Он поднял с земли свое ружье и принялся его перезаряжать, а немцы повернули в сторону лагеря. Обсуждать только что пережитое приключение им почему-то не хотелось, и они шагали по лесу в совершенном молчании. Только благодаря этому обстоятельству шедший впереди Шварц заметил деталь, которая в другое время легко могла бы ускользнуть от его внимания. Когда до лагеря оставалось еще больше половины пути, он остановился и, указывая на сломанный папоротник, вполголоса сказал Серому:

— Стойте! Смотрите: здесь кто-то проходил!

— Ну и что с того? — равнодушно, но так же тихо спросил Пфотенхауер.

— Вы, кажется, не придаете этому никакого значения?

— А вы этот пустяк уж слишком близко к сердцу принимаете.

— В нашем положении ни одну мелочь нельзя оставлять без внимания.

— Да это наверняка был кто-нибудь из нашего лагеря.

— Нет, ведь к нам никто не приходил.

— Ну, тогда, возможно, мимо пробегал какой-нибудь зверь, да и надломил папоротник.

— Вот сейчас и проверим.

— Ну, если вам это интересно, проверяйте, ради бога, а я пока дальше пойду.

— Нет, пожалуйста, дорогой мой, подождите немного!

Шварц наклонился и принялся внимательно рассматривать влажную, заболоченную почву. Когда он снова выпрямился, лицо его было задумчивым и встревоженным. Пфотенхауер заметил это и спросил:

— Что такое, что вы там увидели? Ваша физиономия не очень мне нравится.

— Здесь шел босой человек, и причем совсем недавно.

— Может, вчера?

— Нет, потому что иначе на папоротнике осталась бы роса. Ее стряхнули, значит, растение было сломано уже после рассвета.

— Мало ли, кто нас мог искать. Может, поутру нас хватились и послали кого-нибудь посмотреть, куда мы делись.

— Тоже нет. След ведет не от лагеря, а к нему. Идите-ка за мной и постарайтесь не производить ни малейшего шума!

Шварц медленно двинулся вперед, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не потерять след. Сначала он точно следовал направлению, откуда пришли оба немца, потом свернул влево. Шварц остановился, и, указывая своему спутнику на отпечатки босых ног, которые были хорошо видны на рыхлой земле, прошептал:

— Это очень глупый человек. До сих пор он шел точно по нашим следам, и значит, должен был знать, что из лагеря ушли двое. Как же он мог не подумать о том, что когда они будут возвращаться, то обязательно увидят следы, которые он здесь оставил?

— Может, это все же кто-то из наших? Тогда ему ни к чему скрываться.

— Если бы это было так, если бы кто-то вышел искать нас, он шел бы совсем в другую сторону и наверняка звал бы нас. Нет, мы явно имеем дело с незнакомцем и должны быть очень осторожны. Смотрите вперед во все глаза, чтобы он не заметил нас раньше, чем мы его.

След вел к тем кустам между лагерем и заливом, где вчера устроили засаду Шварц и его тридцать солдат. Вся земля между кустами была вытоптана, и, опасаясь, что там он может потерять след, Шварц ускорил шаги, чтобы догнать неизвестного прежде, чем он достигнет этого места.

Камыш отступил в сторону, и теперь под ногами друзей была только сырая земля, по которой тянулась частая цепь следов. Преследователи двигались короткими перебежками, укрываясь за толстыми, отстоящими довольно далеко друг от друга деревьями. В какой-то момент они оказались под высоким деревом, и Шварц как раз собирался снова выбежать на открытое пространство, когда Пфотенхауер обхватил его сзади и прошептал ему в самое ухо:

— Оставайтесь на месте! По-моему, я только что его видел.

— Где? — не оборачиваясь, спросил Шварц и снова отступил за дерево.

— Может, я и ошибся, хотя мне сдается, что нет. Отсчитайте-ка шесть деревьев туда, вперед, а потом гляньте направо. Видите, там стоит здоровенное дерево, чуть ли не больше этого? Так вот, мне померещилось, что возле него что-то движется, и я думаю, что это и есть тот парень, что нам нужен.

Шварц посмотрел туда, куда показывал Серый, его более острый и натренированный, чем у товарища, глаз сразу различил не только дерево, но и стоявшего за ним человека.

