– Как знать, может, она на поверку счастливее прочих краев. А что не так… Сам скоро увидишь.

Вот, значит, ради чего была затеяна эта изматывающая душу беседа?

– Что мне там делать?

– А вот это решишь на месте. Может, и вовсе ничего делать не придется. А может, придется попотеть, да еще как.

– Говори прямо!

Натти улыбнулся, теперь уже во весь рот.

– Поскольку в Катрале Цепей нет и в помине, посылать туда кого-то из Звеньев бессмысленно, потому что никакой поддержки и помощи они не получат. Впрочем, как и любой другой посланник. Тому, кто отправится туда, останется полагаться только на собственные силы.

– Которых у меня, как ты помнишь, нет.

– Это верно, – охотно соглашаясь, кивнул рыжий.

– Тогда какого Божа…

– Думаешь, я сидел бы сейчас здесь и разговаривал с тобой? Если бы все было просто, кто-то вроде того юнца, напичканного да-йинами под завязку, уже возвращался бы с пойманной беглянкой под мышкой.

– Да в чем тут сложность?

– Ты слышал слова молитвы? А теперь представь, что существуют люди, которые восприняли это напутствие как приказ.

– Даже пытаться не буду! Или говори прямо, или…

– Далеко все равно не прогонишь.

– Ты скажешь?

Он глубоко вдохнул, шевеля губами, будто отчитывая меня за что-то.

– Катрала боится демонов. А как поступают люди, когда чего-то боятся?

– Стараются защитить себя.

– Вот. А защита бывает разной. Можно тщательно следить друг за другом. Можно запирать двери и окна. Можно проводить дни в молитвах. Но если не уберегся или не уберег кого-то из близких и дурное семя упало в благодатную почву… С сорняками ведь кто как борется. Кто дожидается, пока растение окрепнет, чтобы выполоть, не оставляя в земле корней, а кто-то попросту пускает пал.

– Хочешь сказать…

– В Катрале демонов корчуют огнем и мечом. При малейшем подозрении. Даже неоправдавшемся, – спокойно закончил Натти.

– Но одержимых демонами ведь еще нужно распознать?

– Конечно. Правда, это совсем нетрудно, если у тебя на службе есть недокровки.

– Недо… кто?

– Плод соития обычного человека и одержимого. Видишь ли, демон не может перейти из тела в тело, если только первое не умрет, а значит, не может оставить себя в потомстве. Зато наделяет своего человеческого наследника… вернее, обделяет одним замечательным свойством. Недокровка неспособен заполучить демона, как бы сильно ни желал. С детства эти несчастные страдают от неисполнимого желания стать такими, как один из родителей. А чем сильнее желание, чем больнее осознание полученного проклятия, тем острее зависть – лучшее средство для утончения природного нюха. Аромат демона живет в их памяти, нужно только легонько подстегнуть, и…

Я припомнил всплески собственной зависти, случавшиеся хоть и редко, но всякий раз добиравшиеся до самого сердца. Пожалуй, в такие минуты мои чувства и впрямь обострялись. А вот рассудок… Скажем так, притуплялся.

– Зависть, говоришь? А если завидовать не только исполнению желаний?

– Почему бы и нет? У кого-то красивая жена, у кого-то толстый кошелек, а кто-то славится своей мудростью. Поводов хватит на всех.

Это правда. Омерзительная своей кристальной простотой.

– И кто может поручиться, что…

– Что недокровка будет искренен в указании врага? – Улыбка Натти стала шире, обнажая зубы. – Никто.

– Но тогда…

Своры ищеек, снующих по городам и весям и подающих голос на любого, кто им не по нраву. Сами-то они надежно защищены от малейших подозрений самим своим происхождением, но все остальные люди каждую минуту жизни подвергаются опасности быть обвиненными и уничтоженными. Без возможности оправдания.

– Знаешь… Я не хочу отправляться в Катралу.

Рыжий расхохотался, хлопая ладонью по столу:

– Не все так страшно! Хотя… И страшно – тоже. К тому же у тебя нет выбора. Здесь ты в ближайшее время точно не сможешь оставаться.

– Это еще почему?

