Папа вздохнул, нерв под глазом несколько раз дернулся.

   - Хорошо, что не балерун. А то меня бы удар хватил.

   Марина скромно потупила глазки и не стала доводить папу до инфаркта рассказом о том, как в детстве Толя десять лет отходил в балетную школу.

   Через три месяца они поженились, устроив скромную свадьбу и праздник и, сами того не желая, спровоцировали пышные поминки по лучшему принцу-холостяку в университете.

   И первые полгода семейная жизнь походила на рай. Какой женщине не будут нравиться букеты роз каждые две недели, завтраки в постель и обходительный, ласковый муж? Такие достоинства встретишь не у каждого мужчины. С сексом, конечно, была напряженка, но Марина уверила себя, что главное не постель, а богатый внутренний мир.

   И каково же было ее удивление, когда через два года оказалось, что все неоспоримые для нее достоинства мужа превратились в злостные и дико раздражающие недостатки.

   От запаха красных роз ее уже тошнило, от кофе по утрам чуть ли не выворачивало наизнанку, а интеллигентность и начитанность Толи вызывала только глухое раздражение. Получилось, что в их паре она играла роль мужа. Честное слово!

   Каждый вечер ее ждал горячий вкусный ужин, любящий муж и куча дел, которые она должна была сделать дома.

   - Знаешь, Марина, а у нас на кухне кран течет, - поставил ее в известность Толя через полгода совместной жизни и заискивающе теребил фартук.

   Марина с удивлением воззрилась на своего мужа.

   - А я здесь причем?

   - Ты же должна что-то сделать, - всплеснул он руками. - Мне действует на нервы постоянный стук капель. Сил выносить это больше нет.

   - Ну а я-то здесь причем? Что ты мне предлагаешь - самой его делать?

   Толя как-то странно замялся, чуть ли ножкой не шаркал и с надеждой смотрел на нее. Марина почувствовала первый прилив раздражения, но постаралась его унять. Подложила тряпочку, чтобы вода не так громко капала, а утром позвонила папе и попросила починить кран. Кран папа починил, искренне недоумевая, почему Марина все время, пока он занимался сантехникой, не отходила от него ни на шаг и пристально наблюдала за процессом.

   А вечером, придя с работы, Марина обнаружила букет роз и конфеты "Птичье молоко" - стандартный набор для Толика. И самого Толю, который бросился ее обнимать и целовать.

   Дальше становилось только хуже. Толя не мог вбить ни гвоздя в стену и повесить картину, Толя не мог таскать тяжести, потому что со времен балета он растянул себе паховую область и крайне осторожно старался обходиться со всеми нагрузками, когда соседи их затопили, то Толя, вместо того чтобы хоть что-то делать, стоял в сторонке, заламывал руки и заунывно причитал.

   Марина стала нервной, раздражительной, и глаз дергался у нее так же, как и у папы. Она научилась делать кран, забивать гвозди и подумывала уже о том, чтобы начать курить и, почесывая живот, смотреть футбол.

   Вот, полгода назад она не выдержала. Собрала свои вещи, несмотря на маячившего в дверях мужа, оделась и выложила ключи на сервант.

   - Что ты делаешь? - приложив руку к сердцу, с отчаяньем в голосе воскликнул Толя. - Ты уходишь?! Куда ты собралась, Марина?!

   - Подальше отсюда, - пробубнила она и с легкостью потянула за собой тяжелый чемодан.

   - Марина, одумайся! Ты разрушаешь семью!

   - Слава Богу, - пробормотала Марина и отодвинула со своего пути Толю, который с ужасом наблюдал за ее перемещениями. - Толя, только без сцен, - предупредила она мужа, который вполне мог встать около двери, раскинуть руки и истошно прокричать "Не пущу!". - Я тебя умоляю.

   Пока она обувалась, Толя всхлипывал, вздыхал судорожно и мял в руках полотенчик.

   Следующие пять месяцев он надоедал ей практически каждый день, прося вернуться и не рушить семью. Даже на колени вставал - перед всей кафедрой, между прочим! К ним весь факультет сбежался и ревел белугой, обзывая ее черствой стервой, если "она позволяет так страдать этому замечательному человеку". Анатолия жалели всем универом - буфетчицы кормили самыми лучшими блюдами, доцент кафедры отпаивала его самым дорогущим ликером, а декан отправил в командировку на четыре месяца.

