Столь высокие городские чины не часто снисходили до работы местной милиции, о чем начальник райотдела никогда не сожалел. Он не слишком выпячивал свою фигуру и работу районной милиции в целом. Но в этот день криминальная обстановка в городе изменилась настолько резко, что молчать о событиях прошедшей ночи не представлялось возможным.
В актовом зале районного отдела, расположенном на третьем этаже, собралось человек тридцать командного состава в звании не ниже майора. Остальные ожидали разнарядки в участковых отделах.
Полковник Стригунов занимал место в президиуме, вместе с начальником уголовного розыска подполковником Яценко и секретарем городского политотдела товарищем Красновым.
Троица являла собой весьма колоритное зрелище: худой и высокий как жердь полковник Стригунов с вечно кислым выражением на вытянутой физиономии; краснолицый, круглощекий Яценко с ямочками на щеках, которые придавали его лицу детское выражение; и низкорослый, щуплый Краснов, с угрюмо нахмуренными кустистыми бровями, нависающими над карими глазами, которые будто говорили, что давно не доверяют никому из простых смертных.
Однако подчиненным, собравшимся в зале, было хорошо известно, насколько внешность всех троих не соответствует действительности.
Полковник Стригунов крайне редко выказывал недовольство даже тогда, когда на то была причина. К подчиненным он относился уважительно, всегда прислушивался к их нуждам и в случае промашек или сложных ситуаций непременно вставал на их защиту перед вышестоящим начальством.
Подполковник Яценко, несмотря на благодушные ямочки, считался грозой всей районной милиции. Попасть под горячую руку Яценко боялись даже те, кто не находился в его подчинении, а уж личный состав уголовного розыска мог в красках описать, как этот с виду совершенно немужественный человек железной рукой правит дюжиной милиционеров и держит в узде криминальный элемент всего Ковылкино.
Что касается товарища Краснова, то его внешность меньше всего подходила к его нраву. Весельчак и балагур от природы, к сорока пяти годам он научился сдерживать свой темперамент, но лишь по той причине, что волею судеб дослужился до высокого партийного чина, который требовал соответствовать высокой чести, оказанной ему однопартийцами.
Актовый зал гудел как разворошенный улей: начальники всевозможных подразделений терялись в догадках о причине экстренного сбора и, пытаясь выяснить, что послужило поводом для масштабной мобилизации, переговаривались друг с другом в ожидании начала совещания. Версии выдвигались самые разнообразные: внезапная реформа в МВД, укрупнение структурных подразделений, приезд столичной комиссии для проверки результативности работы местных сыскарей и даже расформирование милицейских органов, как это было в начале 1960 года, когда Никита Сергеевич Хрущев указом Президиума Верховного Совета СССР в одночасье упразднил Министерство внутренних дел СССР, передав его полномочия МВД союзных республик и Министерству обороны.
– Вот увидите, – уверяли сторонники этой версии, – сейчас слово возьмет Краснов и начнет вещать про то, как резко снизилась преступность во всей стране в целом и в Ковылкинском районе в частности, благодаря чему в наших услугах государство больше не нуждается. Снимайте, мол, товарищи, погоны и впрягайтесь в заводское ярмо, так как стране до зарезу требуются токари и прочий рабочий люд.
Им не особо возражали по двум причинам: во‑первых, не было желающих вступать в полемику о «наступившем светлом будущем» и рисковать погонами, во‑вторых, каждый признавал, что шанс такой есть, ведь если сделали однажды, почему не могут повторить?
Время тянулось медленно, собравшиеся изнывали от нетерпения, но ни товарищ Краснов, ни полковник Стригунов, ни подполковник Яценко с места не вставали и говорить не начинали. Люди начали догадываться, что они кого-то ждут. Того, кто откроет им истинную причину сбора. Как только данное предположение было высказано вслух, посыпались версии, кого бы начальство могло ожидать в качестве почетного гостя.
Тут предположений оказалось меньше: все сходились на том, что ожидается начальство из Саранска, ну или все-таки они ждут шишкарей из Москвы. Поэтому, когда на сцену вышел молодой человек лет тридцати с капитанскими погонами, на него никто не обратил внимания.
