Люси уныло носила ложку от тарелки ко рту и обратно, Молдер молча изучал ее расцарапанную физиономию, а Генри возил губкой в мойке, время от времени поглядывая на незваного гостя. Наконец Молдер решил, что Люси уже достаточно пришла в себя.
– Ну, как самочувствие. Лучше?
– Лучше, чем у кого? – спросила Люси, не поднимая глаз от тарелки.
– Лучше, чем у Эмми Джейкобе. Ложка в руке даже не дрогнула.
– Откуда я знаю!
– Если кто-нибудь из нас об этом и знает, Люси, то только вы. Я лично так думаю.
– Спасибо на добром слове. Но у меня, кажется, появились собственные проблемы.
Молдер решил сменить тему.
– Как вы поцарапали лицо?
– Наверное, во сне.
– Снова стали наркотиками баловаться, Люси?
Вот теперь ложка в руке дрогнула.
– Нет! Я к ним даже не прикасаюсь. Завязала, как галстук на шее висельника. Неделю назад я прошла проверку. Все было отлично. – Хаусхолдер повернулась в сторону длинноволосого. – Можете вон у Генри спросить.
Генри словно только и ждал, пока на него обратят внимание.
– Да, – сказал он с энтузиазмом. – Люси прошла проверку на «ура». – Он выжал воду из губки и исчез за дверью.
Молдер добавил в свой голос участия:
– Вы когда-нибудь раньше испытывали временную слепоту?
– Я, наверное, испытывала все что угодно, – равнодушно ответила Люси. – Раз или два. И всегда это что угодно было достаточно временным.
Она была непробиваема, но как-то пробить ее было надо. Хоть в пляс пускайся…
– Люси! – Молдер наклонился к женщине, едва не касаясь лбом ее лба. – У этой девочки очень и очень серьезные неприятности. Думаю, ты и сама понимаешь!
Люси оторвалась от тарелки, вскинула глаза:
– А я ничем не могу ей помочь, понятно? – крикнула она с вызовом. – Абсолютно ничем. И вам не могу помочь. – Она встала, подошла к мойке, с сожалением вылила в раковину остатки супа.
Молдер последовал за нею, навис над раковиной, заглянул женщине в лицо:
– А я полагаю, можете, Люси!
– И как же?
– Ну это вы должны сами мне сказать. Вот и подумайте…
– Что я могу сделать?
– Отведите нас к ней.
Люси сполоснула тарелку, поставила на полку и повернулась к Молдеру:
– Я понятия не имею – где ваша Эмми. – Голос ее зазвенел. – И честно говоря, мне плевать! Меня это не интересует.
Молдер вздохнул, пожал плечами:
– Что ж, Люси, очень жаль… Потому что сейчас вы – главная ее надежда.
Люси тряхнула головой, так что разлетелись веером волосы:
– Если ее главная надежда – я, то у этой девочки неприятностей гораздо больше, чем вам кажется. – И вышла, хлопнув дверью.
Молдер тяжело вздохнул, привалился спиной к шкафу и закрыл глаза.
Эмми быстро потеряла всякое представление о времени.
Ей было холодно и страшно. Когда дядька притащил ее в подвал, она была уверена, что все закончится немедленно и очень плохо. Изнасилование, а, может, и… Об этом она думать не стала.
Однако похититель принес гамбургеров с колой, развязал Эмми и оставил ее в покое. Когда он поднялся по лестнице наверх и захлопнул за собой люк, она проглотила гамбургеры и колу, забилась в угол и некоторое время сидела недвижно. Ей казалось, что стоит шевельнуться, и люк немедленно распахнется, заскрипят под тяжестью ступеньки, и…
Потом она осмелела и выбралась из угла. Остановилась, прислушалась.
Люк не распахивался, ступеньки не скрипели.
И тогда она поняла, что немедленная смерть ей не грозит. Похоже, дядька выкрал ее не для того, чтобы изнасиловать. Должно быть, за нее попросят выкуп. Видно, придется проторчать тут несколько дней. В фильмах, которые она смотрела, похитители обязательно требуют наличные, а наличных у родителей, как правило, не оказывается…
Холод по-прежнему был жуткий, и Эмми нашла валяющееся на полу одеяло, вернулась в угол и закуталась с головой. Одеяло пахло родимым домом, и Эмми немного поплакала, вспомнив маму, папу и Долли. И сама не заметила, как заснула.
