— Да, Алике мне уже все уши прожужжала о том, что нужно сделать в саду. Я бы не удивился, если бы увидел, как она собственноручно выпалывает сорняки вокруг кустов роз. Она говорила об этом с величайшим пылом. Так что поговори о найме садовников с мистером Ситоном, Джоан. Пусть он пришлет к тебе нескольких работников, чтобы ты могла выбрать подходящих. Конечно, все это потребует немало времени, но теперь время у нас есть. Кредиторы больше не дышат мне в спину. Нашей семье больше не грозит опасность пойти ко дну, более того, мы уверенно плывем вперед. Скоро мы с тобой составим этот пресловутый список. За завтраком Дуглас и Райдер попросили меня поездить с ними по поместью, показать, что мы успели сделать, и познакомить их с нашими арендаторами. Хочешь поехать с нами?

Синджен посмотрела на мужа. Он хочет, чтобы она участвовала в его хозяйственных делах. Значит, до него наконец действительно дошло, что она «не собирается красть его шкатулку», и его приглашение — доказательство тому? Нет, скорее всего дело здесь в другом. Как он только что сказал, это ее деньги. Он просто не хочет ее обижать. Он пригласил ее просто из доброты. Тысяча чертей, ей не нужна его проклятая доброта! Доброта бесстрастна, как дерево.

— Как-нибудь в другой раз, — ответила она, бросая салфетку на тарелку и вставая со своего места. — Я хочу повидать детей и особенно Филипа. Я должна буду попросить у него прощения, а поскольку он твой сын и очень похож на тебя, мне, надо полагать, придется униженно умолять его о снисхождении, прежде чем он соизволит отпустить мне мою вину.

Колин расхохотался.

— К тому же Алике и Софи захотят узнать, чем закончилась история с Макферсоном.

— Я уже рассказал им все за завтраком. Алике яростно спорила со мной и вдруг вся позеленела, схватилась за живот и выбежала из комнаты. Дуглас вздохнул, взял таз, которым его снабдила миссис Ситон, и пошел за ней. Райдер и Софи то смеялись, то принимались кричать друг на друга. Они старались делать вид, будто их очень интересуют все мои проекты, но у них плохо получалось. Твои братья просто прелесть, Джоан, когда они не пытаются меня убить.

Она усмехнулась, живо представив себе описанную им сцену.

— А как отреагировали тетя Арлет и Серина, когда ты предъявил им обвинение? Как они выглядели? Виноватыми? Или они рассердились?

— Тетя Арлет не произнесла ни слова. У Серины вид был отрешенный, будто ее все это никак не касается. Вопросы задавала одна Далинг. Она желала знать, почему ты не взяла ее с собой, когда поехала брать в плен Макферсона, раз уж это было чисто женское дело. Потом она спросила Серину, отчего ее брат такой плохой человек. А Серина ответила, что он-де ненавидит свое ангельское лицо и потому совершает дьявольские поступки.

— Похоже, перед Далинг мне тоже придется извиняться, А ты уверен, что тетушка Арлет не выглядела виноватой?

— Нет, не уверен. Я поговорю с ней еще раз, наедине.

— Колин, я все равно боюсь.

Он встал, подошел к дальнему концу стола, где стояла она, посмотрел на нее сверху вниз и раскрыл ей свои объятия.

— Никто никогда больше не причинит тебе зла, — сказал он и прижал ее к груди. — О Господи, я так за тебя испугался!

Синджен уткнулась лицом ему в шею.

— Вот и хорошо, — проговорила она и поцеловала его в подбородок. — Это пошло тебе на пользу.

Он засмеялся и обнял ее еще крепче.

— Как ты себя чувствуешь сегодня?

— Лучше. Но я ощущаю какую-то слабость.

— Это из-за того, что было вчерашней ночью. Теперь ты будешь чувствовать себя так каждую ночь.

Синджен подставила ему лицо для поцелуя.

— Папа, Синджен наверняка не нравится, что ты лезешь к ней с нежностями прямо за столом.

Колин вздохнул, чмокнул жену в подбородок и отпустил, после чего повернулся к сыну, который, уперев руки в бока, стоял в дверях малой столовой.

— Чего ты хочешь, Филип? Джоан как раз собиралась идти к тебе. Она готова принести тебе свои нижайшие извинения. Готова всячески умасливать тебя и угощать засахаренным миндалем, пока у тебя не сгниют от него все зубы. Она готова без конца сносить от тебя обиды, потому что ты — мой сын.

