Большинство склонялось к тому, что в городе действует группа лиц, совершающая противоправные действия ради наживы. Но сам Паршин думал иначе. И не потому, что, согласно собранным данным, преступники в ходе трех нападений получили не более пятнадцати рублей наличными, а потому, что, по его стойкому убеждению, ради пары червонцев даже отъявленные преступники не станут так утруждаться.

«Зачем рисковать и гнать Филимонову на кладбище, когда уже получил от нее всю имеющуюся в доме наличность? – рассуждал Паршин. – Да, денег оказалось не много – всего семь рублей с копейками. По крайней мере, так сказала ее дочь. Она назвала почти точную сумму, так как накануне просила у матери пять рублей до зарплаты и та, отдав ей пятерку, добавила, что у нее самой осталось чуть больше семи рублей. Но ведь она и не актриса или профессорская жена, чтобы хранить тысячи под матрасом. Дом ее не выглядит как жилье преуспевающего человека, так что, забираясь туда, разумные преступники и не могли рассчитывать на большее.

Но то разумные преступники, а мы почти наверняка имеем дело с неадекватной личностью. Вот такой мог, не получив желаемого, заставить жертву бежать, чтобы компенсировать мизерную наживу удовольствием от созерцания ее страданий. И тут снова возникает вопрос: возможно ли, чтобы преступная группа состояла из одних психопатов?»

Чем больше Паршин задавал себе вопросов, тем сильнее склонялся к версии с психом-одиночкой. Следователь предполагал, что тому нужны деньги, но не они являются основной целью преступлений. Если остановиться на этой теории, тогда версия о гастролерах автоматически отпадает. Да, случается, что и психически нездоровые люди решаются покинуть комфортную территорию, где им все знакомо, и отправиться за новыми ощущениями, но такое случается крайне редко. Когда-то Паршин специально изучал данный вопрос, и все судебные и клинические психиатры сходились на том, что преступник с психическими проблемами редко покидает населенный пункт, в котором родился.

В самый разгар размышлений дверь кабинета открылась, и на пороге возник старлей Валеев. В руках он держал картонную коробку, а на согнутом локте покачивалась сетчатая «авоська», из которой торчали две молочные бутылки, пучок зеленого лука, бумажный сверток и батон. Улыбаясь широкой улыбкой, он вошел в кабинет и, сдвинув в сторону бумаги, водрузил сумки на стол.

– Здравия желаю, – громко поприветствовал он следователя. – Убирай бумаги, полевая кухня прибыла.

– И тебе привет. – Паршин окинул взглядом сумки. – Не стоило утруждаться, я не голоден.

– Черта с два не голоден. – Не обращая внимания на возражения следователя, Валеев принялся выгружать еду. – Сидишь тут сколько часов, о еде и не думал! Вот скажи, когда ты последний раз ел? Вчера?

– Потерплю, не впервой, – отмахнулся Паршин, – мне на голодный желудок лучше думается.

– Ну уж нет, голодным я тебя не оставлю. Сначала подкрепимся, а потом вместе покумекаем.

– Можешь есть, я не возражаю, а пока я тебе свои предположения расскажу. Посмотрим, что ты скажешь, – предложил Паршин.

– Тогда так: я ем – ты говоришь, потом ты ешь – я говорю. Другого варианта не приму, капитан, так и знай, – настаивал Валеев. – Либо едим, либо запираем кабинет и уходим по домам. Никому пользы не будет, если ты вырубишься от недосыпа или в обморок голодный упадешь в самый неподходящий момент.

Пока они препирались, Валеев успел разложить снедь на столе. Из бумажного свертка он достал отварной картофель в кожуре и шмат сала, заранее нарезанный аккуратными брусками. Извлек из отдельно стоящей тумбочки два граненых стакана и наполнил их молоком. Добавил зеленый лук и батон, который поломал небольшими кусками.

– А вот и гвоздь программы, – открывая коробку, торжественно провозгласил Валеев. – Фирменное блюдо: яблочный пирог собственного приготовления.

– Что-что? Пирог? Старлей, ты не перестаешь меня удивлять! – Паршин невольно заулыбался. – Не знал, что ты силен в кулинарии.

– Ладно, раскусил. – Валеев весело рассмеялся. – Пирог пек не я, а соседка баба Глаша. Балует меня старушка, от яичницы спасает. Пироги у нее знатные: раз попробуешь – на всю жизнь запомнишь.

