий визг. Народ гуляющий с семьями на стадионе, все под окнами санчасти смотрят на окна второго этажа.

Кто похрабрее, снизу спрашивает медсестру — Что там? Что случилось?

— Роды. Скупо отвечает она и отворачивается.

Народ безмолвствует и расходится.

А злой врач, которому сорвали застолье, чистит рану от пули, гоняя туда-сюда марлевую салфетку. БЕЗ НОВОКАИНА!!!

Сижу и под аккомпанемент подвываний думаю? Ну нафига идиота предупреждать об опасности. Его до меня сто раз предупредили, проинструктировали под запись, провели стрельбы и тренировки. Дарвин, Дарвин… ты был прав.

Прибыл старлей, командир части связи. Слышу периодические «Ой!» и матюки. Это он ходит вокруг койки со спасенным, грязно ругается и отвешивает тому по башке щелбаны с оттягом — На тебе сука. На. На…

Коля садится писать рапорт. Я поддакиваю, чесссно чесссно…

Шум мотора УАЗика. Приехал Начальник Политотдела. Ну сейчас будет Коле. Не угадал. Я первый.

— Семенов… Почему где случается разная херня, ты банкуешь!?

Так вот ты как заговорил, комиссарское отродье (Это внутренний голос).

— Оказывал помощь раненому. Не мог пройти мимо.

Коля кивает.

Начпо бочком подползает ко мне и принюхивается.

Доктор черепахой, задним ходом выползает из коридора.

Запах пропадает. Начпо успокаивается.

— Я сегодня ответственный по гарнизону. К вам в общежитие еще зайду.

Чуть не вырвалось — Накрывать?

Коля с командиром отправляются в часть, я в общагу, взяв ключ у Коли. Слушать про джунгли. Все равно в моей камере правак трахается. Бабы как чувствуют потенциал будущего командира полка и пытаются застолбить. Ну я то знаю. Гавно получится еще то. С гнильцой наш правый летчик.

А если серьезно, кто-то в итоге будет понижен в звании. Кто-то уволен. Кто-то получит партийное взыскание. Круги по воде уже пошли, в два часа ночи по нашему и в 9.00 по Москве докатятся до ГПУ-Главного Политического Управления. Чтобы прийти назад в виде цунами, ломающего людям жизнь из-за одного тупорылого идиота.

— Сколько у нас было вылетов по плану на боевую службу за год? Обозначь по 77, 310, 317, 289. Меня противолодочники интересуют.

— У меня данные в схеме, ту что мы по итогам года готовим.

— А схема где?

— Ну так в секретной части. А вам срочно нужно, у меня в сейфе черновик.

Начальник отдела составлял докладную записку для штаба флота. Вылетов много, обнаружений почти нет. Часть точно липовая, штурмана натягивали баллы своим полкам.

Институт по половине подтвержденных обнаружений негласно намекал, что туфта.

Но оспаривать никто не хотел, ибо по итогам года нужно было что-то показывать.

Последнее обнаружение иностранки было в масть. И шумы подтверждены и фото перископа. Ну это вообще ни в какие ворота. Или американские «друзья» резко поглупели, или … или что? Чутье опытного чиновника ощущало подвох. Ну не бывает так. Как пришли Илы в район — иностранная лодка на пустом месте. Дважды попадает в одну воронку, если воронка дурная. И передача контакта морякам. Редко чтоб сразу и повели…

Надо идти к разведчику, к штурману и думать. Мне тайны не нужны, мне Москва нужна и квартира. И так сижу здесь с лейтенантов.