В назначенный срок в Кастра Ветеру стекались высокородные гости в сопровождении своих роскошно разодетых свит. Такое впечатление, что короли, а почти все они приняли приглашение четы Вёльсунгов (за исключением Бургундии, Гунтар предпочёл не покидать своей столицы, отправив в далёкую Фризию верного Петрония), решили затмить друг друга роскошью.

Зиглинда ликовала и не сомневалась: предстоящий пир надолго запомниться гостям, а шпильманы, которые буквально наводнили Кастра Ветеру, посвятят её венценосному семейству немало стихов и песен.

Короли сопредельных королевств, получив приглашения на пир, ни на мгновение не сомневались в том, что предстоящее празднество в Кастра Ветера намерено подчеркнуть богатство и благополучие Вёльсунгов. Поэтому венценосные особы изрядно «растрясли» свои сокровищницы и закрома, дабы выглядеть достойно своему статусу.

Кортеж бургундов, который возглавлял Варениус Петроний Квинт, выглядел одним из самых роскошных. Гунтар отреагировал на письмо Вёльсунгов без особого интереса, прекрасно понимая, что властители холодной Фризии намерены показать гостям свой достаток, кстати говоря, не так давно изрядно пополнившийся стараниями Зигфрида. К тому же король бургундов понимал, что принц фризов – молод и как раз вошёл в тот возраст, когда следует жениться и воспроизвести на свет наследника трона. И, безусловно, его сестра Кримхильда – лакомый кусочек.

Гунтар поделился своими мыслями с советником Петронием. Тот же узрел в приглашении Вёльсунгов определённую выгоду, ибо было понятно: Зигфрид ищет достойную невесту. И Петроний особенно был заинтересован в предполагаемом союзе фризского и бургундского домов, ибо тот не противоречил интересам Римской империи. Он без обиняков вызвался отправиться в Кастра Ветеру, мотивировав свой энтузиазм не столько приглашением, сколько интересом увидеться с сопредельными королями, воочию обсудить с ними назревшие политические проблемы и договориться о взаимовыгодном союзе, например, против всё более набирающих силу гуннов. Поразмыслив над доводами советника, Гунтар согласился. Петроний в сопровождении роскошной свиты погрузился на корабль и через три дня достиг Кастра Ветеры. Его появление в столице Фризии произвело неизгладимое впечатление на горожан. Советник, как истинный латинян умел преподнести себя. Он спустился по сходням с корабля на грешную землю, словно Юпитер Феретрий, отождествляющий одну из ипостаси верховного римского божества, а именно – войны и победы.

Увенчанный драгоценной тиарой, облачённый в белоснежную тунику, расшитую по подолу золотыми нитями, поверх неё – традиционными римскими доспехами, лорикой скуаматой[48], переливавшейся своими золотыми чешуйками на солнце, опоясанный мечом с изумительной красотой навершием, Петроний, словно ожидал всеобщего триумфа. И как полководец, одержавший великую победу, намеревался отправиться на Капитолий, дабы принести самому себе (то есть Юпитеру) жертву из взятой на войне добычи.

И Петроний насладился триумфом сполна – толпа фризов на причале ликовала. А тем паче выражал свой восторг специально отряженный отряд легионеров, уже забывших за время службы в дальней провинции, как выглядит настоящий римлянин. Представители «Ульпия Виктрикс» ударяли мечами о щиты, тем самым подчёркивая своё уважение и почтение Петронию, как воину (хоть тот таковым и не являлся).

Посла встретил королевский эскорт и проводил в резиденцию в специально отведённые покои. К тому времени в Кастра Ветеру уже прибыли король данов, саксов и франков. Они вместе со своими пышными свитами также разместились в королевской резиденции, отчего её обитателям пришлось изрядно потесниться.

Никогда ещё Кастра Ветера не видела одновременно столько венценосных особ. Тамошние купцы уже потирали руки, предвосхищая бойкую торговлю в предстоящие дни празднества.

Даже «жрицы любви» из лупанария почтенной Геро готовились к грядущим торжествам, мысленно прикидывая свои доходы.

