Когда последняя строчка была дописана, Стивен лёг в постель и сразу же провалился в глубокий сон. Проснувшись рано утром, он прошёл в столовую, где позавтракал яичницей с беконом, кофе и тостом, после чего отнёс досье в контору Бурсара, где сделал четыре копии каждого документа. В результате у него оказалось пять досье. Проходя мимо университетского ботанического сада, он, как всегда, полюбовался аккуратными клумбами у моста и перешёл на другую сторону реки. Его путь лежал в книжный магазинчик Максвелла.

Оттуда он вернулся домой с пятью яркими разноцветными папками, в каждой из которых содержалось по экземпляру досье. Он спрятал папки в запирающийся ящик стола. Как и полагалось математику, Стивен обладал методичным, скрупулёзным умом. Харви Меткафу ещё не доводилось противостоять подобному уму.

Затем, достав листок с именами, записанными во время беседы с инспектором Смитом, Стивен позвонил в справочное бюро и попросил лондонские адреса и номера телефонов доктора Робина Оукли, Жан-Пьера Ламанна и лорда Бригсли. Справочная отказалась дать ему более двух номеров за один раз, что немало удивило Стивена: как они ещё не обанкротились от такой работы, — в Штатах телефонная компания «Белл» с радостью даст вам справку по дюжине номеров и потом скажет: «Звоните ещё».

По двум адресам, которые ему удалось выпросить, проживали доктор Оукли — Харлей-стрит, 122, Лондон W1, и Жан-Пьер Ламанн — в галерее Ламанна, Нью-Бонд-стрит, 40, W1. Стивен во второй раз набрал номер справочной службы и попросил дать номер телефона и адрес лорда Бригсли.

— Никого с фамилией Бригсли в Центральном Лондоне нет. Возможно, телефон не зарегистрирован, — ответили в трубке и добавили презрительным тоном: — Это в том случае, если он действительно лорд.

Стивен вышел из своего кабинета и отправился в профессорскую гостиную, где пролистал последнее издание «Кто есть кто» и нашёл нужного ему благородного лорда:

Затем Стивен прогулялся до колледжа Крайстчерч и попросил секретаршу в канцелярии найти в архиве лондонский адрес Джеймса Бригсли, принятого в университет в 1963 году. Через несколько минут он получил листок с адресом: Кингс-роуд, 119, Лондон SW3.

Идея бросить вызов Харви Меткафу все больше и больше захватывала Стивена. Выйдя из Крайстчерч-колледжа, Стивен медленно пошёл, засунув руки в карманы, по Пекуотер и Кентербери-Гейтс, в сторону Магдален, сочиняя по дороге небольшое письмо. Ночные любители граффити снова разрисовали стену колледжа, на этот раз надписью: «У НАС КЛАССНЫЕ ДЕКАНЫ». Стивен, являясь заместителем декана колледжа Магдален, отвечающим за дисциплину студентов, улыбнулся. Если надписи были забавными, он разрешал им красоваться на стене до конца семестра, в противном же случае посылал привратника немедленно соскрести их. Вернувшись к своему письменному столу, он записал то, что уже составил в уме.

Стивен вставил чистый лист бумаги в свою старенькую пишущую машинку, детище компании «Ремингтон», и написал точно такие же письма Жан-Пьеру Ламанну и лорду Бригсли. Немного подумав, он поднял трубку внутреннего телефона.

— Гарри, — обратился он к главному привратнику, — если будут звонить и спрашивать, есть ли в колледже некий Стивен Брэдли, отвечайте, пожалуйста: «Да, сэр, новый аспирант-математик из Гарварда, уже известный своими зваными обедами». Можно так сделать?

— Да, сэр, — ответил главный привратник Гарри Вудли. Он никогда не понимал американцев, в том числе и доктора Брэдли.

Как Стивен и предполагал, все трое приглашённых позвонили и справились о нём. В подобных обстоятельствах он и сам поступил бы точно так же. Гарри хорошо запомнил своё задание и старательно повторял ответ, хотя звонившие все равно оставались немного озадаченными.

— Как же, известен! Не больше, чем я! — ворчал себе под нос Гарри.

На следующей неделе Стивен получил согласие от всех троих. Последнее пришло от Джеймса Бригсли. В верхней части листа с гербом был написан девиз: Ex nihilo omnia[19].

Переговорив с дворецким профессорской гостиной и шеф-поваром колледжа, Стивен составил меню обеда, способного развязать язык даже самого молчаливого человека:

Всё было готово, оставалось только ждать назначенного часа.

В назначенный день ровно в 19.30 прибыл Жан-Пьер. Его элегантный смокинг и огромный галстук-бабочка произвели на Стивена, носившего обычный скромный галстук на резинке, впечатление, но в то же время вызвали и недоумение, как такой, явно неглупый, человек мог пасть жертвой компании «Проспекта ойл».

От волнения Стивен разразился занудным монологом о роли равнобедренного треугольника в современном искусстве, на что Жан-Пьер только поглаживал усы. В нормальном состоянии Стивен не выбрал бы равнобедренный треугольник темой для светского разговора, и от неизбежных более прямых вопросов собеседника его спасло появление доктора Робина Оукли. За последний месяц Робин похудел на несколько фунтов, но Стивен сразу же понял, почему практика доктора Оукли на Харлей-стрит процветала. Его внешний вид, говоря словами X.X.Монро, позволял женщинам прощать ему другие маленькие недостатки. Робин же, в свою очередь рассматривая смущённого хозяина дома, никак не мог припомнить, знакомы ли они. В конце концов он решил не мучиться этим вопросом, надеясь, что причина его приглашения выяснится во время обеда. Постскриптум с именем Дэвида Кеслера немного беспокоил его.

Стивен представил Робина Жан-Пьеру и оставил их вести светскую беседу, а сам отправился проверить готовность стола. Тут дверь снова распахнулась, и с несколько большим, чем раньше, почтением привратник объявил о прибытии лорда Бригсли. Стивен подошёл к вновь прибывшему гостю и вдруг понял, что не знает, поклониться ему или пожать руку. Со своей стороны, Джеймс, нисколько не смущаясь тем, что все присутствующие ему незнакомы, непринуждённо присоединился к беседе Робина и Жан-Пьера. Его свободная манера держаться в обществе поразила даже Стивена, хотя он не мог не вспомнить оценки лорда Бригсли, когда тот был студентом Крайстчерч, и свои сомнения, действительно ли этот благородный лорд окажется ценной находкой для претворения его замысла.

Кулинарные способности шеф-повара возымели на гостей, как и предполагалось, магическое воздействие: никто не осмелился спросить хозяина о причине непонятного обеда, когда на столе благоухал чесночным соусом нежнейший барашек под изысканное вино, а воздушный малиновый пирог так и просился в рот.

Наконец, когда прислуга убрала со стола и обедавшие во второй раз наполнили бокалы, Робин не выдержал:

— Если мой вопрос не покажется вам бестактным, доктор Брэдли…

— Пожалуйста, зовите меня Стивен.

— Хорошо, Стивен, я хотел бы узнать причину нашего маленького собрания.