Да, я поступила безжалостно, но мне так спокойнее. Я трезво оцениваю свои силы и использую те способности, которыми овладела. И это не драка с превосходящим числом противника.

Сложила руки за спиной, прогулялась по храму, рассматривая лица застывших статуями морских жителей. Высокие и изящные мужчины и женщины кололи ледяными взглядами, не скрывали ненависти, но меня это ничуть не тронуло. Они казались бездушными машинами, армией запрограммированных киборгов, а не живыми существами со своими чувствами, эмоциями, желаниями, и это натолкнуло на одну мысль.

– Вы вольны выбрать свою судьбу – подчиниться или пасть смертью храбрых, переступив порог храма, вас там ждут, – проговорила я нарочито спокойно, предполагая, что никто не сдвинется с места без разрешения супружеской четы, которое те не могут отдать.

Нехитрый приём сработал. Я увидела немало нервных взглядов в сторону выхода. Значит, будь у них возможность, ушли бы, не раздумывая. Выходит, они боятся повелителя больше, чем кровожадных тёмных. Вот такая неверная верность.

Махнула рукой в сторону бушующего океана, подавая ему знак отпустить мою мать на свободу. Я не могла принять окончательное решение по старшим родственникам, не поговорив с ней, не разобравшись до конца в ситуации. Одна часть меня требовала уничтожить сайрен как вид, вторая – пыталась найти возможность сохранить им жизнь, но так, чтобы они более никому не навредили. Но возможно ли это? Логика подсказывала, что создания, которые ради власти заточили собственную дочь на необитаемом острове, а внучку превратили в рабыню, измениться не смогут. Они такие, какие есть, и с этим ничего не поделать.

Я подозревала, что сейчас проявляю недостойную огненной тёмной слабость и совершаю ошибку, ведь всем известно, что плесень нужно уничтожать полностью, иначе она выживет и станет ещё сильнее и опаснее. Но вправе ли я решать судьбу целого народа, когда испытываю к нему не самые добрые чувства? Предубеждение – не лучший советник. Но и справедливость в данном вопросе – понятие относительное.

Повинуясь команде, океан взорвался брызгами и отступил так далеко, что белая полоса пены скрылась из виду, вызвав удивлённое переглядывание среди сайрен. Они не понимали, что происходит, а я не посчитала нужным объяснить – пусть нервничают, им полезно.

Уж не знаю, почувствовали, догадались или разглядели вдали тонкий женский силуэт мои старшие родственники, но посмотрели на меня такими злыми глазами, будто я не дочь их освободила из заточения, а предала всё самое святое, что есть в мире, в том числе их доверие.

Ощущения были настолько абсурдными, что я тихонько засмеялась, про себя ужаснувшись, насколько жестоко звучит мой голос. А ведь я совсем не такая! Я не злорадствую, когда другим плохо. Это не моё, навязанное. Только кто здесь умудряется влиять на меня? Папа с дядей не стали бы, им куда интереснее наблюдать за моими метаниями, да и, сильно подозреваю, их воздействие я бы не почувствовала, мы в разных весовых категориях. Этот кто–то не настолько опытен, но определённо силён.

«Отец, я чувствую внешнее воздействие, но не могу понять, кто его оказывает», – обратилась за помощью прежде, чем подумала.

«И кто же это? Хм. Быть может, кто–то из присутствующих?» – ехидно ответил повелитель огненных тёмных, и не думая мне помогать. Хотела самостоятельности – наслаждайся, да–да, я поняла.

Отчего–то казалось, что невидимый для окружающих отец сидит себе расслабленно на намагиченном троне, ест попкорн и наслаждается «импровизированным спектаклем». Может, даже делает ставки, как я себя поведу, где промахнусь, а где поступлю верно. И знакомится со мной таким образом, ведь в стрессовой ситуации человек проявляет себя во всей неприглядной «наготе». А я в стрессе, да таком, что сама удивляюсь, как держусь.

А ведь и остальные тёмные, и Рагнар – все наблюдают за нами из дворца. Даже Маэстро оторвался от драгоценных артефактов и вышел на один из балкончиков с бокалом… не вина… Не понимаю, как это работает, но я точно знаю, что у него там кровь, и в кувшине на маленьком каменном столике рядом – тоже.

