— Если вы будете со мной откровенны, то мне незачем ему что-либо говорить. Не плачьте, тетя! Леди Денни… Да, понимаю. Она написала вам?

— Да, хотя я ни разу в жизни с ней не встречалась, так как вышла замуж раньше женитьбы сэра Джона, но письмо было вполне достойным и, как сказал твой дядя, показало ее с самой лучшей стороны. Хотя оно так расстроило меня, что я весь день не переставала об этом думать и почти не могла есть! Деймрел!.. Конечно, ты многого не знала, бедное дитя, и меня не удивляет, что ты в него влюбилась, так как он очень привлекателен. Хотя я, разумеется, с ним не знакома, но видела его на приемах, в парке, в опере… Ты не одинока — многие женщины теряли из-за него голову, — но думать о том, чтобы выйти за него замуж!..

Твой дядя сказал, что это просто невероятно — я имею в виду, что подобная мысль никогда бы не пришла ему в голову! Я не знала, что делать, потому что твой дядя считал бесполезным приглашать тебя в Лондон, а то, что ты совершеннолетняя, только все затрудняет; кроме того, оп не сомневался, что у тебя слишком высокие принципы, чтобы согласиться, как теперь говорят, на carte blanche![39]

— Никто мне это и не предлагал! — воскликнула Венеция, стоя в центре комнаты.

— Знаю, дорогая, но, хотя так говорить ужасно, выйти за него замуж было бы еще хуже!

— Не волнуйтесь, мэм! Леди Денни ошибается. Привязанность лорда Деймрела была не так глубока, как ей показалось. Между нами ничего не было, кроме легкого флирта. Он не делал мне предложений… никакого рода.

— Мое бедное дитя! — запричитала миссис Хендред. — Неудивительно, что ты так расстроена! Нет ничего более унизительного, чем влюбиться в человека, который не разделяет твоих чувств, но от этой боли тебе незачем страдать, что бы ни говорил твой дядя, ибо джентльмены, даже самые разумные, ничего не понимают в таких вещах, а так как он признался мне, что ошибся в лорде Деймреле, то может так же легко ошибиться в тебе!

— Ошибся в лорде Деймреле? — прервала Венеция. — Вы хотите сказать, что дядя виделся с Деймрелом, когда приезжал в Андершо?

— Ну, дорогая, он… он считал, что это его долг, раз у тебя нет отца, который бы защищал тебя. Твой дядя тщательно это обдумывал, так как сначала не знал, как… Но когда ты написала мне о браке Конуэя, это хотя и шокировало меня, как ничто другое, но дало твоему дяде отличный повод увезти тебя из Андершо, что он сразу понял…

— Боже мой! — Венеция прижала руку ко лбу. — Но если он виделся с ним… Да, это, очевидно, случилось до его прибытия в Андершо, прежде чем я… Тетя, что произошло между ними? Вы должны рассказать мне! Иначе я обращусь к дяде, а если он откажется, спрошу у самого Деймрела!

— Не говори так, Венеция! Твой дядя был приятно удивлен, уверяю тебя. Не думай, будто они поссорились! Твой дядя сказал мне, что он искрение симпатизирует лорду Деймрелу, а от него такое не часто услышишь. Он даже сожалел, что брак между вами невозможен, и говорил, что был бы очень рад, если… Но об этом не может быть и речи, дорогая, что признал и сам лорд Деймрел. По словам твоего дяди, он был очень откровенен и даже сказал, что поступил плохо, не уехав из Йоркшира. Это правда, хотя твой дядя, разумеется, ни в чем его не обвинял. Лорд Деймрел заявил, что прекрасно понимает, насколько было бесчестно воспользоваться невинностью девушки, которая не знает свет, никогда не покидала Йоркшир и практически не общалась с мужчинами… ну, кроме мистера Ярдли! Вполне естественно, что ты в него влюбилась, а откуда тебе знать, что означает выйти замуж за человека с такой репутацией? — Она сделала паузу, чтобы перевести дух, и с облегчением увидела, что румянец вновь заиграл на щеках Венеции, а в глазах опять появился блеск. — Я знала, что тебе станет легче, когда ты поймешь, что тобой не пренебрегли! Как я рада, что все тебе рассказала! Теперь ты уже не так несчастна, верно, дорогая?