После отъезда Петрония в столицу фризов, Кримхильде приснился страшный сон. Она снова увидела белоснежного голубя. Он влетел через окно в её покои и сел прямо на стол. Откуда ни возьмись, появились три ястреба и, разверзнув мощные клювы, набросились на беззащитную птичку.

Кримхильда пыталась её спасти, она плакала, кричала, звала на помощь… Но, увы… Голубь постигла печальная участь.

Покуда в королевскую резиденцию Кастра Ветеры пребывали гости, фризы жаждали, как говорится, хлеба и зрелищ. Зигмунд, решив доставить удовольствие своим подданным, возобновил гладиаторские бои в амфитеатре на окраине города, построенном ещё два века назад и активно использовавшемся в те далёкие времена. Для этих целей он поначалу распорядился привлечь пленных данов. Затем, поразмыслив, пришёл к выводу, что это отнюдь не доставит удовольствие их ярлу Людегасту, с которым он недавно замирился. Зигмунд уже было собирался отказаться от своих намерений, как один из придворных посоветовал ему задействовать легионеров – пусть не забывают, чей хлеб едят.

Посему, легионерам «Ульпия Виктрикс» вменялось устроить представление и выступить в качестве гладиаторов. Поразмыслив, легат[49] не стал препираться с Зигмундом – как говорится, кто платит, тот и заказывает музыку. Поэтому легионеры подготовили своего рода показательные выступления, дабы доставить удовольствие горожанам и уже прибывшим гостям.

Зигмунд специально назначил управителя празднествами, ибо предстояло решить множество проблем по прибытии гостей, разместить их и наладить повседневный быт, не говоря уже о том, что празднества, прежде всего, должны предусматривать различного рода увеселения. И Зигмунд решил начать с гладиаторских боёв. Совместно управитель и командир легиона разработали целую программу боёв, рассчитанных на несколько дней. Словом, гостям и фризам предстояло получить незабываемые впечатления.

Петроний с удовольствием побывал на одном из таких представлений. На трибуне присутствовали также короли Людегаст, Людегер и Хлодион. Последний, Хлодион, также любил устраивать гладиаторские сражения в Торнакуме. И часто, разгоряченный вином и криками толпы, опускал большой палец вниз, тем самым решая участь побеждённого.

Первыми на арену вышли четверо пренегариев. Разбившись на пары, они затеяли потешное сражение деревянными мечами, дабы разогреть толпу. Их схватку сопровождал дружный аккомпанемент цимбал[50].

Затем на арене появились два конных всадника, облачённых в кольчуги и шлемы с глухими забралами без прорезей для глаз. Они сшибались в копейном поединке (разумеется, на остриё копья был надет тупой наконечник), пока один из них не выпал из седла.

После «слепых» всадников на арене появились вполне зрячие эквиты – конные гладиаторы, одетые в лёгкие чешуйчатые доспехи и шлем; экипированные круглым кавалерийским щитом и копьём. После продолжительного конного боя они спешились под восторженные крики зрителей и продолжили сражение на мечах.

Эквитов сменили бойцы на колесницах. Впервые сражения на колесницах появились в Риме при Юлии Цезаре, он привёз нескольких кельтов-эсседариев из далёкой холодной Британии. С тех пор эсседарии, бойцы на колеснице, стали неотъемлемой частью гладиаторских боёв и считались одними из самых зрелищных.

Утомлённый представлением и криками разгорячённой толпы, Петроний решил покинуть амфитеатр в тот самый момент, когда на арене появились пешие гладиаторы: мурмиллон и ретиарий. Мурмиллон, облачённый в шлем со стилизованной рыбой и доспех, прикрывающий предплечья, был вооружен коротким мечом и большим прямоугольным щитом. Противостоял ему боец с сетью, ретиарий.

Петроний в сопровождении двух телохранителей проследовал через центральную городскую площадь, на которой толпа горожан потешалась над группой жонглёров. Чуть поодаль – бродячие музыканты и певцы услаждали слух своих слушателей новоиспечёнными сказаниями о Зигфриде.