– Умеешь ты устраиваться в жизни, Валеев: то соседка тебе пироги испечет, то продавщица в магазине борща в банку нальет, то на рынке торговки соленьями одарят.

– Это ты верно подметил. – Валеев ухмыльнулся. – Ты, капитан, держись меня, без хавки не останешься.

Паршин и не представлял, насколько он голоден, пока первый кусок не попал к нему в желудок. С благодарностью он навалился на еду, едва успевая пережевывать картофель вперемежку с салом. Запивая все прохладным молоком, он блаженно улыбался. Валеев не отставал, только успевая очищать картофель от кожуры.

– Сытная трапеза – залог успешной работы мозга, – переходя к сладкому пирогу, изрек старлей. – Вот увидишь, как заработают твои мозговые извилины, когда желудок получит свое.

– С мозговыми извилинами у меня проблем нет, – завершая трапезу, заметил Паршин. – Только вот дело уж больно заковыристое, да еще мнение мое не совпадает с мнением большинства, а это выбивает из колеи.

– А ты не смотри на большинство. Отбрось их выкладки, забудь, как будто и не слышал их вовсе, – посоветовал Валеев. – Давай, выкладывай, что у тебя в голове, и посмотрим, что из этого выйдет.

Паршин поделился своими размышлениями, уделив особое внимание выкладкам по поводу психов-одиночек и классических «гастролеров».

– Пойми, Валеев, за время службы в Челябинском РОВД я на гастролеров насмотрелся, будь здоров, – убеждал Паршин товарища. – Если уж воры едут на «гастроли» в чужой город, то непременно по наводке. Они знают, что сорвут жирный куш, при этом риск для них минимальный, так как для местных органов они практически невидимки. Приехали, совершили пару-тройку налетов и тут же слиняли. Без лишней шумихи, по возможности без трупов, чтобы не привлекать к себе внимания. А тут что? Тут дела обстоят совершенно иначе. Наши преступники словно сами напрашиваются, чтобы за ними гонялась вся местная милиция. Нет, Серега, гастролеры так себя не ведут.

– Тогда кто? – задал резонный вопрос Валеев.

– Я склоняюсь к мысли, что это кто-то из «сидельцев». Возможно, бывших, тех, которые остались в наших местах, отсидев положенный срок, – ответил Паршин.

– Да брось! На черта им это надо? – Валеев с сомнением покачал головой. – Бывшие себя подвергать такой опасности не станут. Они получили свое, но домой возвращаться не захотели, потому что их там никто не ждет, но и обратно за решетку они не стремятся.

– Может, и не стремятся, только у таких упырей не всегда получается со своими низменными потребностями совладать, – возразил Паршин. – Нам и нужно-то всего ничего: получить списки бывших заключенных, которые осели в Мордовии, и проверить каждого из них.

– Сделать это можно, да только что-то мне подсказывает, что мы зря время на них потратим, – не согласился Валеев.

– Есть еще одна версия, но тебе она покажется совсем бредовой, – после небольшой паузы произнес Паршин.

– А ты все равно расскажи.

– Возможно, этот упырь сбежал из колонии и теперь бесчинствует на нашей земле, – заявил Паршин.

– Сбежал? Да ну! Если бы кто-то из заключенных сбежал, мы бы об этом знали, – Валеев снова покачал головой. – Видно ты, капитан, совсем духом пал, раз так рассуждаешь.

– И все же я хотел бы это проверить. – В голосе Паршина звучала решимость. – Помнишь, в позапрошлом году из исправительной колонии Озерного заключенный сбежал? Тогда нам о побеге только через три дня сообщение пришло, когда он до самого Саранска добраться успел. А все почему? Потому что начальник тюрьмы не хотел выносить сор из избы, надеялся изловить беглеца своими силами. Хорошо, тогда без жертв обошлось, а ведь могло быть иначе.

– Точно, был такой случай. – Валеев смотрел на капитана удивленно, словно тот открыл ему великую тайну. – Слушай, я ведь совсем об этом забыл. Если бы ты не напомнил, я бы и не подумал о том побеге. И что ты собираешься предпринять? Ты же понимаешь, что если начальник тюрьмы решил скрыть что-то подобное, то он не станет делиться с тобой теперь, когда у тебя на руках три трупа.