— И еще оттуда я смогу написать в Шимарут, что мы с Элмой живы.

Виола вспомнила про Майса и вздохнула.

— Не забудь написать, чтобы твой папаша прислал для меня пятьдесят золотых, — вмешалась Шейдара.

Дайнис скривился, но промолчал.

— Хорошо, — кивнула Виола.

— Мы доберемся до столицы, а оттуда направимся к храму Эри, — сказал Равьер.

— Мне ваш храм даром не нужен, мне надо свои денежки получить! — фыркнула Шейдара.

— Надо было все же тебя выбросить в море, — заметил Сторд…

Виола уснула, как только голова коснулась подушки. Ей снился красивый мужчина с зелеными глазами, протягивающий зеркало. Заглянув в матовую гладь, Виола увидела себя прежнюю, с чистым сияющим лицом. Убрав зеркало, мужчина, улыбаясь, склонился над ней, и девушка вдруг проснулась с бешено колотящимся сердцем. Проведя рукой по лицу, она снова ощутила неровность шрамов. Жгучие слезы покатились из глаз, но затем усталость взяла свое, и Виола снова заснула.

Наутро оказалось, что лодыжка Элмы еще больше распухла, хотя пожилая женщина уверяла, что чувствует себя получше и даже пыталась встать, но Виола не разрешила. Девушке хотелось возместить хоть немного ту заботу, с которой к ней всю жизнь относилась Элма.

Равьеру немного жала новая одежда. Он несколько раз ловил на себе взгляды Виолы за завтраком, поданным мельничихой Флорой, — наваристой кашей с ломтями ароматного свежевыпеченного хлеба, сыра и ветчины.

После завтрака мельник Эгарт с работником решили поставить новый забор, и мужчины вызвались помочь им. Дело спорилось быстро. Равьер несколько раз ловил на себе взгляды Виолы, вышедшей во двор.

Черты лица девушки были тонкими и изящными, несмотря на шрамы. Элма говорила, что до несчастного случая Виола была красавицей, и он пытался себе представить, как же она выглядела раньше.

Хрупкая фигурка, синие глаза, волосы цвета меди с золотом. Ему подумалось, что у нее роскошные волосы, густые и шелковистые, несмотря на строгую косу, уложенную вокруг головы. В памяти пронеслось, как он нес Виолу к лодке, и тогда ему показалось, что тело девушки было почти невесомым.

Равьер вспомнил почему-то, как недавно Шейдара предлагала ему себя, и разозлился. У него слишком давно не было женщины, всего лишь сытная еда, чистая одежда и чувство безопасности, и он уже стал думать о девушке, случайно встреченной в дороге.

К обеду новый забор уже был поставлен, и Равьер, умывшись, увидел во дворе Виолу. Ноги сами понесли его к девушке.

Виола наклонилась над клумбой с синими цветами, выпалывая мелкие травинки.

— Это фиалки, — сказала она. — Любимые цветы моей матери.

Равьер ругал себя, не зная, как поддержать беседу.

— Господин Амьер, я хочу извиниться перед вами. Я не должна была так вести себя, когда…когда увидела вас впервые. Тем более, я ведь и сама…— девушка замялась, подбирая слова, но он понял, что она хочет сказать.

— Госпожа Виола, вам не нужно просить прощения за то, что вы испугались, — мягко сказал он. — Когда я увидел себя в зеркале, то просто разбил его…

— Я рад, что зрение вернулось к вам, — добавил Равьер. — Это похоже на чудо, а ведь мы даже не побывали в Серебряном храме.

Они оба замолчали, но вдруг увидели, как во двор въезжает повозка, запряженная крепкой лошадью чалой масти. Телега была доверху загружена мешками.

— Эгерт, ты дома? Я привез к тебе зерно перемолоть, — крикнул крестьянин, правивший повозкой. — У тебя гости, что ли? И забор, вижу, новый, — он с любопытством разглядывал незнакомцев.

— Вот, Харвин, они сбежали, говорят, от пиратов, вчера появились. Плыли в Серебряный храм поклониться нашей богине, — отозвался мельник.

Работник Том принялся сгружать мешки и таскать их в амбар, Сторд решил помочь парню.

— Сколько стоит твоя повозка? — выйдя вперед, спросила Шейдара крестьянина.

Он почесал голову.

— Ну, серебрушка, стало быть, — помявшись, ответил тот.

— Это вместе с лошадью, что ли?

