Это трогательное зрелище не раз повторялось в той же мечети, и при жизни рассказчика настоящей истории мусульмане, христиане и иудеи собирались здесь для общей молитвы, которая, конечно, была приятна Богу.
После того как письмо халифа Омара было брошено в нильские волны и устроено общее молебствие всех жителей Мемфиса, голубь принес известие о быстром подъеме воды у водопада. Прошло несколько дней напряженного ожидания, и нильские воды действительно стали прибывать; наконец они вышли из своего русла и обильно разлились по долине, обещая земледельцу богатую жатву. Сильный дождь с грозой уничтожил удушливую пыль; тогда эпидемия прекратилась сама собой.
Едва только стал обнаруживаться несомненный подъем воды, как полководец Амру вернулся домой. В его свите находились, между прочим, и Мария с Рустемом, врач Филипп и купец Гашим. Эти двое примкнули к каравану наместника в Джидде.
Еще дорогой они узнали о недавних событиях в Мемфисе. Когда путешественники приближались к своему последнему ночлегу уже вблизи города пирамид, полководец шутливо обратился к маленькой Марии:
– Как ты думаешь, милое дитя, – сказал он, – не следует ли мне порадовать мемфитов веселой свадьбой?
– Даже целыми двумя, господин, – отвечала девочка.
– Каким это образом? – со смехом спросил Амру. – Ты еще слишком молода, а, кроме тебя, я не знаю другой девушки в Мемфисе, для которой мне хотелось бы устроить брачный пир.
– Но ты знаешь одного мужчину, которому покровительствуешь и который до сих пор живет отшельником, – отвечала внучка мукаукаса. – Его следует женить одновременно с Орионом и Паулой: я говорю о нашем добром Филиппе.
– О враче?… Разве он одинок? – удивился полководец, потому что у мусульман считалась позором холостая жизнь после определенного возраста. – О, вероятно, Филипп – вдовец, – прибавил Амру.
– Нет, – возразила Мария, – он просто не нашел для себя подходящей жены, но я знаю одну молодую девушку, которую сам Бог предназначил ему.
– Ах ты, маленькая хатбэ! [94]– воскликнул наместник халифа. – Возьмись хорошенько за дело, а я не постою за тем, чтобы устроить блестящий брачный пир и для этой четы.
– Мы отпразднуем еще третью свадьбу, – со смехом прервала девочка, хлопая в ладоши, – мой храбрый защитник Рустем…
– Этот великан? Для тебя, малышка, нет ничего невозможного; неужели и ему ты нашла невесту?
– Нет, он сам, без моей помощи, обручился со своей Манданой.
– Все равно, – весело воскликнул полководец, – я дам ей приданое. Но не устраивай больше свадеб, а не то, пожалуй, новые, не мусульманские поколения слишком размножаться благодаря нашему вмешательству и вытеснят арабов из Египта.
Так великий человек благосклонно беседовал с девочкой. Он полюбил ее с той минуты как она вошла к нему в Беренике и стала так красноречиво, ясно и в прочувствованных выражениях защищать дорогих ей людей. Амру тогда же решил сделать для них все от него зависящее.
Самопожертвование девочки, не побоявшейся опасностей трудного пути, глубоко тронуло наместника халифа. Мария оказала ему услугу, помешав самоуправству, которое могло неблагоприятно сказаться на арабской политике; кроме того, гибель последнего представителя знатного египетского рода и дочери дамаскского героя была бы тяжелым ударом его доброму сердцу.