Однако при его появлении подполковник Яценко поднялся с места и поднял руку, призывая присутствующих к тишине. Гул затих, все взгляды обратились к Яценко.
– Внимание, товарищи! – Яценко откашлялся. – Мы собрали вас по весьма чрезвычайному поводу: прошедшей ночью в городе произошло сразу три эпизода, связанных с насильственной смертью граждан города Ковылкино. Такого в нашем районе еще не случалось, поэтому ситуация требует экстренных мер.
По залу пошел гул: страшная новость ошеломила и озадачила командный состав. Каждый пытался вспомнить, случалось ли хоть раз подобное за время их службы, и понять, как вообще такое могло произойти в их тихом городке. Да, в округе десятки исправительных колоний, где отбывают наказание осужденные за преступления разной степени тяжести, но «сидельцы» редко доставляли местным властям неприятности, так как находились под надежной охраной, а после отсидки старались как можно быстрее уехать из опостылевших мест.
– Тише, тише, товарищи, – Яценко снова призвал всех к тишине, – отложим обсуждения. Время, как вам всем хорошо известно, – наиважнейший фактор, а мы, судя по отчетам патологоанатома, и так дали преступникам фору более двенадцати часов. Так что не будем играть им на руку и дальше.
Полковник Стригунов приподнялся с места и обратился к Яценко.
– Товарищ подполковник, переходите к вводной, – приказал он и снова сел на место.
Яценко коротко кивнул и без перехода продолжил:
– Делом занимается капитан юстиции Паршин, он и введет вас в курс дела.
С этими словами Яценко махнул рукой в сторону капитана, приглашая его на сцену, сам же опустился на стул и приготовился слушать.
Капитан Паршин вышел вперед и окинул взглядом зал. Аудитория его не пугала, несмотря на то, что ему не часто приходилось выступать в роли оратора. В данный момент все его мысли и чувства были обращены к событиям прошедшей ночи.
На территории кладбища его группа пробыла чуть больше получаса, после чего следователь принял решение, не дожидаясь утра, доложить о ЧП вышестоящему начальству. Он прошел в сторожку и позвонил прямо на домашний телефон подполковника Яценко. Тот, выслушав короткий доклад, приказал Паршину продолжать работу и ждать дальнейших указаний, сам же набрал номер полковника Стригунова, после чего машина завертелась, передавая сообщение все выше и выше, пока новость не дошла до городских властей, после чего звонки пошли в обратном порядке.
В актовый зал райотдела милиции Паршин прибыл прямо с места преступления. Его ботинки еще были в кладбищенской грязи, а в носу стоял тошнотворный запах крови вперемешку с человеческими экскрементами. Но передышки он не просил. С полминуты он молча смотрел на собравшихся, собираясь с мыслями, после чего приступил к докладу.
– Первое преступление произошло в промежутке от восемнадцати до девятнадцати часов вечера в частном доме по улице Железнодорожной. Гражданин Лопай Касимкин семидесяти шести лет был зверски убит во дворе своего дома. Причина смерти – удушение, посмертно мягкие ткани тела были распилены ручной пилой. По данным предварительного осмотра, злоумышленники произвели в доме жертвы обыск. Из личных вещей ничего не пропало, только небольшая сумма денег – ориентировочно в размере шести рублей сорока копеек – сумма, оставшаяся от пенсии, согласно записям в тетради, которые вел Касимкин. Отпечатки пальцев, следы обуви, иные улики в данный момент обрабатываются экспертами, поэтому однозначно сказать, имеем ли мы дело с группой лиц или преступление совершено одиночкой, пока невозможно.
– В доме есть следы крови? – задал вопрос кто-то из первых рядов.
– Видимых следов крови, а также их сокрытия путем уничтожения в доме не обнаружено. Это дает нам право предположить, что Касимкина сначала убили и только потом обыскали дом. Возможно, после того, как преступник или преступники не нашли в доме существенной наживы, они впали в ярость и искромсали бездыханное тело хозяина дома. Это всего лишь предположение, не более того.
