Вика очень обрадовалась, когда Андрей наконец нашел себе постоянную девушку.

— Потрясающая девка, — сказала Вика, и она вовсе не лукавила.

Сейчас Вика ощущала себя как Золушка после бала, только ей даже не оставили хрустального башмачка. Она была богатой и несчастной. Очень несчастной.

— С тобой что-то приключилось за эту неделю? — спросил Андрей.

Вика кивнула. В Андрее было то, чего не было в других. При нем она даже могла бы позволить себе расплакаться.

— Что? В смысле… — Он вдруг спохватился:

— Извини, пожалуйста. Не хочешь — не говори.

— Что-то самое лучшее в жизни. Только все кончилось. Вот.

— Извини.

— Чего тут теперь…

— Хочешь — поедем к нам с Любкой, она будет рада.

— Она у тебя отличная.

— Ну как?

— Нет, Андрюш, спасибо. Мне надо еще раз посмотреть все договора с «Континентом». Завтра все же подписание. Это хорошо. Это очень важно. Это…

Черт. Я похожа на дуру?

— Конечно, как всегда. — Он улыбнулся.

Она все-таки прыснула, толкнула его в бок, потом сказала:

— Вот так-то. Я еще поработаю. Почему мы подписываем все важные договора по пятницам? Знаешь, меня тоже бросили в пятницу…

— До следующей пятницы я совершенно свободен. — Андрей улыбнулся. Ее последнюю фразу он заставил себя не услышать.

— Ладно. — Вика вздохнула и уже серьезно проговорила:

— Главное, чтобы «Континент» завтра не сорвался с крючка.

— Не сорвется.

— Почему?

— Потому что ты самая лучшая.

Вика усмехнулась:

— А ты мой самый любимый балда. Спасибо тебе.

— Не сорвется. Вот увидишь. Все будет хорошо. По пятницам договора обычно подписываются.

Вика и Андрей находились в главном офисе «Континента». Сейчас будут подписываться все бумаги, и они обсуждали последние детали. Им сообщили, что это очень масштабный договор; вице-президент Петр Виноградов уже находился здесь (Андрей сказал Вике, что Виноградов соответствует номиналу. «Что?» — Вика не поняла. Виноградов, второй человек в «Континенте», пояснил Андрей). Однако договор такого уровня будет подписываться лично президентом. Вике уже сообщили, что все проблемы между правоохранительными органами и руководителем «Континента» (Вике их назвали «недоразумением») исчерпаны, все возвращается на круги своя, глава группы вновь приступает к исполнению своих обязанностей.

— Он что, был в бегах? — произнесла Вика, наклонившись к Андрею.

Тот кивнул:

— Там было круто. Его вроде полгода или год не было в стране. Они постарались не афишировать это дело.

— Молодцы. Но я не знала, что это так серьезно. Я была уверена…

— Успокойся, его подпись — чистая формальность. Договор проработан до мелочей, и он у нас в кармане.

— Не опережай события.

— Это дело ведет Виноградов.

— Да знаю я… Сколько он меня развести пытался.

— Тебе не подходит подобная терминология. — Андрей мягко улыбнулся.

— Очень даже подходит. Ты не знаешь всего.

— Хочешь сказать, что он козел?

— Похотливый кот. Но очень важный. Почти надутый.

Андрей подмигнул ей. Впервые подобный диалог состоялся несколько лет назад, когда они решили уйти и создать свое дело. «Козел», «похотливый кот» и еще очень много терминов — это была их азбука, и они прекрасно понимали друг друга.

— Но не козел?

— Нет, умный, хоть и упертый. Однако — котяра…

— Все будет хорошо, Вика.

Вскоре почти все собрались, не было лишь президента, и решили начинать. Вику еще раз попросили выступить с мини-докладом, точно изложив все их предложения.

— Если у меня заболит язык, — тихо сказала Вика, — ты меня поддержишь.

— Не разговор, — отозвался Андрей. — Давай, удачи.

Вика начала свой доклад, прекрасно выстроенный и продуманный до мелочей. Лица сидевших напротив людей сначала казались непроницаемыми, но Викина речь была живой, ироничной, хоть и крепилась к железному костяку логики.