Вернувшись в Мемфис, полководец нашел, что действия векила Обады далеко превзошли его худшие опасения. Уважение к справедливости арабов было в стране подорвано, а Орион спасся только чудом от руки злодея. Обада три раза подсылал наемных убийц, и лишь бдительность тюремщика, мужа хорошенькой Эмау, спасала юношу от ужасной смерти при пожаре. Векил, конечно, опасался справедливых жалоб и обвинений Ориона, потому и хотел во что бы то ни стало избавиться от него. Судьба оказалась милостивой к злодею: он умер мгновенно, между тем как судьи приговорили бы его к мучительной казни. Награбленное им громадное богатство было отослано в Медину. Полководец счел необходимым поддержать конфискацию имущества Ориона, как наказания за его вину перед мусульманами. Способствуя бегству монахинь, он выказал явное сопротивление правительству халифа. Юноша и не собирался оспаривать это решение, потому что был слишком счастлив; кроме того, полководец намеревался большую часть собранного в стране налога употребить на улучшение быта египтян, после того как им был отослан халифу богатый караван золота и драгоценностей. Однако Омару уже не довелось получить ни того, ни другого; этот верный друг пророка, мудрый и могущественный государь, пал от руки наемных убийц. Тогда всему свету стало известно, что зачинщиком заговора был векил Обада [95]. Уверенный заранее в удаче, он позволил себе хозяйничать в Египте, не стесняясь ничем.
Амру приветствовал сына мукаукаса как родной отец; рассмотрев его работу, он нашел, что Орион лучше всех исполнил свою задачу; поэтому полководец поручил юноше привести в исполнение выработанный им план нового разделения Египта на участки для сбора податей.
– Исполни свой долг и старайся в будущем трудиться так же усердно, как ты начал! – воскликнул Амру в конце их продолжительной беседы.
– В это тяжелое и вместе с тем прекрасное время для меня стало понятно многое, – отвечал сын Георгия.
– И что же именно? – спросил полководец. – Говори, я слушаю тебя.
– Я узнал, господин, что в мире нет счастья или несчастья, как понимает это большинство людей, – отвечал Орион. – Жизнь кажется нам такой, какой мы сами желаем видеть ее. Так жестокие испытания, которые посылает нам судьба, часто походят на короткую ночь, предвестницу более яркого дня, или на порезы хирурга, восстанавливающие наше здоровье. То, что мы обыкновенно называем несчастьем, тысячу раз приводило людей к высшему благополучию, а счастье, как его понимает толпа, можно сравнить с быстрой рекой, которая, напротив, отдаляет нас от этого прекрасного ощущения довольства. Как барка, потерявшая управление, скорее может уцелеть в бурю в открытом море, чем у берега, так и человек, потерявший духовное равновесие, скорее достигает исправления среди житейского урагана, чем при безмятежном существовании. Все другие блага теряют свою цену, если нас не возвышает сознание, что мы твердо исполняем свой долг и стремимся к добру. То же самое случилось со мной: собственный опыт и друзья Паулы научили меня смотреть на мир иными глазами и находить свое счастье в том, чтобы делать счастливыми других. Сознание утраченной свободы ужасно; но я готов жить в тюрьме, только бы меня поддерживали там любовь и труд для общей пользы. Я был счастливее в моем заключении, чем в то время, когда понапрасну растрачивал молодые силы среди шумных развлечений столицы.
– Так наслаждайся же сознанием честно исполненного долга вместе с любовью и свободой! – отвечал полководец. – Верь мне, друг, что твой отец, достигший загробного блаженства, так же радостно будет покровительствовать тебе во всех твоих добрых начинаниях, как и я сам. Ты стоишь на пути, который обращает всякое проклятие в благословение.
Благодаря содействию полководца три свадьбы, состоявшиеся в Мемфисе, были отпразднованы с особой пышностью. Свадьба Ориона с Паулой сделалась для жителей города незабываемым днем. Епископ Иоанн обвенчал супругов, и они вскоре поселились в прекрасном доме маленькой Катерины – «невесты Нила». Если б она могла читать в сердцах новобрачных, то осталась бы довольна: она жила в их памяти уже не прежней наивной девочкой, резвым «мотыльком», и они по достоинству оценили ее великую жертву.
Первой дорогой гостьей, переступившей вместе с ними порог их нового жилища, была Мария; она оставалась у них до своего счастливого замужества. Евдоксия постоянно жила при ней и умерла на руках своей любимой воспитанницы, успев, однако, поднять на ноги детей Марии, которых она любила, как настоящая бабушка.
