— Вот как! — протянул Пуаро. — А вы не знаете, в чем там было дело?

— Понятия не имею.

Это прозвучало чересчур поспешно и только укрепило уверенность Пуаро в том, что Трефюзис при желании мог бы поведать куда больше, чем говорил. Настаивать, однако, маленький бельгиец не стал.

— И что же произошло потом? Продолжайте, прошу вас.

— Часа полтора я работал с сэром Рубеном, а в одиннадцать пришла леди Эстуэлл, и сэр Рубен сказал, что я могу идти спать.

— Что вы и сделали?

— Да.

— Вы не знаете, долго ли леди Эстуэлл оставалась в кабинете?

— Понятия не имею. Ее комната на втором этаже, а моя на третьем, так что я не мог слышать, когда она прошла к себе.

— Понятно. — Пуаро пару раз кивнул и поднялся. — А теперь, мосье, отведите меня в Башню.

Вслед за секретарем он поднялся по широким ступеням на площадку второго этажа. Оттуда они прошли по коридору до обитой сукном двери, выходившей на черный ход и в короткий коридор, заканчивавшийся еще одной дверью. Открыв ее, они оказались на месте преступления.

То была просторная, квадратная комната, около тридцати футов в длину и в ширину. Потолки в Башне были раза в два выше, чем в любом другом помещении Монрепо. На стенах висели мечи и ассегаи,[10] а на столах было разложено множество заморских диковинок. В дальнем конце, в оконном проеме, стоял большой письменный стол, к которому Пуаро и направился.

— Здесь нашли сэра Рубена?

Трефюзис кивнул.

— Насколько я помню, его ударили сзади?

Секретарь снова кивнул.

— Его убили одной из этих дикарских палиц, — пояснил он. — Дьявольски тяжелая штука. Смерть, должно быть, была мгновенной.

— Это подтверждает, что убийство не было заранее обдуманным. Внезапная ссора, первое попавшееся под руку оружие…

— Да, все против бедняги Леверсона.

— Мертвец сидел, уронив голову на стол?

— Нет, тело сползло на пол.

— Вот как! — насторожился Пуаро. — Любопытно.

— Почему любопытно? — удивился секретарь.

— А вот почему. — И Пуаро указал на не правильной формы пятно на полированной поверхности стола. — Это кровь, mon ami.[11]

— Она могла просто брызнуть сюда, — предположил Трефюзис, — или стол могли испачкать, когда переносили тело.

— Возможно, весьма возможно, — пробормотал Пуаро. — Других дверей здесь нет?

— Есть еще выход на лестницу. — Трефюзис отодвинул синюю бархатную занавеску в ближайшем к двери углу комнаты. Оттуда уходила вверх маленькая витая лестница. — Прежний владелец был астрономом. Лестница ведет в башенку, где был установлен телескоп. Сэр Рубен приказал переоборудовать это помещение под спальню и иногда, если засиживался за работой допоздна, оставался там ночевать.

Пуаро проворно взбежал по ступенькам. Круглая комнатка наверху была обставлена более чем скромно: раскладушка, стул и ночной столик. Убедившись, что другого выхода оттуда нет, Пуаро спустился к ожидавшему его Трефюзису.

— Вы слышали, как мистер Леверсон вернулся домой?

— Я к тому времени спал сном праведника, — покачал головой секретарь.

Кивнув, Пуаро не спеша осмотрелся вокруг.

— Eh bien![12] — заключил он. — Думаю, здесь нам больше делать нечего… Разве что не будете ли вы так любезны задернуть шторы?

Трефюзис послушно задернул тяжелые черные занавески на окне в дальнем конце комнаты. Пуаро включил верхний свет под тяжелым алебастровым колпаком.

— А настольной лампы здесь не было? — спросил он.

Вместо ответа секретарь щелкнул выключателем мощной зеленой лампы, стоявшей на письменном столе. Пуаро выключил верхний свет, потом вновь зажег его.

— C'est bien![13] Здесь я закончил.

— Обед в половине восьмого, — негромко сказал секретарь.

— Благодарю вас, мистер Трефюзис, за вашу исключительную любезность.

— Всегда к вашим услугам.