Так, не отвлекаться! У меня здесь гос экзамен под присмотром многочисленных камер и строгой комиссии. Нужно собраться и понять, что я упустила, иначе меня будут троллить до конца жизни, то есть очень долго и с наслаждением.

Неспешно вернулась на прежнее место, остановилась у озера так, чтобы не пропустить появление матери, которая ощущалась всё сильнее, но даже мой освобождённый от магических оков взгляд пока не мог её рассмотреть в тёмной дали.

Взгляд упёрся в принесённую богам жертву. Мужчина воспользовался моей магией и залечил раны, но по какой–то причине не стал подниматься. Лежит, подслушивает и воздействует на меня? Или из–за присутствия в нём моей магии я настроена на мужчину и сама считываю его эмоции, заряжаюсь ими и выдаю несвойственные себе реакции?

«В точку!» – неожиданно подсказал отец, и эта его коротенькая фраза–похвала придала сил и уверенности в себе, помогла немного расслабиться.

– Поднимись и представься, – велела окровавленной, но вполне живой и уже относительно здоровой жертве, переключая всеобщее внимание на зашевелившегося мужчину.

Приготовилась к любой его реакции, даже самой агрессивной, однако блондин неспешно и с явным усилием изменил положение тела, сел, обхватил руками окровавленную голову, долечивая. Очищать себя магией он не стал, потому, когда поднялся, с пропитанных алым волос заструились кровавые ручейки, разукрашивая поджарое тренированное тело.

Я не позволила себе ни смущения ни жалости, поблагодарив про себя Рагнара за науку, а оборотней Эрмида – за опыт. Пусть с обнажёнными людьми общаться было всё равно некомфортно, но я не дёргалась, не теряла дар речи и больше не руководствовалась привитыми на Земле правилами приличия. Я в другом мире, среди других рас, вполне естественно сменить и некоторые убеждения.

Однако, когда мужчина обернулся, я не смогла сдержать удивления, но постаралась отреагировать максимально сдержанно.

– Привет, Ликс.

– Рад приветствовать тебя, дочь воды и огня, – проговорил блондин с поклоном. Лицо его на мгновение дрогнуло – раны доставляли неудобство.

Действовал он, в отличие от предыдущих наших встреч, уважительно и, кажется, искренне. И вовсе не казался няшкой – то ли не хватало сил на поддержание ауры обаятельного красавчика, то ли не желал лукавить и предстал в истинном виде.

– У тебя есть немного времени до прихода моей матери. Рассказывай, – велела, ничего конкретно не спрашивая, поскольку далеко не всё сама понимала, больше действовала по наитию.

«Неплохо», – вновь похвалил отец, а мне вдруг стало настолько тепло и приятно, что я едва не расплылась в счастливой улыбке. Пришлось кивнуть Ликсу, делая вид, что подбадриваю его своим заведомо хорошим расположением.

«Нужно было улыбнуться. Они бы от ужаса обомлели», – впервые подал голос Огонёк. Ему было страшно неуютно в водном мире и он прятался за рёбрами, почти не проявляя себя.

– Меня казнили за предательство, когда узнали, что я работаю на храм огня. Члены ордена выслеживают и уничтожают сайрен во всех мирах, это их цель, их путь, и только сюда ордену путь закрыт. Был закрыт до моего появление в Эрмиде, – тихо, но вполне отчётливо поделился Ликс. – Ты верно поняла песнь океана, для сайрен этот мир не родной, он называется Као–сар–Ди, что переводится, как «Дыхание океана». Все разумные расы тысячелетиями мирно сосуществовали на земле, в воде и в воздухе, но пришли каскхи, – выплюнул с ненавистью последнее слово парень, кивнув в сторону супружеской четы. – Каскхи – это враги океана, как ты, должно быть, поняла. Здесь их ненавидят все: морские змеи, разумные моллюски, птицы, насекомые, дети леса. Все. И все мы рады приветствовать тебя в Као–сар–Ди, – торжественно проговорил молодой мужчина и склонился в очередном поклоне.

– Не так давно ты хотел меня похитить и передать в храм огня.

Зелёные глаза Ликса удивлённо округлились, но он быстро взял себя в руки.