— Несчастна? — переспросила Венеция. — О нет! Только не несчастна! Если бы я только знала… Но ведь я знала!

Миссис Хендред не вполне понимала, что это означает, и не слишком старалась понять. Главное, что затравленное выражение, так ее смущавшее, исчезло из глаз Венеции. Вытерев слезы, она улыбнулась племяннице:

— Конечно, так говорить не подобает, но тебе есть чем гордиться. Очаровать такого человека, как Деймрел, до такой степени, чтобы он испытывал желание на тебе жениться, это настоящий триумф! Ведь для него это бы означало изменение всего образа жизни! Признаюсь тебе, дорогая, что, если бы речь шла об одной из моих дочерей, я ходила бы гордая, как павлин! Не то чтобы я считала кого-то из них на это способными — хотя Марианна может вырасти в очень красивую девушку, — но я бы никогда их и близко к нему не подпустила!

Венеция не обращала на нее никакого внимания.

— Несчастный глупец! — воскликнула она. — Как он мог подумать, что меня заботила бы подобная чепуха? О, как же я зла на них обоих! Сделать меня такой несчастной! Вести себя так, будто я семнадцатилетняя дурочка! Благодарю вас, дорогая тетя!

Миссис Хендред, высвободившись из импульсивных объятий племянницы и инстинктивно поправив чепчик, снова начала беспокоиться, так как при всем оптимизме не могла приписать бурную радость Венеции всего лишь гордости одержанной победой.

— Да, дитя мое, но не думай… я имею в виду, это ничего не меняет! Такой брак погубил бы тебя! Венеция весело посмотрела на нее:

— В самом деле? Но, мэм, ведь Деймрел приехал на север, спасаясь от стараний своих тетушек женить его на леди, обладающей респектабельным происхождением и солидным состоянием, дабы восстановить его репутацию в глазах общества. Не вижу, как можно было этого достичь, если бы брак с ним оказался гибелен для леди, и не верю, что план был задуман без знания и одобрения родителей мисс Абли!

— Что? — воскликнула миссис Хендред. — Амелия Абли? Не может быть!

— Может, мэм, поэтому объясните, почему ее репутация пережила бы подобный брак, а моя — нет?

Краткий период облегчения для миссис Хендред оказался позади. Она уставилась на племянницу, теребя шаль и несколько раз пытаясь заговорить, пока наконец не разразилась бессвязными фразами:

— Это не одно и то же… О боже, как бы я хотела… Ты не понимаешь, Венеция… Обстоятельства мисс Абли… ну, они совсем иные!

— В каком смысле?

— О, в сотне смыслов!.. Во-первых, ей больше тридцати, у нее безобразная фигура, курносый нос, ужасная походка! Никто не стал бы порицать Лэтчфорда за то, что он с радостью ухватился бы за любую возможность выдать ее замуж, особенно если тетушки Деймрела намеревались сделать его своим наследником, что меня бы ничуть не удивило! Я не хочу сказать, что мисс Абли недостаточно респектабельна, но в таком возрасте и живя всю жизнь в городе она никак не может считаться невинной простушкой и, безусловно, знала, на что шла. А твои обстоятельства, дорогая, всем известны, и все понимают, что у тебя не может быть никакого жизненного опыта. Если бы Деймрел собрался на тебе жениться, это шокировало бы всех! Есть что-то непередаваемо омерзительное в браке повесы с красивой девушкой гораздо моложе его и абсолютно невинной и простодушной, что бы ты ни говорила!

В начале этого монолога в глазах Венеции продолжала светиться уверенная улыбка, которая, однако, увяла, когда миссис Хендред добралась до триумфального заключения. С беспокойством наблюдая за племянницей, она с радостью отметила, что та слегка нахмурилась и выглядит задумчивой.

Миссис Хендред решила закрепить достигнутые преимущества:

— Конечно, дитя мое, тебе не более, чем монахине, известно, как смотрят на подобные вещи, но можешь не сомневаться, что он об этом отлично осведомлен!

Венеция посмотрела на нее.

— Да, — медленно произнесла она, вспоминая прерванную сцену в библиотеке Андершо и то, как ее впоследствии огорчило поведение Деймрела. «Вы не осознаете, какие преимущества я мог бы извлечь из вашей невинности», — сказал он тогда. — Да, — повторила она. — Теперь я начинаю понимать…