Макгро что-то пробурчал, и Петерсон кивнул Чэпмену, чтобы тот вышел к стенду. Мерсер сел рядом со мной, а Майк пошел делать доклад.

Он взял со стенда черный маркер, пропел мелодию из сериала «Сумеречная Зона» и начал свою речь, искусно подражая Роду Серлингу.

— Добрый вечер. Сейчас вам предстоит попасть в новое измерение, шеф Макгро, — измерение, где больным и страждущим облегчают страдания, где у раненых затягиваются дыры от пуль, а хромые вновь начинают ходить. Но что такое? Где же мы на самом деле? Эта Сумеречная Зона называется Медицинский центр Среднего Манхэттена. — Дальше Майк заговорил обычным голосом: — Тут полно психов, которых выкинули из Беллвью, Гридмора, муниципальной больницы Манхэттена и прочих психушек, которые приходят вам на ум, и все эти шизики ходят там по коридорам, туалетам и подвалам так свободно, как будто они постояльцы в «Пьере».

— Уж его-то Макгро послушает, Купер. Теперь держись, — прошептал мне на ухо Мерсер.

Макгро перевел взгляд на Майка и закурил еще один «Кэмел».

— Извините, шеф, но это просто позор. Когда мы покончим с этим делом, ни один из нас не сможет больше спокойно спать в больнице. Это заведение размером с небольшой город, но там нет ни одного полицейского, а такой хреновой охраны я нигде не видел.

— Хорошо, Майк, — прервал его Петерсон. — Только попрошу не выражаться.

Я знала, что Петерсон терпеть не может, когда его подчиненные ругаются при женщинах.

— Не волнуйтесь за Купер, шеф. Ее знакомые из Уэллесли говорили мне, что она провела юные годы за границей, в тренировочном лагере морской пехоты на острове Пэррис. Так что не старайся ради нас, блондиночка, и не красней, мы знаем, что ты и сама не прочь ругнуться как следует.

Возражать было бесполезно. Как нас учили в юридическом колледже, лучшая защита — это истина. Чэпмен изображал из себя клоуна а-ля Чарли Браун, и его критики были правы: когда-нибудь ему набьют морду.

— Ладно, а теперь вернемся на место преступления. Я послушался совета лейтенанта и провел несколько часов, осматривая больницу в компании заведующего, Уильяма Дитриха. Все присутствующие здесь были в этой больнице, все мы хоть раз, да навещали пациента, назначали встречу или допрашивали свидетеля в одном из ее зданий. Но говорю вам, сегодня я увидел такие вещи, которыми собираюсь напугать вас до нервной дрожи, и вы еще будете жалеть о тех славных днях, когда врачи ходили к пациентам на дом. Начнем, пожалуй, с плана. Вы и без рисунка знаете, что в общих чертах представляет собой больница. Легче всего в Медицинский центр Среднего Манхэттена попасть через главный вход на 48-й улице. Там восемь двойных дверей, выходящих прямо на улицу, и через них вы попадаете на территорию больницы. Это современное учреждение на тысяча пятьсот сорок четыре койкоместа, которые занимают двадцать шесть этажей. Я могу представить вам планы всех этажей в стационарном и хирургическом отделениях, когда вы созреете для таких подробностей. Главный холл немногим меньше Пенсильванского вокзала, но народу там также много.

— А как там с охраной, Майк? — перебил его лейтенант.

— С охраной? Этот термин здесь вряд ли подходит, шеф. Там просто безоружные охранники. Представьте, что за стойкой информации у них сидит моя мать, смотрит мыльные оперы и одновременно выдает пропуска. Здесь мы имеем дело с нелицензированными, нетренированными и некомпетентными в вопросах охраны дилетантами. Кроме того, охранников очень мало, особенно по сравнению с тем количеством народу, что приходит в больницу каждые сутки. И, по моим сегодняшним наблюдениям, большинство из охранников останавливают только старушек и интеллигентов, которых могут безопасно для себя запугивать, а тех, что могут доставить им неприятности, пропускают без вопросов. И это только главный вход. Но есть двери на улицу с каждой стороны главного здания. Считается, что их надо использовать только для выхода, поэтому они запираются изнутри. Но если вы стоите рядом, когда кто-то выходит, то можете спокойно проникнуть внутрь, и некому будет вас остановить. А еще есть ряд дверей с обратной стороны больницы, которые выходят на парковку. Ими должны пользоваться только сотрудники, но ничто не помешает случайному прохожему попасть внутрь, если он увидит открытую дверь.