Да, не зря ее хвалят, голова у девки варит, золотая голова, а то, что ноги от ушей, — так это даже лучше… В глазах у Викиных слушателей появилось что-то новое и живое: сквозь завесу непроницаемости начал пробиваться интерес, желание обсуждать, задавать каверзные вопросы, которые Вика с легкостью отбивала, и через десять минут поняла, что Андрей прав — договор у них действительно в кармане. Потрудились они не напрасно, потрудились они на славу. А потом, когда Вика ответила на наиболее каверзный вопрос, появился президент. Он сделал знак, чтобы не отвлекались, и быстро прошел к своему месту во главе стола. Уселся, поднял голову и посмотрел Вике в глаза. И тогда она почувствовала, что слова, слетающие с ее языка, вдруг стали тяжелыми, как будто каменными, они застревали у нее в горле, вызывая удушье и не давая ей говорить. Вика не изменилась в лице, она пыталась продолжать свой доклад, несмотря на то что сердце бешено колотилось у нее в груди. Она посмотрела на Виноградова, на всех остальных, на Андрея, а потом произнесла:

— Извините. Мне надо выйти. — Она бросила взгляд на Андрея. — Ты продолжишь?

— Конечно. — Он поглядел на нее встревоженно. — С тобой все в порядке?

— Продолжи…

— Конечно, конечно, не беспокойся.

Замешательство было недолгим; Вика вышла, а Андрей остался отвечать на вопросы и заканчивать дело. Еще одно короткое замешательство: вслед за Викой вышел президент.

…Она стояла у окна, грудь ее плавно вздымалась, кулаки были сжаты.

Секретарь, командующая в приемной, решила, что у этой «пробивной шлюхи» наконец что-то не вышло. Видимо, у мадам что-то не стыковалось, вот и стоит как молодая кобылка и цокает копытом. Секретарь была суперпрофессионалом в своей области, дамой в возрасте. Для витрины здесь держали несколько длинноногих девочек, но настоящей хозяйкой в приемной была она. Секретарь — так она по крайней мере считала — знала про «Континент» все. И весь порядок в этой огромной империи держался на ее мудрых и усталых плечах. Звали ее Лидией Максимовной.

Понравиться ей в делах с «Континентом» уже было половиной успеха. Так она считала. Да и не только она одна. Эта молоденькая кобылка, которая, видать, сделала карьеру, прыгая из постели в постель, Лидии Максимовне сразу не понравилась. Еще до начала совещания Лидия Максимовна решила поставить ее на место; нет начальства — сиди, жди в приемной. Та уселась в кресло, закинула ногу на ногу. Конечно, что у нее еще, кроме ног-то… Закурила. Лидия Максимовна сказала, что у них не курят.

— Извините, — она затушила сигарету, — просто у вас здесь пепельница.

И улыбнулась.

«Нечего мне глазки строить, — подумала Лидия Максимовна, — порядок есть порядок. Здесь серьезное учреждение, а не стриптиз какой-то».

Потом появился Виноградов, расцеловал ей ручки, провел в зал. Что ж, на то Лидия Максимовна и профессионал, чтоб знать все о субординации.

Виноградов — солидный мужчина, но слаб к женскому полу. А потом появился Алексей Игоревич и, видать, быстро поставил принцессу на место. Вот и выскочила вся бледная, не поймет, куда ей — то ли обратно, то ли в умывальник.

Алексея Игоревича Лидия Максимовна очень уважала. Еще бы, умница и такой красавец, здесь в него все, кто тайно, кто явно, влюблены, и его ножкой на ножку не прошибешь. Мужик — умница! Она поглядывала на Вику, что называется, вполглаза и была очень даже довольна, что кобылку поставили на место.

Однако сегодня Лидии Максимовне придется несколько ревизовать свои взгляды.

Дверь открылась. Из зала совещания вышел Алексей Игоревич. Лидия Максимовна вся подтянулась. Кобылка вздрогнула. Резко повернулась и произнесла:

— Ты мерзавец! Свинья! Как ты мог со мной так поступить?!

Лидия Максимовна сначала даже ничего не поняла. Этого не может быть.

Она настолько не могла в это поверить, что быстренько убедила себя, что просто ослышалась, а сказано было нечто совсем другое.

— Я тоже рад тебя видеть, — произнес Алексей Игоревич.