Филип напустил было на себя суровый вид, но долго не выдержал и сказал:

— Я тебя прощаю, Синджен. Я знаю, какая ты, и вряд ли ты когда-нибудь станешь другой. — Сказав это, он переменил тему. — Дядя Райдер спросил меня, не хочу ли я навестить его тетю Софи и всех их детей. Он говорит, их уже целых двенадцать и мне с ними будет очень весело. Они все живут в доме, который рядом с домом дяди Райдера. Знаешь, папа, он спасает детей, попавших в беду! Он становится их опекуном, заботится о них, любит их. Сам он про это не говорил, но я и так вижу, да и дядя Дуглас мне об этом рассказывал. По-моему, он смущается, когда люди узнают о его доброте. А еще дядя Райдер рассказывал мне о своем шурине Джереми, который учится в Итоне. Он хромой, но очень здорово дерется, а верхом ездит быстрее ветра. Дядя Райдер сказал, что научит меня, как применять в драке всякие запрещенные приемы, если ты, конечно, не возражаешь. Он говорит, что мне сейчас почти столько же лет, сколько было Джереми, когда он научил его. Пожалуйста, папа, разреши.

— Дядя Райдер и дядя Дуглас, — задумчиво произнес Колин. — Вот что, Филип, я вызову дядю Райдера на драку с применением всех запрещенных приемов, и кто в ней победит, тот и будет тебя учить, согласен?

Но смышленый Филип рассудил иначе:

— Пожалуй, будет лучше, если вы оба будете учить меня драться.

— Ему явно надо будет пойти на дипломатическую службу, — заметил Колин, обращаясь к жене, потом прижал к себе сына и сказал: — Мы с твоими дядями обсудим этот вопрос. А ты, Джоан, иди и отдохни. Попозже я к тебе загляну.

— Папа, знаешь, Синджен учит меня стрелять из арбалета. Но остается еще фехтование. Макдуф дал нам несколько начальных уроков, но потом уехал. Ты ведь можешь научить нас фехтовать, правда?

— Как, Джоан брала уроки фехтования вместе с тобой?

— Да, и буду продолжать. Я не могу допустить, чтобы Филип меня опередил.

— Я и не знал, что у тебя столько талантов.

В его голосе звучали недовольные нотки. Синджен склонила голову набок и усмехнулась:

— Ты говоришь совсем как Райдер и Дуглас, когда мне удается в чем-то их превзойти. Они научили меня стрелять из пистолета и из арбалета, скакать на лошади, как Диана-охотница, плавать как рыба. В общем, они выучили меня всему, что должен уметь мужчина, но когда я демонстрирую им свое умение, они бывают шокированы.

— Они, разумеется, не правы. Ведь любой мужчина приходит в полный восторг, когда его жена надевает его штаны, садится на его коня и отправляется сражаться с его врагами, в то время как сам он барахтается дурак дураком, не зная, что говорить и что делать.

— Я пришла к выводу, что речь не только о женах, а о женщинах вообще. По-моему, мужчины просто считают, что им положено всегда и во всем быть главными.

— При всей твоей смелости, Джоан, при всем твоем страстном радении о моем благополучии и при всей твоей невероятной изобретательности и находчивости ты все равно физически слабее, чем я. Любой мужчина, не важно какой — умный или дурак, — может причинить тебе зло. Вот почему женщинам нужны мужчины-защитники. Уверяю тебя, мы, мужчины, — весьма полезные существа. На нас лежит обязанность защищать наших жен и детей.

— Ха! Колин, ты же сам знаешь, что это чепуха. Мы живем не в средние века, когда в стране кишели разбойники.

— Чего вы спорите? — вмешался Филип, глядя то на мачеху, то на отца. — Вы оба правы. Между прочим, и мальчики бывают полезными и в драке, и вообще. Ведь это я, папа, приехал за тобой в Эдинбург. Не будь меня, Джоан бы совсем расхворалась.

Они переглянулись над головой Филипа. Синджен усмехнулась, а Колин сказал:

— Так ты считаешь, что каждый член семьи должен внести свою лепту? Что каждый должен иметь шанс иногда побыть героем?

— Тогда даже Далинг получила бы такой шанс, — задумчиво сказал Филип. — А что ты обо всем этом думаешь, Синджен?