Ольга Петровна на мгновение растерялась – дом был некурящий, причем некурящий строго. Гостей с сигаретами всегда выставляли на балкон или на лестничную клетку.

Но не гнать же Мусю на улицу, где уже минус пять?

– Кури, – со вздохом кивнула Ольга Петровна и тут же подумала: «Хорошо, что нет Левы! Он приедет не раньше, чем через два месяца». Она протянула Мусе блюдце, и та щелкнула зажигалкой. – А что дальше, Муся? Как думаешь жить?

Муся ответила легко и беззаботно, как отвечала всегда:

– Да как-нибудь проживу! Не впервой, да? Устроюсь куда-нибудь. На хлеб и чай заработаю. – И чуть подалась вперед, ближе к Ольге Петровне. – Оля, послушай! – Она сказала это так тихо, что Ольге Петровне стало не по себе. – Оля! А можно я у тебя поживу? Ты не волнуйся, недолго! Чуть приду в себя. Разберусь у себя… У меня комната есть, ты помнишь?

Ольга Петровна кивнула – комнату помнила, да. Конечно, помнила! Комната была не очень – узкая, темная. Но – в центре, на Кропоткинской. Кажется, последний этаж. Дом старой постройки, в четыре или пять этажей, с деревянной лестницей, без лифта.

Запомнилось вот что – темный деревянный дощатый пол и светлые, крашенные известкой стены. Кровать у окна – старинная, наверное бабушкина, с металлическими шариками на спинке и комод – огромный, тяжелый, темный, на котором стояли мраморные слоники шеренгой, по росту. Вазочка с сухой вербой и несколько фотографий. Все. Шкафа, кажется, не было.

Слава богу, что комнату Муся за собой сохранила, при всей беспечности и, казалось бы, безалаберности, своего она никогда не упускала и к материальному относилась внимательно и серьезно.

«Вот и хорошо, – подумала Ольга Петровна. – Погостит, придет немного в себя и съедет. Конечно, съедет! Придется потерпеть – все же сестра».

– Ну, Оля! Что мы обо мне? Рассказывай, как у вас. Наверняка это куда интереснее! – Муся улыбнулась, всем видом демонстрируя интерес.

– Муся, ничего интересного, ты мне поверь! Все как было. Ну совершенно без перемен! Может, это и хорошо? Лева, как всегда, горит на работе. Снова командировка, теперь – Индия. Климат, конечно! Уже тяжело. Но он счастлив, и это главное! Я, как всегда, как домашняя курица – есть парочка учеников, подтягиваю перед экзаменами по математике, но это так, чтобы не отупеть окончательно. – Ольга Петровна улыбнулась и развела руками. – Ну и Ирка. – Она вздохнула. – Нет, так все хорошо, ничего критичного! Здорова, ходит в институт. Но… как-то не все мне нравится, понимаешь? – Ольга Петровна посмотрела Мусе в глаза. Та молчала. – Нет, ничего вроде плохого, – продолжила Ольга Петровна. – Но она какая-то нелюдимая, замкнутая, закрытая. Что там у нее происходит, не знаю. Совсем ничего не знаю, понимаешь? Ни про подруг, ни про молодых людей. Молчит, а если спрошу, услышу: «Мама, отстань! Все нормально!» Вроде тихая, скромная, положительная. Без каких-то пороков. И все же мне неспокойно. Хорошо бы ей подруг, кавалера. Но, кажется, ничего этого нет и в помине.

Муся глубоко затянулась, выпустила дым.

– Оля! Ну это же абсолютно нормально! У всех было именно так! Кто из нас стремился поделиться с родителями? Лично я никогда! Потому что, – Муся рассмеялась, – мне было что скрывать, понимаешь?

«Зачем это она? – вздрогнула Ольга Петровна. – Зачем привела этот пример? Хочет сказать, что и Ирке есть что скрывать? Муся есть Муся, – с неприязнью подумала она, – не изменилась, увы».

А вслух сказала:

– А я маме все говорила! Все абсолютно, – с какой-то гордостью повторила она.

– Конечно! – слова эти Мусю развеселили. – Ты же у нас святая! Что тебе-то было скрывать?

Ольга Петровна слегка обиделась. Хотя что обижаться на правду? Все было именно так. Оле-подростку скрывать было нечего. Девушке Оле, вошедшей в молочную спелость, – тоже, увы! Молодой женщине Ольге – тоже. Вышла замуж, родила дочь. Вела абсолютно праведную и добропорядочную жизнь. Никаких секретов! Ну совершенно никаких! Размеренная, скучная, семейная жизнь.

Для Муси наверняка до противного наивная и смешная.

