Столь сильный рост русского флота и его активность сильно встревожили владычицу морей, ревниво оберегавшую свой статус. Выросшая за последние сорок лет промышленность империи позволяла строить не меньше кораблей чем английская. Были бы желание и интерес. Поэтому через полгода после Брюссельской конференции островитяне инициировали еще одну ассамблею, на этот раз в Лондоне. Две недели Великобритания, Франция, Россия и Италия спорили по поводу максимально допустимого размера своих флотов. Старые колониальные державы, такие как Испания, Португалия и Нидерланды не были приглашены по причине ничтожности их флотов и отсутствия возможности или амбиций эти самые флоты наращивать. Угрозу для островитян представляли лишь трое приглашенных.
Англичане старались сохранить за собой двухкратный приоритет над Россией и Францией и пятикратный над Италией, чем вызвали наше обоснованное возмущение. Французы ревниво посматривавшие на усиление русского флота, на время отбросили свои опасения и выступили с нами одним фронтом. Мы справедливо заметили, что русский флот разбросан между пятью основными базами, а поэтому в каждой отдельной точке он значительно слабее, чем в целом на бумаге. Французы, учитывая недавний раздел сфер влияния, претендовали на большие территории в Африке и в Азии, а потому считали, что их флот должен равняться английскому. Даже итальянцы, имеющие скромные относительно других запросы, оказались возмущены столь малой долей.
Никто не озаботился мыслью, а зачем, собственно говоря, им нужен столь мощный флот, скорее машинально и эмоционально преследуя престиж своей страны, чем ее реальные нужды. Мы же и так планировали значительное сокращение флота. Я знал, что морские технологии в этот период развиваются настолько быстро, что все эти новинки скоро станут никчемным железом. Еще немного и у нас появятся первые паровые турбины, благо работа в этом направлении ведется уже несколько лет, да и артиллерия не стоит на месте. Самое время продать часть кораблей, пока они еще не устарели. Благо желающих хватает. В основном южноамериканцы, но не только. Военные атташе Испании и Сиама уже разместили заказы на наших верфях. Почему бы не обрадовать их и не передать им готовые броненосцы несколько раньше срока. Скажем на года полтора раньше. Да и греки не прочь обзавестись собственным броненосным флотом. С англичанами они на ножах, а потому обратились к французам и к нам. Глядишь и сторгуемся.
Через две недели стало ясно, что переговоры зашли в тупик. Тогда британцы изменили тактику, ведя кулуарные переговоры с каждой из сторон. Правда и это им не очень помогло, ибо без согласия всех сторон соглашение теряло какой-либо смысл. Именно тогда мы и озвучили свое предложение: русский флот будет равен восьмидесяти процентам от английского, но на Тихом океане у нас должно сохраниться преимущество в двадцать процентов над флотом ее величества. Вдобавок, раз островитяне не согласились продать нам часть акций будущего Суэцкого канала, мы потребовали небольшой клочок земли в районе Африканского рога, где находился захолустный городишко Обок, в районе известного мне в будущем Джибути. Британцы обрадованные смягчением нашей позиции и рассчитывавшие, что наш пример поможет снизить притязания французов, согласились. Правда не сразу, а лишь после того, как несколько убавили наши притязания. В итоге мы сошлись на семидесяти процентах по общему тоннажу флота и паритету на Тихом океане. Британцы довольно потирали руки, радуясь, что отделались малой кровью и не подозревали, что мы и так планировали сократить раздувшийся из-за войны флот, а лишние корабли продать.
