— Кто-то ещё знает о вас?

Спрашиваю на удачу, готовясь услышать отповедь на тему «не ваше дело», но, к удивлению, Эмиль отвечает:

— Мой целитель. Он помог справиться с… этим, научил контролю. Иначе я бы столько не продержался.

Я жду продолжение, но князь снова умолкает. Он смотрит будто сквозь меня, погружённый в воспоминания. Больше не прерываю: одна короткая фраза сказала об Эмиле куда больше, чем я узнала за всю прошлую жизнь. Не хочу лишний раз испытывать его терпение.

— Вы правы, — вдруг говорит он. — На счёт Илоны. Рассказать ей всё, как есть, — увеличить количество посвященных в тайну, а это мне вовсе не нужно, но я попробую что-нибудь сделать. Однако в ближайшее время вы ни в коем случае не должны покидать столицу.

Молча киваю. Он снова подаёт мне руку — пора возвращаться. Чувствуя себя выпотрошенной рыбой, я цепляюсь за его локоть: нужно ещё придумать, куда мы пропали, а как назло ни одной идеи нет. Но мы делаем лишь пару шагов от беседки, когда из-за поворота появляются обе герцогини в сопровождении молодых дворян. Илона бледнеет, словно увидев призрака, а Луиза нервно оборачивается к сестре. Кажется, мои прогулки в компании герцогинь закончились, не успев начаться.

Несмотря на всё произошедшее, Илона демонстрирует покорную преданностью князю, продолжая приглашать меня на безынтересные прогулки по городу. Герцогиня таскает меня за собой, словно неприятный подарок дорогой бабули: бросить нельзя — получишь строгий выговор, но и терпеть сил никаких нет. Я стараюсь не показывать ей свою неприязнь, но и подлизываться не желаю. Все эти посещения парков, пикников за городом и не шибко знатных подружек Илоны проходят в одинаково скучных беседах о погоде, природе и обсуждении нарядов. Боги упасите меня снова влезть в этот змеиный клубок!

Эмиль не показывается. Я точно знаю, что он сейчас в столице: папенька ежевечерне делится со мной и матерью восторгами о том, какой добросердечный человек наш хозяин, но подробностей никаких не сообщает. Сплошные намёки, никакой конкретики. Одно лишь: «Ты будешь в восторге, дочь!» Отдельное изумление у меня вызывает его скрытность перед маменькой. Она пыталась разузнать, что происходит, но отец в кои-то веки выказал не дюжую стойкость.

И вот на двенадцатый день — я считаю чуть ли не каждый проклятый час, проведённый в Вейсбурге, — выясняется, что за сюрприз меня ждал. Нас приглашают на чаепитие к самому императору.

Отец, безусловно, в восторге:

— Я смогу представить ко двору ткани нашей фабрики, Лия! — восклицает он, чуть не подпрыгивая на месте. — Образцы уже доставили, осталось выбрать самые лучшие. А ты непременно наденешь платье из того красивейшего бордового шёлка!

Я пытаюсь отговориться больной головой, но кипучую энергию папеньки не остановить, да и мама, кажется, начинает подозревать, что я «заболеваю» не просто так.

Всё завертелось в бешеной подготовке к предстоящему вечеру.

Чувствую себя безвольной куклой, которую крутят во все стороны. Сначала ванна, где моё тело шоркают в четыре руки. Затем сооружение сложной прически, примерка двух разных платьев, подкрашивание глаз. Мила еле успевает впихнуть в меня пару ложек супа, чтоб в гостях не бросалась на еду, но от волнения мне ничего не лезет в рот.

Лихорадочно вспоминаю события прошлого, пытаясь понять, что меня ожидает. Конечно, Эмиль представлял меня брату, после того как я вытребовала у него свадьбу, но это совершенно не подходит по времени, да и самого князя я не видела ни разу с того разговора в парке. Тревожное предчувствие не даёт мне насладиться ни прекрасным кроваво-винным платьем со спущенными плечами и юбкой из шёлка и тафты, ни новым жемчужным ожерельем, так болезненно напоминающем об Алисе. За всю неделю я не нашла в себе сил сесть за письмо, чтобы попробовать объяснить ей происходящее. Да и как я могу растолковать всё это, если сама не понимаю, что за спектакль разыгрывается вокруг?