Карий взгляд сверкнул опасным огоньком, и эта искра словно попала в костер, кем-то сложенный у меня под ребрами. Но дрова не заполыхали жарким огнем, а наполнили грудь влажным, удушливым дымом, который, поднимаясь все выше, становился похожим и вовсе на слизь, в конце концов плотным комком вставшую прямо в горле.

А мгновением позже я понял, что не могу вдохнуть.

Тряпица, прижатая к моему лицу, была пропитана какой-то сильно, но свежо и довольно приятно пахнущей жидкостью и, хотя должна была бы еще больше затруднить дыхание, добилась совершенно обратного действия: судорожные вдохи сменились глубокими.

Натти, почувствовав окончание приступа одновременно со мной, поспешил отступить назад, чтобы оказаться вне досягаемости. И правильно сделал, потому что больше всего сейчас мне хотелось заняться душегубством.

– Что все это значит?

– Кто из нас двоих лучше умеет думать, а?

– Вино было отравлено, да?

– То, что ты выпил, не убивает. Всего лишь причиняет… небольшие неудобства.

– Ах небольшие?!

Я швырнул тряпицу на стол, развернулся к рыжему, перекидывая ноги через скамью, и тот сделал еще один шаг назад, впрочем не переставая довольно ухмыляться.

– Говорю же, от этого не умирают.

– А ты проверял?

– Если вовремя подышать настойкой тысячезрачника, ничего не случится.

– Вовремя, значит?! Но я же не знал о том, что вот-вот начну задыхаться!

– Зато я знал. Помнишь, мы пили вместе?

Он оказался так простодушно искренен в своих признаниях, что мой гнев угас чуть ли не быстрее, чем жжение в груди. Зато вопросы остались.

– Зачем это тебе понадобилось?

– Сам сообрази.

Сообразил я уже давно. Но все еще не мог поверить, что должен был действовать не как друг, а как… Кукла на веревочках.

– Сам придумал?

– Вообще-то нет. Умные люди подсказали.

Врет ведь. И проверить никак нельзя. Да и есть ли теперь смысл проверять?

– Ты понимаешь, что ты сделал?

– Лучше, чем это понимаешь ты, – ответил рыжий, серьезно и, пожалуй, чуть виновато глядя мне прямо в глаза.

– Тогда какого…

– Кое-кто только что заявлял, что не желает ехать в Катралу.

– Могу повторить это. Хоть сотню раз.

– Я бы сказал то же самое, веришь? Только слушать некому.

Все равно можно было договориться. По-другому. В конце концов, у меня оставался перед ним должок, и я бы согласился. Но видимо, вопреки словам золотозвенника в самостоятельности мне все еще отказано.

Что ж, пусть будет так. Он получит то, чего хотел.

– Каков будет первый приказ?

Натти растерянно сощурился:

– Приказ?

– Тебе надо было заставить меня подчиняться? Хорошо. Но больше я ничего не стану делать по собственной воле. Буду ждать твоих распоряжений.

– Зря ты так.

– А как надо?

Он подумал и махнул рукой:

– Неважно. Все остальное можно обсудить потом. К обеду мы должны быть в Литто, нас будет ждать портал.

– Как скажешь.

Значит, все-таки «мы»? Все-таки вместе? Тогда какого Божа один из напарников делает все, чтобы успешно поссориться с другим? Выполняет чей-то не слишком продуманный приказ? Да, так обычно и поступают, если своей головы на плечах не хватает. Но вряд ли Иттан со-Логарен дожил бы до теперешних своих лет, если бы исполнял только чужие повеления.

Я оперся спиной о стол, скрещивая руки на груди. Натти посмотрел на меня, щурясь еще сильнее, чтобы было невозможно разглядеть выражение карих глаз, и насмешливо заметил:

– А вот рассиживаться некогда. Я сейчас пойду за коляской, а ты – к хозяйке Дола.

– Это еще зачем?

– Отпрашиваться будешь. На некоторое время. От своих здешних обязанностей.

– А что, меня могут не отпустить?

– Могут, – широко улыбнулся рыжий. – Но ты уж постарайся. Можешь считать это первым приказом.

Возражать было бессмысленно. И потому, что приказ – вещь не подлежащая обсуждению, и потому, что Натти тут же убрался из дома, оставляя меня… Нет, не в одиночестве. В компании с тихим бешенством.