   И теперь, дождавшись приезда мужа и не разу не пожалев о своем решении, Марина ехала в ЗАГС получать документы о разводе. Толя, конечно, был против и разводиться категорически не желал, но, в конце концов, удалось все сделать по взаимному согласию. Относительно.

   И Марине никак нельзя было опаздывать.

   И она посильнее вцепилась в руль, мысленно подгоняя машинку. И тут она почувствовала мягкий толчок, ее слегка подкинуло вперед и вверх, но она каким-то образом удержалась. Даже не поняла сначала, что произошло! Но заметив в зеркале заднего вида машину с включенной аварийкой, выругалась сквозь зубы и свернула к обочине.

   - Что случилось?! - рыкнула она на выскочившего из "Ниссана" мужчину, такого же раздраженного, как и она сама. - Вы вообще ездить умеете?!

   Мужчина смерил ее уничижительным взглядом с головы до ног, отчего Марине захотелось поежиться, и пробормотал:

   - Это не я. В меня самого врезались, - и он махнул куда-то в сторону своей машины.

   Марина осторожно выглянула из-за его плеча и наткнулась взглядом на старенький грязно-желтый запорожец, из которого вылезал согнутый в три погибели дедушка. Марина почувствовала разочарование и какую-то неизбежность. И что с ним таким делать? Он же такой тщедушный, старый...даже ругаться расхотелось. Посмотрела на лицо мужчины, который, судя по всему, испытывал те же эмоции.

   Через полчаса они, наконец, договорились решить дело миром. Все дедок виноват. Начал что-то бормотать о том, что денег у него нет, еще о чем-то. Марина кивала, злилась, нервничала, посматривала на часы и не обращала внимания на насмешливый и веселый взгляд мужчины, стоявшего рядом.

   - Что вы улыбаетесь? - прорычала она, в очередной раз поймав его взгляд.

   - Ты так забавно нервничаешь, - не тушуясь, ответил он и прислонился спиной к машине. - На часы все время посматриваешь, ножкой притопываешь.

   Марину передернуло от его невежливого "тыканья".

   - Я не переходила с вами на "ты". Так что, будьте любезны...

   - Не буду, - лаконично ответил мужчина и, усмехнувшись, посмотрел на нее более пристально. - Слушай, а кем ты работаешь? Вся такая строгая, аккуратная. Речь еще...

   - Я преподаватель русского языка! - гордо задрав нос, произнесла Марина, ощущая превосходство перед этим наглым и хамоватым типом.

   Он рассмеялся - искренне и немного иронично. Она даже замерла и обиженно на него воззрилась, не понимая, как реагировать на такую реакцию.

   - Училка! Я врезался в училку! - простонал он сквозь смех и вытер подступающие слезы. - Господи, вот что значит "не везет".

   - Я не училка! - гневно вскинулась Марина! - Я пре-по-да-ва-тель. Преподаватель. Знаете такое слово?

   - Представь себе, знаю, - издевательски передразнил он. - Это та же училка, только гонору побольше, - Марина фыркнула и отвернулась, скрестив руки на груди. - Вот видишь. Я же говорил!

   Обычно она была довольно сдержанным человеком, да и годы, прожитые с Толиком, сделали ее жестче и выносливее. Но сегодняшний день ее методично доканывал. И слова этого наглого мужчины стали последней каплей.

   - Готова поспорить, что у вас в школе больше тройки и не стояло по русскому, вот вы и злобствуете, - едко заметила она, встав лицо к лицу с этим невоспитанным и наглым хамом.

   - Ага, трояк стоял, - равнодушно махнул он рукой, ни капли не тушуясь. - Та толстая стерва постоянно меня заваливала. А вот по физике у меня была твердая пятерка. А у тебя?

   - Рада за вас, - сквозь зубы ответила Марина, не желая признаваться, что у нее был трояк. - Я не понимаю, почему мы об этом говорим. Мне ехать надо!

   - Да ладно тебе. Дай студенты порадуются.