– А что у Ирки? – вдруг снова спросила Муся. – Совсем никого?

Ольга Петровна загрустила.

– Совсем, Мусь. Даже уже волнуюсь. Ты же знаешь: не найдешь мужа в институте – все, кранты. Значит, не выйдешь уже никогда. Да и при теперешней конкуренции! Девицы такие – подметки ведь рвут на ходу! А эта, моя? Тихая, скромная, молчаливая. Нет, внешне не дурненькая! С этим в порядке. А что толку? Вот именно – ничего. По-моему, просто синий чулок.

Муся кивнула:

– Да, дело в характере, в натуре бабской. Ты не права – есть бабы, которые и в сорок, и в пятьдесят жизнь устраивают. Здесь от возраста не зависит – точнее, не в возрасте дело! И с детьми, и с плетьми. Только эти бабы и вправду подметки рвут. Жизнь ведь такая… Не ты, так тебя. Зубы надо точить и быть бдительной. Тетехи сейчас не в чести, как ты, например! – И Муся расхохоталась.

Смех у нее был по-прежнему звонкий, молодой, задорный.

«Надо же, – удивилась Ольга Петровна, – сама скукожилась, усохла, а смех остался – девчоночий смех».

И снова обиделась. Хотя ведь снова Муся была права.

– Ты на меня не обижайся, Оля! – Муся словно подслушала ее мысли. – Ты чудесная! Ты замечательная, Олечка! Честная, верная, преданная. Лучшая из тех, кто встречался на жизненном пути. А ты знаешь – розами он не был выстлан точно, мой жизненный путь. Таких, как ты, наверное, больше нет. Но ты же тетеха, Олька! Тебя же вокруг пальца обвести – как нечего делать! И то, что ты вышла за Леву, да еще так удачно, – не просто везение, Оля! Это судьба.

После этих слов Ольга Петровна окончательно решила не обижаться. Все – правда, как ни крути! И то, что Лев предпочел именно ее, тихую и обыкновенную Олю, когда вокруг были сплошные красавицы. Нет, дурнушкой она не была – в молодости даже совсем ничего, симпатичная. Блондиночка с нежной кожей, голубыми глазами и мило вздернутым, чуть присыпанным конопушками носиком. Мужчины любят такой типаж – беззащитная, тихая, милая.

И в конце концов Муся признала ее положительные черты – порядочность, верность и честность. На что обижаться?

Да, ей повезло. И как повезло! Лева был самым прекрасным мужчиной на свете – в этом она была абсолютно уверена. Ни разу за их долгую, длиною в двадцать пять лет, семейную жизнь он не дал ей повода усомниться в своей верности и порядочности. Конечно, ей повезло! А сколько женщин вокруг страдало? От пьянства мужей, от вранья, от неверности. От хамства, наконец. От жадности. От неуважения и пренебрежения.

Ее это все миновало. Судьба? Или везение? Да какая разница!

Главное – что ей повезло!

– Ну, ты не расстраивайся так с Иркой, не убивайся! Скромница? Поправимо! Я ее малость подучу, проконсультирую! – И Муся снова рассмеялась. – Я ж в этом деле мастак! А когда она, кстати, придет?

Ольга Петровна от этих слов сжалась: «Господи, не дай бог! Не дай бог, чтобы Муся вмешалась в Иркину жизнь».

И тут же глянула на часы – пол-одиннадцатого! С ума можно сойти! Ольга Петровна вскочила и подошла к окну. Прижалась лбом к прохладному и влажному стеклу и стала вглядываться на улицу.

– А позвонить? – сообразила Муся.

Ольга Петровна махнула рукой:

– Эта дуреха так торопилась с утра, что телефон дома забыла! Растеряха жуткая! Точно – тетеха! И что с ней делать, ума не приложу! Спросила ведь: «Ира, ты взяла телефон?» – «Да, мам! Конечно». А я обнаружила его в ванной комнате! Нет, как это можно, ты мне ответь? И что теперь делать? – Она повернулась к Мусе и растерянно захлопала глазами, которые уже наполнялись слезами.

Муся беспечно засмеялась:

– Оля! Это же молодость! Да ты радуйся – может, в кино с парнем пошла? Или в кафе?

И в эту минуту в дверь раздался звонок.

– Ирка, боже мой! – вскрикнула Ольга Петровна и, как заполошная, бросилась в коридор.

Ирка уже открывала дверь своим ключом. Такая у нее была привычка: ключ – в замочную скважину и одновременно нажать на звонок. Как предупреждение: «Мама, папа! Я дома! Возрадуйтесь! И поспешите встречать!»