Изменение нашей позиции сдвинуло переговоры с мертвой точки. Галлы вскорости согласились на те-же семьдесят процентов, за что получили Мадагаскар, находившийся в британской зоне влияния. Итальянцы, оказавшись в меньшинстве, согласились на тридцать процентов и по согласию сторон получили Родос, формально принадлежавший Ионической республике. Нам это оказалось на руку, ибо во-первых подрывало позиции англичан, до сих пор поддерживавших Ионическую республику, а во-вторых сталкивало Италию и Грецию, которая тоже облизывалась на этот стратегически важный остров. Максимальный тоннаж флота ограничивался четыремстами тысячами тонн для Великобритании и соответственно уговоренному проценту для остальных. Предельное водоизмещение судов и их количество не оговаривались, что в будущем привело к новым трениям. Лондонское соглашение ограничило гонку морских вооружений и позволило ведущим морским державам Европы направить больше средств на ускоренную колонизацию своих новоприобретенных владений.
После подписания Лондонской конвенции мы продали одиннадцать капитальных судов и семь броненосцев класса 'Альбатрос' опустившись даже несколько ниже требуемого конвенцией тоннажа. Делалось это преднамеренно, ибо в 1868 году мы заложили малую серию из четырех малых эсминцев для торпед Александровского, а далее, отработав технологию, планировали строить более капитальные суда с использованием торпедных аппаратов и более мощной трехсотдадцатимиллиметровой артиллерии уже доведенной до ума. Поэтому мы сознательно пошли на значительное сокращение флота. Ведь через четыре-пять лет проданные корабли уже морально устареют, а 'Альбатросы' могли действовать лишь в прибрежных водах и в основном строились для Босфорской операции. Параллельно мы свернули строительство шести уже заложенных броненосцев. Вырученные от продажи средства пополнили трещавший по швам бюджет.
Война вызвала скачок в промышленном производстве. Начался массовый переход на конвертерное производство стали, а позже и на мартеновские печи. Была доведена до ума и принята на вооружение торпеда Александровского. В империи появились первые химические заводы по производству удобрений, нитроглицерина и анилина. Быстро приобрел популярность и распространился по миру динамит Петрушевского-Зинина. Началось строительство первого нефтепровода в Баку.
Десятилетие войн и восстаний отгремевшее по всему земному шару изменило геополитический расклад и перенаправило некоторые процессы по иному руслу. История окончательно отошла от известного мне вектора развития и помимо основных технических новшеств я уже не мог предсказать, что преподнесет нам день завтрашний. Раздел сфер влияния между великими державами произошедший раньше и более упорядоченно, чем в известной мне реальности значительно снизил опасность мировой войны. Да и сам клуб великих держав несколько изменился. Франция, ставшая гегемоном в Западной Европе и получившая обширные земли под свой контроль в Африке, Азии и на Ближнем Востоке приобрела значительный вес в мировых делах. Пруссия, наоборот, потеряла все свои владения в Западной Германии и скатилась в разряд второстепенных держав. В Берлине все еще лелеяли мечту о реванше и прусский генеральный штаб дожидался подходящего момента, чтобы вновь попытаться взять Германию под свое крыло. Но экономически Пруссия была слаба. Индустриализация, начавшаяся в 1860 годах, затронула в основном западногерманские земли, где лидирующее положение приобрели Вестфалия и Вюртемберг. Именно вокруг них начали формироваться силы недовольные господством Франции с одной стороны и не желающие подчиняться Пруссии с другой. Это стало некой альтернативой создавшемуся положению. Этот неофициальный союз западногерманских земель был слаб в военном отношении, но его растущая индустриальная и финансовая мощь стали фактором с которым приходилось считаться.
Объеденная Италия, получившая Ливию и Родос и аннексировавшая Албанию стала претендовать на статус великой державы, благодаря своей стратегической позиции в Средиземноморье. Король Виктор Эммануил II, ставший во главе объеденного полуострова, мечтал возродить былое величие Римской империи и лихорадочно строил броненосный флот.
Китай, ослабленный гражданской и Опиумными войнами, окончательно превратился в полуколонию великих держав. Отделившиеся северные провинции: Маньчжурия, Монголия и Уйгурия попали в русскую зону влияния. Остальной Китай разделили между собой англичане и французы. Здесь галлам пришлось уступить пальму первенства Туманному Альбиону, но они получили компенсацию в виде Вьетнама и Тайваня.