Собранная к простому чаепитию будто на самый важный бал в жизни, я в одиночестве ожидаю прибытия Илоны, бездумно уставившись в окно. Наверняка она снова потащит меня за собой, снисходительно называя титул всем присутствующим, словно представляя дрессированную блоху на любимой собаке. Как же хочется прямо сейчас оказать дома, в нашем поместье, а не влачить эту скучнейшую светскую жизнь! И чего меня так тянуло сюда раньше?

Слышу, как открывается дверь, и дежурно кланяюсь, опустив взгляд на подол платья.

— Рада видеть вас, ваша светлость, — говорю стандартное приветствие, выпрямляя спину. И только сейчас вижу, что никакой Илоны в гостиной нет.

Это что за ерунда?! Сегодня Эмиль изменил своему привычному образу, надев камзол из точно такой же ткани, что и моё платье. Бордовый цвет подходит ему не меньше чёрного, волосы свободно откинуты на спину, не собранные в привычный хвост. Но почему мой наряд выглядит так, будто сшит нарочно под стать князю? Ну папенька, удружил, ничего не скажешь!

— Прошу прощения, ваше высочество, — снова кланяюсь я, лихорадочно соображая, как объяснить сложившуюся ситуацию, но Эмиль меня опережает.

— Кажется, господин барон, превзошёл сам себя: не думал, что для вас могут сшить что-то ещё более прекрасное, чем-то белое платье.

— Вы тоже великолепно выглядите, — выдавливаю я из себя необходимый комплимент.

— Только стараниями вашего отца, — отвечает Эмиль, и я невольно улыбаюсь. В этом весь папенька: уж если он чего задумал, то его кипучую энергию не остановить. Даже князь сдался под его напором, позволив сшить себе новый костюм.

Эмиль усаживается на софу, вольготно откидываясь на мягкую спинку, а я остаюсь торчать, как приклеенная к полу. В саду между нами будто размылась та пропасть, отделяющая баронскую дочку от императорского брата, но сейчас я вдруг робею. Объединённые общей тайной, мы словно заговорщики, продолжающие играть роли, установленные приличиями.

— Прошу вас, леди Лияра, — Мужчина жестом указывает на кресло напротив. — Как вам нравится столица?

— Вейсбург прекрасен, но любовь по принуждению у нас не складывается, — отвечаю я, присаживаясь на краешек сиденья, чтобы не помять платье.

— Неужели всё так плохо? — сочувственно интересуется Эмиль. Он слегка улыбается, и тревожное чувство, поселившееся в груди с самого утра, чуть отпускает когти.

— Как видите, я пока жива, хоть герцогиня Келлер и пыталась уморить меня скучнейшими выездами по всей столице. Надеюсь, сведения, переданные её светлостью, доказали вам, что я не трепло и не собираюсь кричать о вас на каждом перекрёстке.

Столь быстрый переход к проблеме, из-за который мы тут собрались, Эмиля нисколько не смущает. Такое ощущение, что выбить у него почву из-под ног невозможно никакими заявлениями, даже тем, что мы откровенно обсуждаем его любовницу.

— Слова герцогини Келлер характеризуют вас, как крайне немногословную, я бы даже сказал скромную девушку, — кивает он, словно проверка его любовницей запланирована официально и сейчас он сообщает о результатах. — Боюсь, она даже несколько сгущает краски, описывая вас.

Ни капли не сомневаюсь! После того взгляда, который Илона бросила на меня в саду, странно было бы ожидать высокой протекции от герцогини. Скорее уж она попытается всеми силами очернить моё имя.

— Отправьте меня в какую-нибудь глушь и увидите, как её лёгкая зависть исчезнет. — Я перевожу разговор на единственную волнующую меня тему. — Хотя вряд ли это улучшит характер герцогини — она прям как вы в женском обличии.

Надеюсь разозлить его ещё раз: вдруг он решит, что терпеть такую занозу себе дороже? Пускай правила этикета между нами всё больше стираются, но откровенную грубость он не простит. Если Эмиль сошлёт меня прочь из столицы за неуважение к императорской особе, я этим вполне удовлетворюсь. Родители, конечно, расстроятся, но лучше так, чем дочь без головы на плахе. Но мой очередной укол остаётся без ответа. Эмиль разглядывает меня так пристально, что я невольно краснею.