Проснулась она от скрипа ступенек. Высунула голову из-под одеяла.
Тьма была хоть глаз выколи, и во тьме этой висело в воздухе алое пятнышко. Словно капелька крови… Пятнышко повисело секунду и двинулось в ее, Эмми, сторону. Вот оно коснулось плеча, и Эмми отбросила одеяло и кинулась бежать. Тут лее налетела на что-то в темноте, упала. А пятнышко уже вновь подбиралось к ней, опять коснулось плеча. Боли от него не было, и Эмми привалилась спиной к стенке, сжалась, замерла.
И тут ее ослепило. Свет был настолько неожиданным и резким, что она вновь кинулась бежать, опять налетела на что-то и упала.
Раздался довольный смешок и легкое жужжание. А потом снова ослепительная вспышка.
Эмми заплакала от страха. В фильмах похитители никогда так странно себя не вели…
Опять смешок и жужжание.
– Кто вы?.. – взмолилась Эмми. – Что вам нужно?..
Вспышка, смешок, жужжание. Эмми прикрыла лицо руками:
– Зачем все это?..
Вспышка, жужжание. Смешка не было.
– Отпустите меня… Я хочу домой…
Ей не отвечали. Лишь снова и снова срабатывала вспышка да жужжала перематываемая пленка.
Полученная информация была настолько важной, что Скалли немедленно побежала к напарнику. Ворвалась в кабинет:
– Молдер, у меня тут вот…
– Подожди, Скалли! – Молдер сидел перед экраном телевизора. – Посмотри-ка!
На экране, распластавшись на полу, жалась в темный угол девчонка в больничной одежде. Знакомое лицо…
«Выйди на свет, пожалуйста!» – донесся из динамика ласковый женский голос.
Девчонка замотала головой.
И Скалли узнала. Ну конечно! Одна лишь разница – это лицо было юное, без морщин. Не потасканное…
– Это Люси Хаусхолдер?
– Да, – сказал Молдер. – Съемки семьдесят восьмого года, когда ее нашли.
«Люси, возьми меня за руку!» – попросила неведомая женщина.
Девчонка опять замотала головой, припала к полу.
– Она так долго просидела в темноте, – продолжил Молдер, – что глаза ее стали слишком чувствительны к свету. Не знаю, кто ее похитил и все пять лет продержал в темноте, но он был не слишком разговорчив. Здесь ей тринадцать, а она едва может связать два слова. Удивительно, что она хоть чего-то в жизни добилась.
Молдер нажал кнопку на пульте, выключая видеомагнитофон. Тринадцатилетняя Люси исчезла с экрана.
Скалли возмущенно фыркнула:
– Ну, я бы не назвала ее жизнь большим достижением, Молдер. – Она вытащила из папки конверт. – Послушай, мне кажется, это серьезный прорыв в нашем деле. Вот посмотри! Она протянула конверт напарнику.
– Что это? – спросил Молдер тухлым голосок, взяв конверт в руки, но продолжая смотреть в темный экран телевизора.
– Фотографии школьников. На этой неделе класс фотографировали. И всем прислали по почте снимки. Всем, кроме Эмми. Уилбруку это показалось подозрительным, и он велел одному из своих парней найти фотографа.
Молдер оживился:
– Нашли?
– Да, это было нетрудно. Фотоателье принадлежит некоему Ларсеяу. – Скалли отобрала у Молдера конверт и принялась раскладывать снимки на столе. – Но главное не в этом. Главное, что на следующий день после съемок фотограф уволил своего ассистента. Ассистента зовут Карл Уэйд.
– И что по нему имеется?
– Кое-что имеется. Выяснилось, что около пятнадцати лет он провел в клинике с серьезным заболеванием мозга. А вот это, – Скалли достала из конверта очередной снимок, – единственное фото ассистента, которое у нас есть. Его сделал работодатель Уэй-да, опробуя новый фотоаппарат.
Молдер взял снимок в руки, долго рассматривал мрачную физиономию Ларсенов-ского ассистента.
– Ты не хочешь показать эту фотографию Долли, сестре Эмми Джейкобе? – спросила Скалли.
– Хочу. Но сначала я покажу ее кое-кому другому.
Эмми проснулась от шума автомобильного двигателя, откинула одеяло, прислушалась. Двигатель поурчал немного, потом шум стал быстро удаляться. Видимо, похититель куда-то уехал. Наверное, за гамбургерами и колой…