Макгро решил подстегнуть Чэпмена:

— А как насчет медицинского колледжа, ведь она была убита именно там?

— Медицинский колледж «Минуит», построен в 1956 году и подарен центру наследниками Петера Минуита, основателя Нового Амстердама, человека, который за двадцать четыре бакса купил у индейцев Манхэттен. — Чэпмен стал рисовать стрелочки, которые вели из главного здания в современную башню медицинского колледжа. — Это шедевр современной архитектуры, шеф, и он не только соединен с центром несметным количеством коридоров и лифтов на каждом этаже. К тому же — чего я не знал до сего дня — их соединяет еще и сеть подземных туннелей, построенных в те дни, когда ваши приятели из министерства полагали, что бомбоубежища спасут нас в случае ядерной войны. Медицинская школа возникла в пятидесятых — считалось, что именно там разместится главный штаб в случае ядерного удара, — и там столько проходов и ходов, что если их соединить в одну линию, то можно будет добраться до Китая.

— И что там? — спросил Петерсон.

— Вопрос неправильный, шеф. Не что там, а кто там? Видели этих скелетов в «обезьяннике»? В этих туннелях живут сотни бездомных. Мы прогулялись там сегодня утром: жалкого вида старики спят вдоль стен, полно наркоманов, везде валяются упаковки от лекарств, а еще там есть спальня для девочек, где живут старухи-попрошайки, одетые так, будто танцевали в «Рокеттс»[9], которые сидят и бормочут что-то себе под нос. В одном из ответвлений я заметил трех типов, которых арестовывал в девяносто четвертом во время рейда на наркоманский притон, а толстый мужик в блестящем спортивном костюме, который мочился в углу, когда мы проходили мимо, возможно, был Элвисом, но тут я не уверен.

— Чэпмен, — прервал его шеф, — есть хоть малейшее доказательство того, что они ходят в помещения больницы?

— Да там полно доказательств. Половина из них носит докторскую униформу или лабораторные халаты — несомненно, украденные из больницы. У них там подносы с остатками еды, которую дают пациентам, и пустые пачки от лекарств. Они используют утки вместо подушек и надевают резиновые перчатки, чтобы не мерзли руки. Я не шучу, вы можете открыть ночью глаза в своей дорогой палате, за которую ваша страховая компания платит штуку баксов, и увидеть этих созданий, шныряющих по коридорам. Это вас либо сразу убьет, либо излечит — уж как повезет. — Майк перевернул еще один лист плана, снова взял маркер и указал на центр рисунка. — И не забывайте третью часть головоломки, друзья. Я еще не упомянул наших добрых соседей из «Психиатрического центра Стайвесант», расположенного с южной стороны больницы, и, как вы уже догадались, соединенного с обоими зданиями, как под землей, так и на земле.

— Сейчас он изобразит нам Николсона, как в «Полете над гнездом кукушки», — снова прошептал мне на ухо Мерсер, сдерживая улыбку. — Макгро на дерьмо изойдет.

Майка уже было не остановить, он в своем новом образе расписывал, как утром обошел все девятьсот сорок шесть палат в психушке. Он описывал пациентов и степень их умственной неполноценности, начиная с тех, которые были признаны невменяемыми и ожидали суда в запертых комнатах, и, заканчивая безобидными симулянтами и невротиками, которые в силу длительного проживания в клинике были знакомы с местностью и беспрепятственно расхаживали везде.

Петерсон попытался вернуть его в серьезное русло:

— Только не говори мне, что за этими пациентами не следят.

— За теми, кто болен серьезно, естественно, следят, но там есть постоянные клиенты, которые, кажется, уже стали своими.

— Хочешь сказать, они ходят туда-сюда, в больницу и обратно в психушку?