— Вы правы, — шепнул он, — там кто-то стоит.

— Кто?

— Этого я, разумеется, не знаю. Во всяком случае, как я и предполагал, он не принадлежит к нашему отряду. На нем одежда из обезьяньей шкуры, она точно такого же цвета, как стволы деревьев. Потому-то его так трудно различить.

— Ну, и чего он там застрял? Почему дальше-то не идет?

— Может быть, его внимание привлек шум, который доносится из лагеря? Ясно одно: он зачем-то хочет подкрасться к нам. Не исключено, кстати, что он не один.

— Что будем делать? Пристрелить его, что ли?

— Что вы?! Ни в коем случае!

— Но если он нас заметит, то тотчас же убежит, и мы останемся с носом.

— Он обязательно должен нас заметить, точнее, не нас, а только вас одного.

— Что? Но это же чушь какая-то! Большей глупости, чем попасться сейчас ему на глаза, я и представить себе не могу!

— Это не глупость, а военная хитрость. Видите, он настороженно прислушивается, значит, если мы попытаемся подобраться к нему ближе, то неминуемо обнаружим себя. Поэтому вы сейчас пойдете налево, сделаете большой крюк, а потом снова повернете направо и притворитесь, будто направляетесь в лагерь. Устройте все так, чтобы он вас увидел, но сами не подавайте виду, что замечаете его. Постарайтесь отвлечь на себя все его внимание, и тогда о моем присутствии он заподозрит не раньше, чем окажется в моих руках.

— Гм, ну что ж, идея, ей-ей, неплохая! Только вы уж как подкрадетесь к нему, покрепче его держите, чтоб он, не ровен час, не вырвался!

— Об этом не беспокойтесь! Впрочем, я позову вас, как только схвачу его. Вы подоспеете мне на помощь, и вдвоем мы с этим негром легко сладим. Ну, а теперь поспешите, пока он не отправился дальше.

Пфотенхауер кивнул головой и шмыгнул за ближайшее дерево. Шварц скоро потерял его из виду и стал следить за неизвестным. Тот сначала стоял спокойно, потом вздрогнул, нагнулся и, укрываясь за стволом дерева, стал напряженно вглядываться куда-то вдаль: он заметил Пфотенхауера. Шварц понял, что настала пора действовать. Осторожно пробираясь от дерева к дереву, он скоро остановился в нескольких шагах от неизвестного. Тот ничего не замечал: он натянул свою маскировочную накидку на голову, стараясь спрятаться от шедшего в сторону лагеря человека. Пфотенхауер прошел совсем близко от незнакомца. Он шагал медленно и казался целиком погруженным в свои думы. Шварц подкрался к чужаку еще ближе и хотел броситься на него, но передумал и решил подождать, пока тот выпрямится. Ждать пришлось недолго: через несколько секунд человек поднял голову, в тот же миг Шварц оказался около него и, схватив его за горло, рванул вниз. Незнакомец закричал, сделал рывок вперед, чтобы вырваться, и повернул к нападавшему искаженное ужасом лицо.

Шварц чуть не выпустил свою жертву, увидев это лицо, правая половина которого вместе с носом напрочь отсутствовала. Страшное впечатление еще усугубляли выкаченные от изумления и испуга глаза незнакомца. Этот человек не был негром, что подтверждали узкие губы и светлая, хотя и очень загорелая, кожа на здоровой половине его лица и непокрытой, бритой наголо голове. Возраст чужака определить было трудно, но, во всяком случае, он был уже немолод. Рядом с ним, на земле, лежала дубинка с утыканным короткими иглами набалдашником; она, да еще заткнутый за набедренную повязку нож составляли все его оружие.

Услышав крик незнакомца, прибежал Пфотенхауер. Он помог Шварцу связать пленнику руки за спиной.

За все время короткой борьбы с обеих сторон не было произнесено ни одного слова; теперь Шварц впервые нарушил молчание и спросил по-арабски:

— Кто ты и что ты здесь высматривал?

Человек окинул обоих немцев мрачным взглядом и поинтересовался в свою очередь:

— А сами-то вы кто такие и почему напали на меня?

— Потому что друг пришел бы к нам открыто, ты же скрывался, и мы приняли тебя за вражеского лазутчика.