— Нет, вместе с лошадкой уступлю вам повозку за тридцать серебряных монет, — крестьянин почесал голову. — Только довезите меня потом до моей деревни обратно.

— Эй, твоя лошадь столько не стоит, — Шейдара уперла руки в бедра — Я же вижу, что она старая.

— Ну, давай за двадцать пять, — махнул рукой крестьянин, и Шейдара достала из-за пазухи увесистый кошель.

— Харвин, можешь у меня сегодня заночевать, а завтра как раз с утра и тронетесь в путь, ты в свою деревню, а вы, стало быть, своей дорогой, — предложил мельник крестьянину, и тот согласно кивнул.

— А за мукой я тогда через пару дней приеду, все знают, Эгарт, что ты лучший мельник в округе, — сказал крестьянин.

Утром путники встали на рассвете. В телегу сначала посадили женщин, подстелив одеяла на дно повозки. Флора дала им корзину с едой и сказала, подняв ладонь вверх:

— Храни вас светлая богиня. Если будете в Серебряном храме, помолитесь и за нас тоже.

— И вас с господином Эгертом пусть она хранит, госпожа Флора, — отозвалась Виола.

Мужчины тоже вразнобой поблагодарили мельника и его жену, и повозка тронулась в путь.

Крестьянин Харвин, бывший владелец повозки, оказался болтливым, он рассказывал им по дороге про свою многочисленную родню и сварливую жену. Узнав, что Бен из этих мест, он обрадованно воскликнул:

— Твоя деревня совсем недалеко от нашей!

Впереди показались деревянные дома и сизый дымок от топящихся печей, и Харвин обрадованно сказал:

— Вот, стало быть, я и приехал. Должно быть, жена меня поругает, что дома не ночевал, но ничего, свожу ее на ярмарку, глядишь, подобреет, — он подбросил на ладони серебряную монету, подмигнул и спрыгнул возле дома на окраине.

— Ну, стало быть, от нашей деревни ведет дорога, поедете прямо по ней, и она выйдет на перекресток, а потом увидите большой тракт, который ведет в Кхес. К вечеру там, значит, и будете. Прощай, Мышка, — он погладил лошадь по морде.

Дайнис натянул вожжи, и повозка покатилась дальше, подпрыгивая на ухабах.

— Я уже всю задницу отбила, — проворчала Шейдара. — Не стоила эта развалюхи столько серебра.

— А я думаю, Шейдара, ты еще и золото прихватила у своего братца, — сказал Дайнис, обернувшись.

— Не твое дело, кареглазый, — огрызнулась женщина.

Скоро они увидели и перекрёсток, про который говорил Харвин.

Бен спрыгнул с телеги.

— Амьер, Дайнис. Век буду молить за вас богиню Кайниэль, что встретил вас. Если бы не вы, так и помер бы в цепях где-нибудь на руднике.

— Госпожа Виола, госпожа Элма, желаю вам удачи, — улыбнулся Бен.

Он неловко кивнул и Шейдаре.

— Чем собираешься заняться в своей деревне, Бен? — спросил Равьер. Ему нравился этот парень.

— Вернусь в свою деревню, у брата там осталась жена и двое ребятишек. Они, небось, считают, что мы утонули. Наймусь подмастерьем к кузнецу или плотнику. Раньше я ловил рыбу вместе с братом, только нет у меня теперь ни брата, ни лодки. Да и на море не хочу больше, наплавался уже.

— И тебе удачи, Бен! — сказал Дайнис.

Парень помахал рукой напоследок и зашагал прочь, а повозка покатилась по дороге.

Путники несколько раз останавливались, чтобы дать отдых лошади, перекусить и сходить в придорожные кусты по нужде.

К вечеру дорога стала шире, навстречу то и дело попадались телеги, пронеслись даже несколько карет, запряженных красивыми лошадьми. Одежда путешественников покрылись серым слоем пыли, глаза слезились от мелких песчинок.

Наконец впереди показались серебристые шпили храмов.

— Это Кхес, столица Умарты, — сказал Равьер.

Виола улыбнулась и невольно посмотрела на оловянное кольцр. Теперь осталось только отыскать господина Зилида.

Виола с любопытством разглядывала аккуратные каменные домики на окраине Кхеса, обсаженные деревьями, на которых уже желтели осенние листья. Она не бывала нигде, кроме своего Шимарута, и с удивлением заметила, что на дверях многих домов нарисован зеленый лист папоротника. Вдоль дороги тоже были высажены раскидистые невысокие кусты.