В задумчивости Пуаро отправился в отведенную ему комнату, где невозмутимый Джордж раскладывал хозяйские вещи.

— Дорогой мой Джордж, — обратился к нему детектив, — надеюсь, за обедом мне посчастливится увидеть некоего джентльмена, который меня занимает все больше и больше. Этот человек недавно вернулся из тропиков и, судя по всему, у него тропический темперамент. Человек, о котором Парсонс старается мне рассказать и которого Лили Маргрейв предпочитает не упоминать. Сэр Рубен и сам был с норовом, Джордж. Представьте, что бывает, когда два таких характера сталкиваются. Шерсть летит комьями, так это, кажется, у вас называется?

— Правильнее было бы сказать «клочьями», сэр, и, кроме того, их не обязательно должно быть двое.

— Вот как?

— Совсем не обязательно, сэр. Вот моя тетушка Джемайма была уж на что остра на язык, как только не измывалась над своей сестрой. Ужас, что творилось, чуть со свету не сжила ее. Но если тетушке давали отпор — тут же успокаивалась. Ее приводила в ярость только безропотность.

— Х-м. А вы знаете, в этом что-то есть.

Последовало долгое молчание, прерванное деликатным покашливанием Джорджа:

— Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен, сэр?

— Разумеется, — очнулся от раздумий Пуаро. — Вы можете разузнать, какого цвета платье было на мисс Лили Маргрейв в тот вечер и какая горничная ей прислуживала.

Эти странные пожелания были выслушаны все с тем же невозмутимым видом.

— Слушаюсь, сэр. К утру я все выясню.

Пуаро подошел к камину и стал всматриваться в огонь.

— Что бы я делал без вас, Джордж, — пробормотал он. — Вашу тетушку Джемайму я никогда не забуду.

В тот вечер Пуаро так и не встретился с Виктором Эстуэллом. Тот сообщил по телефону, что дела вынуждают его задержаться в Лондоне.

— Он, наверное, теперь ведет дела вашего покойного мужа? — поинтересовался Пуаро у леди Эстуэлл.

— Виктор — компаньон фирмы, — пояснила та. — Он ездил в Африку, чтобы получить концессии[14] на разработку каких-то рудников. Рудников, я не ошибаюсь, Лили?

— Да, леди Эстуэлл, рудников.

— Там найдено то ли олово, то ли медь, то ли золото… Лили, вы должны это помнить, вы же все время спрашивали об этом Рубена. Аккуратнее, милочка, этак вы опрокинете вазу.

— Здесь так жарко, когда горит камин, — пожаловалась девушка. Можно… можно я приоткрою окно?

— Конечно, милая, — безмятежно отозвалась леди Эстуэлл.

Под пристальным взглядом Пуаро Лили Маргрейв подошла к окну и распахнула его. Какое-то время она жадно вдыхала свежий вечерний воздух, потом вернулась за стол.

— Значит, мадемуазель интересуется добычей полезных ископаемых? — мягко поинтересовался Пуаро.

— Ну, это громко сказано, — принужденно улыбнулась девушка, — Я, конечно, прислушивалась к тому, что говорил сэр Рубен, но так толком ничего не поняла.

— Ну, значит вы очень здорово притворялись, — отозвалась леди Эстуэлл. — Бедный Рубен даже решил, что у вас были какие-то свои причины вникать во все эти тонкости.

Хотя Пуаро ни на мгновение не отвел взгляда от языков пламени, боковым зрением он увидел тень досады, мелькнувшую по лицу Лили Маргрейв, и ловко сменил тему. Когда же пришло время отправляться спать, Пуаро обратился к хозяйке дома:

— Не могли бы вы уделить мне еще пару минут, мадам?

Лили Маргрейв тотчас удалилась, а леди Эстуэлл выжидательно посмотрела на маленького сыщика.

— В тот вечер вы последней видели сэра Рубена живым?

Леди Эстуэлл кивнула и поспешно поднесла к глазам платок с черной каймой.

— О, не волнуйтесь, прошу вас, не надо.

— Стараюсь, мосье Пуаро, но это выше моих сил.

— С моей стороны было чудовищной бестактностью затевать этот разговор.

— Нет-нет, продолжайте. О чем вы хотели спросить?